«И что это мне не везёт последнее время, – подумал он, снимая обгоревшую рубашку и брюки. – Это теперь в мусорную корзину. А если бы я не проснулся? Сгорел бы к чёртовой матери. Похоже, начальник базы прав, нужно завязывать с пьянками. Да ещё Любаня пришла каркала: допьёшься!»

На ночь он улёгся на полу, расстелив матрас у дверей балкона. Тут меньше воняло. Засыпая, окончательно уверился в мысли: пить надо бросать. Ведь не пил же он как-то одно время целых полгода. Даже пиво не пил.

Проснулся Слава от боли. Болело с правой стороны в том месте, которым садятся. Но не так сильно. Гораздо сильнее болела рука в районе локтя. А при попытке её согнуть боль становилась нестерпимой. До утра он просидел в кресле, укачивая правую руку, как укачивают младенца. Вспучившаяся кожа почернела. Дождался утра, оделся и пошёл в поликлинику.

– Что у вас, молодой человек? – спросил престарелый врач. – С глазом – это не ко мне, – увидел он Славино заплывшее око.

– Я не с глазом. Вот, – поднял он руку, – кипятком ошпарился. И ещё там…

– Так, так, так, – закудахтал старый доктор, осматривая рану. У вас очень сильный ожог. А ещё где? Где это там?

Пришлось Славе снимать брюки.

– О, молодой человек, вы что же, в таз с кипятком садились? Ну-ка, ну-ка, повернитесь.

Врач с минуту рассматривал его задницу, что-то бормотал по латыни, кивал головой, надавливал на вздувшуюся кожу. Потом взял пинцет и начал отдирать кусочки пригоревшей ткани.

– Больно! – задёргался Слава.

– Терпите. Не знаю, что с вами было, но это термический ожог другого характера. Не паровой. Такое впечатление, что вы на костре сидели. Или лежали.

Минут десять доктор выдёргивал из него кусочки обуглившейся синтетики, затем чем-то промыл раны и смазал мазью. Руку забинтовал. Потом что-то долго писал.

– Где вы работаете? – спросил он.

– В аэропорту, – буркнул Слава. – Летаю.

– Летаете? А позвольте поинтересоваться, что у вас с глазом?

– На меня недавно бандиты напали.

– Ай-ай-ай! – замотал головой доктор, отложив ручку. – Надеюсь, ничего серьёзного? У нас ведь так, в нужный момент милиции не найдёшь.

– Какая на кладбище милиция? – возразил Слава и понял, что выдаёт себя.

–На кладбище?

– К другу на могилу поклониться ходил, – нашёлся он, – там бандюги и встретили… Документы забрали, деньги.

– Ничего святого у людей не осталось, – кивал врач. – Даже на кладбищах покоя нет.

– Да, неспокойно сейчас на кладбищах, – в тон доктору кивал Слава.

– Ну что же, идите в регистратуру, вам выпишут больничный лист. А теперь скажите, что же всё-таки с вами произошло?

– Я же говорю, бандиты напали.

– Нет, вот с этим, – кивнул врач на руку. – Вы же меня обманули. Это ожог не от кипятка.

– А-а,– махнул здоровой рукой Мыльников, – вчера на рыбалке по пьянке в костёр упал. Нечаянно конечно. С кем не бывает.

–Я что-то подобное и подумал, – закивал врач. – Ну, идите, идите. Придёте ко мне через три дня на перевязку.

Потом Слава позвонил на работу.

– Больничный лист? Какой к чёрту лист? – спросил начальник вертолётного участка. – Из-за глаза что ли?

– Да нет, с глазом всё нормально. Я кипятком вчера ошпарился. Жена попросила снять таз с плиты, ну и…

– Какой таз? С какой плиты?

– С газовой. У нас горячую воду отключили. Её часто отключают. А ей стирать приспичило. Ну, вот я и уронил тазик с кипятком. Прямо на себя. Сейчас от врача пришёл.

– Ну и что врач сказал?

– А чего он скажет? Говорит, пару недель поболею. Может и больше, – на всякий случай добавил Слава.

– Пару недель? – вскричал начальник участка. – Всё у тебя, Слава, через задницу делается. А кто работать будет? Тьфу! – и бросил трубку.

«Откуда же он про задницу узнал, – удивился Мыльников. – Вроде бы никто и не знает про это. Ну, народ!»

