Кирилл снова на миг сильнее стиснул челюсти (и кулаки).

– Нет, – сдержанно заговорил он, – Помнишь свой звонок прошлым летом? Помнишь, как просила меня уехать, предупреждала, что у меня могут быть неприятности?

– Но ты же не послушался, – довольно тускло сказала она.

– Действительно, я счел, что сессия важнее. Но твое предупреждение насчет денег принял всерьез. Я…привез их сюда.

Анна вскинула на него удивленные глаза.

– И спрятал в старом кухонном буфете? Почему бы тебе было просто не вышвырнуть их в мусорный бак – куда менее хлопотно…

Кирилл слегка улыбнулся.

– Я положил деньги в стерилизатор. Это такой ящичек…

– Где стерилизуют шприцы, – нетерпеливо перебила его Анна, – Знаю.

– Не только шприцы. Просто различные мединструменты. Я его взял у матери.

– И закопал под яблоней, – иронично закончила за него Анна.

– Я его закопал в подполе, – просто ответил Кирилл, – Там пол земляной.

Она передернула плечами.

– Но там же крысы!

– Крысы металл не грызут. И… я не боюсь крыс.

В этот момент писк сотового телефона прервал занимательную беседу.

Анна достала телефон из сумки и поднесла к уху.

– Да, Серж.

Кирилл едва не вздрогнул.

И Зарецкий, и Ручьёв были Сергеями. Но он отчего-то был абсолютно уверен, что сейчас Анна звонил Ручьёв (Зарецкому она скорее всего ответила бы "да, дорогой").

…– Где нахожусь? Да в Луговке, в папиной халупе… Нет, ничего, разве что у камина обнаружила мышонка… шустрого такого, – Кирилл поймал короткий насмешливый взгляд, – Точнее, наглого…

Нет, не метафора. Слушай, у кого действительно паранойя – у меня или у тебя?

…Говорю же – нормально. И помощь не нужна, паутину в углах я могу убрать и самостоятельно…

Следовательно, до вечера. Конечно, как и договаривались. Пока.

Она прервала связь и вновь обратилась к Кириллу (сейчас старавшемуся не смотреть на ее разрумянившееся лицо).

– Продолжай. Итак, ты спрятал деньги в подполе…

Кирилл перевел взгляд на свои руки.

– Да. А когда через месяц явился их забрать, столкнулся тут с Ручьёвым.

…Это он сейчас звонил?

– Неважно. Ты столкнулся с Ручьёвым, и он решил, что ты грабишь дачные домики?

Кирилл с горечью усмехнулся.

– А что еще он мог решить? К счастью, вместе с деньгами я сохранил и расписку Зарецкого.

– Следовательно, – голос Анны стал менее уверенным и более напряженным, – Он дал тебе уйти? С деньгами?

Кирилл молча кивнул.

– Ладно, – она затушила сигарету (керамическая пепельница стояла на подоконнике), – Все выяснили, и если ты снова не спрятал в подполе что-нибудь ценное, тебе надо бы домой… милый мальчик, – снова усмешка, отнюдь не отличающаяся теплотой, – Жена наверное заждалась?

Кирилл резко вскинул голову. Взгляд Анны являлся холодным, но спокойным.

…Она просто не знала всего. Кто-то (кто же, если не Ручьёв?) сообщил ей о его женитьбе, но не стал рассказывать о том, чем она закончилась.

– Кто тебе сказал, что я был женат? – заметно подсевшим голосом спросил Кирилл, – "Ржевский"?

Анна поморщилась.

– По-твоему, у нас нет других тем для разговора кроме обсуждения твоей кандидатуры?

Мы вообще не говорили с ним о тебе, – добавила она спокойно, – О том, что ты женился вскоре после моего отъезда, мне сообщил Зарецкий. Хочешь сказать, он солгал?

– Нет, – Кирилл опустил глаза, – Но если он знал об этом, то должен был знать и о том, что случилось с моей женой, – с досадой отбросил ладонью упавшую на лоб челку, – Слышала о покушении на Соловьева?

Хотя могла и не слышать, тебя ж не было в Городе в тот момент…

– Я слышала об убийстве депутата Соловьева, – медленно сказала Анна, – И гибели еще двух невинных людей – охранника и медсестры. Выходит, эта медсестра…

– Была моей женой, – устало сказал Кирилл.

Анна на миг прикусили нижнюю губу.

