Каждый маленький город интересен по-своему. Один знаменит древним дубом, под которым отдыхал после битвы великий маг. Другой – статуей завоевателя. А в Кенсал-грин достопримечательностей было аж две – старинное кладбище и королевский склеп на нем.

Когда Ева была маленькой, королевский склеп приносил цветочной лавке ее родителей немало денег и радости. Со всего Альбиона съезжались туристы, чтобы полюбоваться на него. А в храмовые дни ровно в полдень на центральной площади останавливалась вереница экипажей. Толпы гостей из столицы отправлялись на кладбище – помянуть своих предков. И, конечно же, всем требовались цветы.

Да что говорить – раз в год в Кенсал-грин появлялась сама королева! Она величественно спускалась с подножки огромной золоченой кареты, шла пешком к мрачной глыбе королевского склепа, заходила внутрь с малой свитой, а на выходе раздавала зевакам мелкие монеты и “королевскую милость” – маленькие булочки, политые цветным сахаром.

Окрестные ребятишки и нищие с нетерпением ждали “королевского дня памяти”. Они с удовольствием принимали угощение и мелочь. Ева тоже частенько сбегала из дома и стояла с толпой зевак в надежде урвать монетку из рук ее величества. Хотя и знала, что потом за это влетит – родители не одобряли такое поведение.

Однако этим мартовским вечером на площади было тихо и пусто.

Когда дилижанс остановился, Ева выглянула в окно и потаенно вздохнула: она не была в родном городе больше десяти лет! Оказывается, Кенсал-грин серьезно изменился. Она не узнавала домов, окружающих площадь, и совершенно не понимала, куда ей идти, как отыскать собственное жилище.

После смерти родителей Ева жила у тетки в поместье. А пять лет назад, едва ей исполнилось восемнадцать, ее спешно выдали замуж, чтобы избавиться от лишнего рта.

Так мисс Ева Олфорд стала миссис Доутсон и уехала с супругом в столицу.

Все эти годы она не подозревала, что они с мужем живут в долг. Может, и хорошо, что богиня не дала им детей. Потому что в один далеко не прекрасный день Патрик Доутсон разложил на столе стопки счетов и займов, а затем пустил себе пулю в лоб.

Наутро после похорон явились кредиторы и сообщили заплаканной вдове, что дом давно заложен, картины, украшения, мебель – тоже. И все, что она может забрать с собой – это траурное платье, шляпу и смену белья.

Правда, Еве удалось припрятать в панталонах кошелек с остатками денег на домашнее хозяйство. А еще она вспомнила, что в родном городе у нее осталась цветочная лавка – наследство от отца.

Бумаги на лавку пришлось искать и доставать в присутствии кредиторов. К счастью, Патрик был слишком ленив, чтобы оформить имущество жены на себя, так что владельцами лавки все еще числились мистер и миссис Олфорд.

Потом Ева просто вышла из дома и купила билет на ближайший дилижанс в Кенсал-грин. Ее никто не остановил и никто не спросил, куда и зачем она едет.

Это случилось сегодня утром в Лондиниуме. А сейчас Ева нервничала, ожидая, пока пассажиры выйдут из дилижанса.

Первыми со ступенек спустилась парочка деловитых стряпчих. Затем старушка в невероятно пышном чепце, две утомленные девицы, вернувшиеся в родной дом из пансиона, и наконец настал ее черед.

Все быстро разошлись, только Ева топталась на месте, крутя головой и силясь припомнить дорогу. Потом вздохнула, поставила на мостовую скромный саквояж и спросила у возницы:

– Простите, сударь, вы не подскажете, как пройти на Цветочную улицу?

– На Цветочную? – возница удивился, но показал рукой: – Вам туда, сударыня, между тех домов. Идите в сторону кладбища, не ошибетесь!

– Благодарю! – чинно ответила молодая вдова и, взяв багаж, двинулась в указанном направлении.

***

Идти пришлось долго, и постепенно Ева начала узнавать дома.

Впереди показалась небольшая кладбищенская часовня и ворота. Они были точно такие же, как в те времена, когда она девчонкой бегала сюда по праздникам, на раздачу “королевской милости”.