После обеда действие обезболивающего препарата закончилось, и с новой силой подступила боль. К вечеру зазвонил звонок двери. «Наверное, Любаня пришла, – решил он. Не открою. Увидит обгорелый диван – такой хай поднимется». Но звонок звонил долго и настойчиво. Так сестра не звонит. Слава подошёл к двери и заглянул в смотровой глазок. И увидел знакомые физиономии. Пришлось открыть.

– Уснул что ли? – приветствовал его первым аккумуляторщик Лёша, входя в комнату. За ним следовал его механик и ещё один техник.

– Пришли больного навестить, – улыбнулся механик. – Как тебя угораздило свариться? А чем это так противно воняет?

– Вчера ещё и проводка замкнула, – нашёлся Слава. – Проводка задымилась. Стиральная машина закоротила.

– Да ты и сам вчера дымился! – захохотал аккумуляторщик Лёша. – Потому и таз с кипятком уронил. Давай стаканы. Закусить-то есть что-нибудь? Ах, ты один? Семья в деревню укатила? Правильно сделала. Летом в деревне комфортнее. – Он вытряхнул из сумки груду огурцов. – Вот, подножный корм с дачи. Помой их. Фу, ну и запах у тебя!

Расселись вокруг кухонного стола. Лёха извлёк из сумки бутылку водки и две бутылки вафы. Так между собой техники называли ЭАФ.

– Я мужики не пью, доктор запретил, – поморщился Слава. – Нельзя мне.

– Чего-о? – привстал аккумуляторщик Лёша. – Не пьёшь?! Из-за этого? – ткнул пальцем в забинтованную руку. – Да что это за доктор тебе такое сказал? Враг какой-то, а не доктор. У нас в Одессе за такое бы…

Он не договорил, поскольку все дружно рассмеялись.

– А мне, когда я ногу сломал, врач гипс наложил и тут же посоветовал двести грамм принять, – сказал механик. – Ты скажи, Слава, болит рука?

– Болит.

– Сильно?

– Ощутимо.

–А это, – поднял бутылку, – есть не что иное, как обезболивающее. Вот почему мне и советовал костолом двести грамм принять. Умный человек.

Слава вспомнил, что вчера, засыпая, дал себе клятву не пить. Но, чёрт возьми, его механик прав, действительно будет легче.

Уже через полчаса они пели песни.

– А ты чего это боком на стуле сидишь? – спросил, закуривая, Лёша.

– Так… рука же болит.

– Э, рука не задница, сидеть-то нормально можно.

– Я так привык, – попрыгал Мыльников на одной половине, – мне так удобнее.

Расходились, когда на дворе начало темнеть. Проводив шатающихся и весёлых друзей до лифта, Слава вернулся на кухню. Рука и всё, что ниже пояса, не болело. Оставшиеся огурцы и почти полную бутылку вафы положил в холодильник. Помня вчерашний день, курить сел на кухне у открытого окна. Потом, шатаясь, прошёл в зал, покосился на прикрытый простынёй, словно там лежал покойник, диван, упал на лежащий, на полу матрас и сразу же провалился в глубокий сон.

На одиннадцатый день ему закрыли больничный лист.

– В следующий раз будьте осторожней на рыбалке, молодой человек, – сказал старичок-врач, осматривая последний раз руку. – Там,– он опустил глаза вниз, – у вас всё нормально. А вот на руке небольшие шрамы останутся на всю жизнь.

– Не страшно, доктор, – отмахнулся Мыльников, – шрамы мужчину украшают. Спасибо вам за всё.

В полдень он был уже в аэропорту. Сдал больничный лист.

– С завтрашнего дня приступай к работе, – сказал ему начальник вертолётного участка.

– К какой работе? У меня же нет свидетельства.

– А, чёрт! – ругнулся начальник, – Я забыл уже про это. Как назло работы много. Тогда зачёты сдавай. На всё про всё даю тебе три дня. Сдашь – закреплю в экипаж. Как раз машина с регламентных работ должна выйти.

– А мой вертолёт где?

– Летает давно. Или думаешь, тебя ждать будет? Примешь другой. Сделаете контрольный облёт, если всё будет нормально – на следующий день улетите в командировку. Всё понял?

– Понял, – кивнул Слава.

– Зарплату за прошлый месяц получил?

– Нет ещё.

– Получай. Но смотри, – шеф щёлкнул себя ногтем по кадыку, – не нажрись. Не создавай проблем. У тебя их и так последнее время много. Чтобы с утра приступил к зачётам.

Из кассовой комнаты Слава вышел в приподнятом настроении. Всё же приятно, когда в кармане что-то хрустит. За истекший месяц выдали и зарплату и командировочные.