– Извини, – наконец негромко заговорила она, – Извини, если б я знала… Прости, это не та ли девушка-медсестра, о которой ты рассказывал мне в прошлом году?

– Та, – кивнул он, – Варя.

– Ясно, – сказала Анна еле слышно и отошла к окну, – Ясно…

Он слегка откашлялся (дабы голос не звучал слишком хрипло ввиду хронического ларингита).

– И женился я не "вскоре", а только после того, как узнал, что ты эмигрировала и что… – он собрался с духом, – Ручьёв был в аэропорту.

Анна резко обернулась.

– Откуда такая осведомленность?

Кирилл не выдержал ее прямого, требовательного взгляда.

– Один парень, мой друг… он один из приближенных "Ржевского"… прости, Ручьёва.

– Ладно, уже неважно, – отозвалась Анна несколько рассеянно и взглянула на часы, – Как ты сюда добрался? На автобусе?

Он кивнул.

– Могу тебя подбросить до города, – сказала она не слишком уверенно.

– Спасибо, сам доберусь. И… прости, что влез в дом без спросу. Этого не повторится, обещаю.

Она промолчала, словно задумавшись о чем-то отвлеченном.

– Ну, я… пошел?

Анна подняла на него глаза, и он подумал, что в ней появилось что-то чужое. Что-то, что не позволяло ему приблизиться к ней как раньше. Прикоснуться… хотя бы к ее руке.

– Не слишком злись на меня… за нелюбезный прием, – мягко сказала Анна, – Посуди сам – ты возвращаешься домой и застаешь там…

– Постороннего человека, – он с горечью улыбнулся.

– Не совсем, но… – она опять как-то отстраненно посмотрела в окно на свой "Пежо", – Слишком многое изменилось, милый мальчик.

– Я давно не мальчик, – тихо заметил Кирилл.

– Да, конечно, – она слабо улыбнулась.

Ему не хотелось уходить… и в то же время он чувствовал какую-то странную робость в присутствии этой (во всех отношениях незаурядной) женщины. Что греха таить? Его и тянуло к ней неудержимо, но что-то словно мешало сближению.

Он подумал, что год назад подобного не испытывал.

– Ты опять подрабатываешь в каком-нибудь супермаркете, по ночам? – спросила Анна, скорее всего просто чтобы нарушить неловкую паузу.

– Нет, в автомастерской. На Зеленой, во второй половине дня.

– Ясно, – ответила она несколько рассеянно.

– Я, – он снова откашлялся, – Я хотел поблагодарить тебя… за те деньги.

– От неприятностей они тебя не спасли, но пригодились? – невесело пошутила Анна.

– О неприятностях тебе Ручьёв сказал? – осторожно спросил Кирилл.

Она поморщилась.

– Да что ты упираешь на него? Я же сказала – мы вообще не говорили о тебе. О неприятностях, – тут ее щеки все же покрылись легким румянцем, – Мне сообщил господин Зарецкий. К тому же подчеркнул, что если б не вмешательство Ручьёва, они были бы крупнее. Это так?

– Приблизительно, – неохотно ответил Кирилл.

– И какого рода неприятности? – спросила Анна совсем уж тихо.

– Обвинили в распространении дури, – он невесело усмехнулся, – Ничего умнее придумать не смогли. Даже наркоту при обыске подбросили… Говорят, сейчас это распространенная практика, если учесть, что у нас чуть ли не треть курса или косяки забивает, или нюхает…

– Ты хочешь сказать, что сам никогда не пробовал наркотики? – не слишком доверчиво спросила Анна.

– Почему? Курил травку… в армии. Пару раз, – неохотно ответил Кирилл, – И особого кайфа в этом не нашел, честное слово.

Она чуть насмешливо улыбнулась.

– Это обнадеживает.

– Ты так и не написала мне, – заметил Кирилл негромко, – Хоть и обещала.

– Я же сказала – изменилось многое, очень многое, – повторила Анна куда более мягко.

"А что именно? – едва не сорвалось у него с языка, – Что изменилось?"

Может, он задал бы Анне этот резонный вопрос… если б был уверен, что она на него ответит.

…К сожалению, он совсем не был в этом уверен.

Поэтому пожал плечами и взялся за дверную ручку.

– Кирилл, – негромко окликнула Анна.

Кирилл обернулся.

Она вымученно улыбнулась.

– Я не злюсь на тебя. И ты на меня не злись.