Снова овации, поздравления. Рефери вновь болтал о спонсорах и промоушенах, честно отрабатывая свою зарплату. Артура поздравляли, кто-то пожимал и тряс ему руку. Хлопали по синюшным плечам и спине. С ним делали селфи и снова поздравляли. Все, как обычно, как всегда.

Сидорович взял с него клятвенное обещание, что он зайдет завтра с утра в больницу. Смысл? У него этих сотрясений было… А левый глаз видит все хуже и только несколько пятитысячных купюр окулисту спасают его от смены работы. Быть грузчиком или – не дай бог! – охранником, в какой-нибудь школе – нет, о таких кошмарах не хочется и думать! Артур терпеть не мог детей и потому избегал всего, что только может быть с этим связано. В том числе и тренерскую работу. Только там, на ринге, под софитами и взорами множества зрителей, под злобными взглядами его противников и завистников, он был по-настоящему доволен собой. Здесь – он нужен. Здесь его место. Он умеет только одно, но лучше многих. А мальками пусть занимаются неуверенные в себе, вышедшие в тираж КМСники, ЗМС и прочие высокие титулы. У молодежи должны быть свои идеалы!

Он пока не знал, что совсем скоро ему предстоит пересмотреть свои взгляды.

В больнице, врач, смачно жуя зубочистку, очень аккуратно и крайне больно вправил ему нос. Дышать стало легче. Спросил: храпит ли Артур по ночам? Посмеялись и разошлись. Артур, утирая слезы, разошелся в аптеку. Как и всегда, с утра после боя у него нещадно болела каждая клеточка тела. Но пройтись, проветриться было необходимо, это уже аксиома. В голову, словно болтов с гайками напихали и при каждом шаге все это тряслось и перемешивалось, образуя шквал негативных чувств и эмоций, смешанных с ноющей болью. Он знал, что у каждого есть свой предел и наступит день, когда ему придется остановиться . Но, не сегодня!

Закупившись для своего здоровья, он вышел из аптеки, увлеченно откусывая сладкий прямоугольник от плитки гематогена. По крайней мере, у него были целыми зубы! Чего явно не скажешь о подбитом Самуэле. Вот кому сейчас, наверное, плохо! Улыбаясь своим мыслям, амбал не спеша пошел к переходу через оживленную дорогу. Еще на подходе он заметил женщину.

Она странно выделялась среди других прохожих, толпами ходивших взад-вперед по тротуару и по переходу. Артур замедлил шаг пытаясь понять, что он чувствует. Он плохо считал цифры, да и с письмом в школе было не совсем хорошо, но вот благодаря врожденной интуиции – полученной, скорее всего, в дар от покойной матери – он довольно легко предугадывал события. Он остановился. Подул легкий весенний ветерок и до его нещадно разбитого носа донесся запах. Особый запах. Запах безысходности и, чего-то еще…

Еще в армии, в погранвойсках, когда их учили, взаимодействию со служебными собаками, Артур узнал, что страх имеет запах. Пес его чует и реагирует соответственно. Собака не будет уважать, и слушать того, кто ее боится. Со Зверобоем они быстро нашли общий «язык». Смелый молодой парень и беспощадный к противнику пес стали одним целым. Артур даже хотел забрать его с собой, на гражданку. Не дали – не положено! Тогда же, в последний вечер перед своим дембелем, он угостил напоследок умного овчара вареной колбасой. Обнял его за шею и впервые со времен детства, тихо заплакал.

Нет, он совсем не считал себя сторожевым псом, способным унюхать то, чего не чувствуют другие. Скорее, бурым гризли – раз уж речь о животных – да, и запахи чуял редко и только самые сильные. Однако в этот раз, внутренний голос все же смог докричаться до его отбитого мозга. Его и женщину разделяло метров пять, может семь. Артур все мешкал, не зная, почему он все еще стоит и смотрит на нее.

Краем глаза он заметил, как меняет свои цвета светофор. Люди переходили дорогу. Женщина стояла к нему спиной. Вся в черном, словно с похорон, с длинными темными, неухоженными волосами. Будто ей некогда было собой заняться. Но одежда была чистой, опрятной и замечательно облегала совсем неплохую фигуру.

Артур перестал жевать. Сменился цвет, и машины рванули вперед, как на гонках за солидный приз. Одна за другой проносились они метеорами, будто пытались взлететь и унестись ввысь, под облака.

