– И что ты там находишь?

– Стихи. Просто сочиняю и запоминаю. Записывать мне негде. Пересказываю их каждый день, чтобы не забыть.

– Пластиковой тетради и ручки у тебя нет?

– Нет.

– Ты учишься?

– Училась. Пришлось бросить.

– Почему?

– По семейным обстоятельствам.

– И чем ты занимаешься?

– Пока ничем.

– А почему не пойдешь учиться?

– Давай не будем об этом. Мне не хочется об этом говорить.

– Ну хорошо, мисс загадка. Давай я расскажу о себе. Мы с другом разработали проект по выращиванию растений и озеленению земли. Завтра будем его защищать и надеемся получить финансирование от синего сектора. А еще живу с матерью, которая вечно лезет во все мои дела и стремится спасти всех во вселенной, поэтому наш проект может быть под угрозой. Она неисправима… Все еще верит, что можно кого-то держать под контролем. Смешно, правда? Как человек может быть таким близким и далеким одновременно? Ну, а что до твоей? У тебя есть мама? Папа?

– Маму мою убили во время войны у меня на глазах, хотели и меня, но один офицер за меня заступился. Они ушли, и я осталась одна в квартире с мамой, лежащей в луже крови, и не знала, что делать. Поначалу казалось, лучше б они меня тогда убили вместе с ней, а потом я привыкла жить одна.

– Мне очень жаль твою маму, правда. Прости, что спросил.

– Ничего. Все в прошлом.

– Ты живешь одна?

– Нет, с отцом, но я и о нем не хочу говорить. Не спрашивай больше ни о чем, пожалуйста.

– Хорошо.

Искусственное свечение камина наполняло каморку теплом. Светильник мигал, отбрасывая тени на стены, словно настоящие языки пламени веселились в ритмичном танце. Лицо Саши выражало тихую глубинную грусть, но от этого выглядело не менее привлекательным. Марк задумался о том, как развеселить девушку в этот вечер, чтобы хотя бы временно избавить ее от внутренних печалей. В его голове возникла шутка. Ее абсурдность и простота казались странным анахронизмом в их угрюмом мире.

– Саша, – начал он осторожно, – Знаешь ли ты, почему роботы не создают пары?

Она подняла голову, ее глаза вспыхнули любопытством:

– Почему же?

– Потому что, как бы они ни старались, шестеренки мальчиков – роботов не умеют крутить лапшу на уши девочкам – роботам!

Марк произнес это с таким дурацким выражением лица, что Саша залилась веселым заразительным смехом, да и сам он не смог сдержаться от улыбки. Затем юноша поднес камин ближе к ним и руками показал собачку, которая отобразилась тенью на стене:

– Смотри, собачка. Она гавкает!

Саша улыбнулась.

– Кого еще можешь показать?

– Много кого! Смотри!

Самая обычная стена вдруг превратилась в волшебное полотно. Он сам невольно улыбался, смотря на Сашу, и казалось ему, что все тревоги и проблемы остались за чертой этого старого заброшенного гаража. Уникальная и неповторимая, она была словно ключом к его радости и счастью, который хотелось спрятать в сейф или тайный сундук, чтобы он не бросился на глаза другим, а еще хуже, не попал в чужие руки.

– Спасибо тебе. Давно мне не было так хорошо, как сейчас.

– Ты мне очень нравишься. Это прозвучит безумно, я знаю, ведь мы только познакомились, но все же, я могу сказать, что влюблен в тебя.

Она ничего не ответила, лишь смотрела в его глаза, словно нашла свое счастье в его словах, этом камине и этой их уединенной ночи. В мыслях каждого горело огромное желание быть рядом, согревать друг друга и продолжать жизнь, деля свои радости и печали. Дальнейшие слова были бы лишними. Их чувства ощущались настолько сильно, что любая фраза стала бы ненужной. Время остановилось, и все остальное исчезло. Марк смотрел на нее и ощущал, как нарастают его чувства. Он потянулся к ней, положил руку на щеку. Волнение забилось в груди. Опуская ее щеку, он медленно снизил руку, позволяя пальцам плавно скользить по ее пухлым розовым губам. Глаза Саши сверкнули, словно зажженный костер, и он почувствовал, как его дыхание соприкасается с кожей ее губ. Было ощущение, что даже воздух наполнился магией искусства, таинственными нитями, которые связывали их сердца. Она не отталкивала его, а наоборот, открывала перед ним свою душу, всецело доверяла и хотела ему принадлежать. Он не хотел этого момента, этого поцелуя, оставлять никогда. Он хотел, чтобы это длилось вечно, чтобы весь мир тонул в этой любви к прекрасной девушке, которую желал назвать своей.