Еще пять минут стараний – и Ева остановилась перед небольшим двухэтажным домиком с заколоченной дверью и окнами.

Да, лавка с трудом пережила минувшие годы. Стены облупились, крыша заросла зеленым мхом, цветы в горшках у крыльца погибли, а из специальных ящичков на подоконниках грустно торчали засохшие ветки. Уцелел только шиповник, обвивающий маленькую арку, ведущую к лавке.

Проходя сквозь нее, Ева невесомо погладила плотные кожистые листья и вздохнула:

– Наконец-то я дома…

– Мисс…

– Миссис, – поправила она, оборачиваясь.

На дорожке стоял пожилой сухопарый мужчина с огромным носом и с любопытством смотрел на нее.

– Ох, простите, – смутился он. – Эта лавка давно закрыта, хозяева умерли.

– Не все, – улыбнулась Ева, в свою очередь разглядывая его.

– Подождите, – старик прищурился, – а вы, часом, не дочка мистера Олфорда? Уж больно лицо ваше знакомо…

– Да, это я, – улыбка Евы стала еще шире. – А вы мистер Бойд? Я тоже вас помню.

Старик приосанился и молодцевато подкрутил седой ус.

– Он самый, миссис…

Ева внезапно поняла, что не хочет называть фамилию мужа. Не хочет иметь что-то общее с человеком, который бросил ее одну. Его больше нет. И брака, который держал их вместе, тоже нет. Она свободна.

– Ева, – тряхнув головой, заявила молодая женщина. – Называйте меня миссис Ева. Все-таки вы когда-то гоняли меня крапивой из вашего сада.

– Да, миссис Ева, – приосанился дед. – Томас Бойд к вашим услугам.

Он подхватил ее саквояж, как пушинку, и направился к дому.

Ева поспешила за ним. На душе потеплело.

Она боялась, что здесь не осталось никого из знакомых, но ей повезло. Мистера Бойда она помнила с детства. Его ритуальная лавка находилась чуть дальше по улице. В прошлом он частенько посылал приказчиков в цветочную лавку Олфордов за букетами и траурными венками.

Конечно, за это время мистер Бойд успел постареть на десять лет, но все еще оставался крепким на вид.

– У вашей семьи всегда были самые лучшие цветы! – восклицал он, идя по заросшей тропинке. – Неделями не вяли! Какая была экономия! А сейчас у Вальтеров покупаю – пшик один! Три дня – и на помойку!

Уставшая с дороги Ева только молча кивала. Ей не хотелось тратить время на пустые разговоры.

Но добрососедские отношения тоже важны. В столице им не особо придавали значение, а здесь, в Кенсал-грин, без соседей не выжить. И лучше с ними дружить.Надо до темноты осмотреть дом, обустроить ночлег, наметить планы на завтра. Да и просто побыть в тишине, позволить себе поплакать. Ведь как ни крути, а после похорон Патрика прошла всего пара дней. Пусть их брак оказался неудачным, он был ее мужем. А налетевшие кредиторы-стервятники растащили его имущество по кускам.

– Ох, а что же это вы, надолго вернулись? – полюбопытствовал мистер Бойд, опуская ее саквояж на крыльцо.

– Думаю, навсегда, – призналась Ева.

Ключ от входных дверей – позеленевший от времени, с тяжелой медной бородкой – лежал у нее в кошельке с парой ключей поменьше. Когда она вставила его в замочную скважину, из глубины старого дома словно донесся вздох. Порыв ветра качнул свисающую с крыши виноградную плеть, дернул Еву за юбку и прошелся волной по траве.

– А где же супруг? Или вы… – Старик перевел взгляд на ее черное платье.

Сцепив руки, Ева ответила:

– Да, я вдова. Муж скоропостижно скончался.

Голос дрогнул, выдавая скрытые чувства.

Мистер Бойд поспешно затараторил:

– Ох, простите старого дурака, совсем из ума выжил. Что же вы тут одна делать будете? Дети-то хоть есть?

– Нет, детей нет, – и добавила, желая пресечь неуместные расспросы: – Потому и вернулась домой.

– Хотите снова открыть лавку? – он почесал затылок.