Женщина сделала шаг вперед и время для Артура замедлилось. Смерть, от нее несло смертью! Костлявая манила ее к себе и та шла ей навстречу! Сделав гигантский прыжок, он, теряя на лету свои лекарства, схватил женщину за талию и буквально выдернул из-под колес японского минивэна. Туфля, сбитая капотом автомобиля с ноги женщины, улетела куда-то в небо.

Артур не сразу понял, что орет на нее. Смотрит ей в лицо и орет! Прохожие безучастно смотрели на эту сцену и шли дальше, по своим делам. Машины также проносились мимо, ни на секунду не сбавляя ход.

– Ты хоть слышишь меня, чумная? – Артур, в который раз тряхнул ее за плечи.

Дамочка смотрела куда-то мимо него ничего не выражающими глазами. Потухший, полный скорби и несбывшихся надежд взгляд пугал и настораживал одновременно.

Отчаявшись достучаться до ее сознания, он глубоко вздохнул, оглянулся и, взяв за плечи, повел спасенную к скамейке, недалеко от входа в парк. Она шла, едва передвигая ноги, словно кукла. Будто ей врезали по щам, и она в жестком нокдауне. Артуру было знакомо это опасное состояние. Сердце норовило выпрыгнуть от избытка адреналина. Он посадил ее на скамейку, а сам начал нервно наматывать вокруг нее круги, пытаясь хоть как-то скинуть напряжение:

– Дура! Чего тебе дома не сидится? – уже не кричал, но в голос говорил он. – Место выбрала… Тьфу! Нет, чтобы тихо и спокойно вены порезать, в ванне или там, газ пустить пропановый! Мух помучить…

Женщина не реагировала. Артур начал вдруг замечать, как она хороша собой. Совсем не старая, но словно чем-то придавлена. Будто кто-то сильно огорчил светлого, ранее весьма позитивного человека.

Он остановился и, согнувшись в поясе, посмотрел ей в глаза:

– У меня таблетки есть по рецепту, специальные, вот. Штук сорок… Нет, всю пачку могу одолжить, ага! Отдашь как-нибудь… Вот! Тихо, мирно найдут тебя по запаху. Дней через пять-шесть. Хочешь? Твою мать! Ф-фух, слушай, чего с тобой?

Тут его взгляд упал на ее руку. Кольцо на безымянном пальце и впрямь было похоже на обручальное. Да и возраст подходящий: бабы сейчас с ранних лет замуж выскакивают! Его перенапряженный мозг сделал логичный вывод:

– О детях тебе надо думать, дура! О малых своих. Кому они нужны кроме тебя?

Внезапно женщина уронила голову на ладони и заплакала. Сначала тихо, затем плач перешел в рыдание. Плечи бедняжки сотрясала крупная дрожь. Артур осмотрелся и решил, что надо сваливать.

– Ты это, ладно… Сильно не расстраивайся – получится в другой раз. Уже без меня… Ну, давай, пока…

– Т-таня! – поток рыданий прервался. – Я – Таня!

***

Вытирая платочком опухшие красные глаза, она рассказала ему, почему вдруг решила навестить городской морг. Сбивчиво и путанно Татьяна говорила про Максима, своего девятилетнего сына. Малой появился на свет с врожденной патологией. Артур понял только, что это было как-то связано с сердцем. До поры до времени, Макс рос вполне обычным жизнерадостным пацаном. Не так давно Сашка – наглый соседский говнюк, как она сказала – подбил его на спор: на одних руках залезть по шестиметровому громоотводу.

В кафешке, куда Артур привел ревущую Таню, было шумно и ему пришлось изрядно напрягаться, чтобы уловить суть рассказа. Так вот, парень справился! Он залез и коснулся рукой наконечника. Уже слезая, то ли от усталости, то ли еще почему – как ей потом рассказали те же мальчишки – Макс внезапно перестал держаться и рухнул вниз. Высота была уже небольшая, но малец не встал.

Открыл глаза мальчик только через два дня. Татьяна все это время была рядом с ним. Врач совсем ее не обнадежил, даже наоборот: падение послужило катализатором, пробудившим спавшую в глубине организма Максима болезнь. Если бы не этот глупый случай, он вполне бы мог умереть глубоким старцем-дедушкой. Теперь же…