Звук воздушной сирены завелся и плавно возносился в высоту. Ее насыщенный и пронзительный звук уже не пробуждал в людях особой тревоги, а лишь обозначал, что необходимо вернуться в свои квартиры, чтобы восполнить силы перед следующим рабочим днем.

– Мне нужно домой.

– Проводить тебя?

– Ни в коем случае.

– Я иду ночевать в твой район, к другу.

– Хорошо. Поспешим.

У ворот гаража Марк обнял на прощание Сашу. Она казалась такой хрупкой и маленькой в его объятиях.

– Саша, ты больше никогда не будешь одна, обещаю.

– Повтори мне это при свете дня, а после в минуты опасности, и, может быть, я поверю.

Поцеловав ее в голову, он вышел из гаража и направился к Максу, а она, немного подождав, побежала домой.

Макс, в ночной пижаме, открыл дверь.

– Ты опять ко мне? Что на этот раз?

– Ничего. Просто был в твоем районе, и раз уж на время работы над проектом мне дозволяется посещение, я решил, что безопаснее будет заночевать у тебя, чем плестись в такое время домой.

– Заходи. Есть будешь?

– Нет. Давай спать. Завтра тяжелый день.

Затхлый воздух, исходящий от вещей и мебели Макса, пропитанный вонью времени, затягивался в легкие, лишая свежести и сна. Зеленым светом мигал уличный фонарь, с одинаковой периодичностью освещая часть квартиры и не позволяя забыть о суровой действительности. Мысли роем носились в голове Марка. Она ворует продуктовые карты, это понятно, но зачем? Она не учится и, кажется, не собирается поступать. Ее жизнь окутана сплошными тайнами и мраком. Будет сложно добиться положительного решения по заявке на наше совместное проживание. Тихая обстановка, нарушаемая лишь редким кашлем друга, заставляла сердце биться громче, словно оно хотело прорваться сквозь мрак и прямо сейчас найти ответы на терзающие его душу вопросы, убедиться в благополучии будущего, ведь мысли об ином исходе были просто невыносимы. Надо действовать. Завтра же уговорю ее начать учебу в университете. Успокоившись этими мыслями, Марк заснул.

Была глубокая ночь, но Лена еще не сомкнула глаз. Снова и снова она прокручивала в голове диалог с сыном, пытаясь понять ошибки своего воспитания. Днем все казалось проще, легче и менее значимо, сейчас же даже мелочи принимали грандиозные формы. Откуда-то издалека послышался звук мотора, какие исходят от служебных машин. Он становился все ближе, пока у самого дома не послышался скрип колес автомобиля. Атмосфера, разбавленная этим коротким, но сокрушительным звуком, стала еще тревожнее. Лестничная площадка, подсвечиваемая единственной лампочкой, скрипом отозвалась на тяжесть грубых тяжелых ботинок. В дверной глазок Лена увидела двух стражей правопорядка, прошедших мимо ее двери в угловую квартиру с номером 119. Пробыли они там считаные минуты и вынесли что-то в коридор. Присмотревшись, она не могла поверить в то, что увидела. На полу лежал труп. Лена вскрикнула, когда стражи правопорядка пошли назад, ведь на клеенчатых носилках, разбросав в стороны обожженные до мяса руки, лежало голое истощенное тело Лизы. Лицо ее было худым, измученным и бледным. Взгляд мертвых глаз уходил в бесконечность, словно они наблюдали что-то там, куда нам не дано заглянуть. Услышав крик, стражи правопорядка остановились. Один из них остался возле тела, а другой подошел к двери 117.

– Откройте дверь. Мы должны проверить, все ли в порядке.

Лена знала, что приказы нужно выполнять незамедлительно, но она стояла и смотрела на происходящее в дверной глазок как вкопанная, обеими руками зажав что есть силы рот. По ее холодным щекам текли теплые слезы.