– Я просто предположила. Извини, я не хотела…

– По-моему, Блю не хотела никого обидеть, – вмешался мистер Парк. – Полагаю, она просто старалась поддержать разговор.

– Откуда ты узнала? Ты искала меня в интернете? Ты что-то раскопала…

– Я не могу объяснить. – Блю могла бы напомнить, что без телефона у нее не было доступа к поисковым сервисам, но посчитала это бесполезным. Вырытая самой себе яма оказалась весьма глубокой. – У меня иногда возникают предчувствия… Люди говорят что-то, а я слышу это, а также кое-что еще, словно их слова – камень, брошенный в водную гладь: я слышу падение камня, но также слышу расходящуюся от него рябь. Понимаешь? Знаю, наверное, это кажется полной бессмыслицей, кажется чем-то непонятным и странным…

– Вроде шестого чувства? – Голос Сабины потерял острые шипы; она успокоилась. И хотя Блю радовалась тому, что Сабина остыла, меньше всего на свете ей хотелось, чтобы про нее думали такое.

– Нет, не совсем. Я просто читаю язык жестов и интонации. Самую малость, и не всегда. Ничего особенного.

– Вроде НЛП[20]? Деррен Браун[21] и тому подобное?

– Да нет, ничего такого. – Взяв вилы, Блю вонзила их в воду и почувствовала, как зубцы проткнули слой почвы. – Нейролингвистическое программирование заставляет людей поверить в то, что ты им говоришь, или помогает манипулировать их действиями. А это, скорее, наоборот: я читаю в людях больше того, что они говорят словами, можно сказать, читаю между строк. – Это Блю также нашла в интернете – рациональное объяснение того, что мать называла «третьим глазом». Все это можно объяснить с научной точки зрения: она восприимчива к чувствам других людей, а те лица и фигуры, которые она видит, являются галлюцинациями. Это не призраки.

Блю научила себя не верить в призраков.

– Такое у вас бывает со всеми? – спросил мистер Парк. Голос его был скептическим, и Блю предположила, что это попытка разрядить напряженность.

– Нет. Одни люди закрыты; у других сердце выложено на ладони.

– Значит, вы не пробовали работать психологом? – продолжал мистер Парк. – С такими глазами из вас получился бы…

– Я работаю в хосписе, – твердо заявила Блю.

– Именно это говорит про меня моя мать – что мое сердце открыто для всех. – Сабина схватила торчащий из воды кончик ветки и вытащила ее из водостока; туда тотчас же устремилась вода. Мост был практически полностью очищен.

Блю проводила взглядом, как она отбросила ветку на берег, и подумала: «Теперь ты стала совсем другой».

Сабина шумно вздохнула.

– Значит, ты знаешь про мою сестру?

У нее по бедру стекала струйка грязной воды. Блю поняла: Сабина хочет, чтобы она сказала: «нет».

– Только то, что тебе ее очень не хватает.

– Извини, что я взорвалась, – пробормотала Сабина, и Блю, кивнув, заверила, что все в порядке.

– Кажется, подцепил! – Мистер Парк возился с вилами; он воткнул их прямо в водосток, покачал черенок из стороны в сторону и попытался их вытащить. – Но, по-моему, это не ветка.

У Блю мелькнул образ дохлой собаки. Она следила за тем, как мистер Парк орудует вилами, уверенная в том, что сейчас появятся кости, черная шерсть, зубы и длинный кроваво-красный язык. В лесу кто-то залаял.

Сделав еще одно усилие, мистер Парк наконец освободил водосток. На зубья его вил было насажено скрюченное, исколотое тело бледно-бурого кролика, разбухшее от воды. Воздух наполнился запахом газов гниения, высвободившихся из пронзенных внутренностей зверька. Ахнув, Сабина прикрыла нос локтем.

Блю отвернулась.

– Как он оказался под мостом?

– А бог его знает – может, его загнала в воду лиса. Пусть его примут деревья. – Мистер Парк забросил мертвого кролика в лес. Его вилы были запачканы кровью. В воздухе оставался смрадный запах. – Такое случается.

Освобожденный водосток втянул в себя поток подобно пересохшему горлу; уровень воды у ног Блю быстро понизился на пару дюймов. Они извлекли из-под моста оставшийся мусор и сложили его на противоположном берегу – еще один подарок лесу. Блю попыталась отыскать взглядом дохлого кролика, чтобы убедить себя в том, что это не собака, не видение, что кролик был настоящий и мистер Парк с ним разобрался. Деревца поменьше прятались за высокими деревьями, словно средневековые сгорбленные сплетники, спешащие поделиться своими слухами с ветром, петляющим среди ветвей.

«Отруби ему лапы, Блю, и повесь на шею, чтобы они принесли удачу».

Когда они развернулись, собираясь уходить, голоса деревьев стали громче.

Сабина шла рядом с мистером Парком, вежливо беседуя о выполненной работе.

Блю поймала себя на том, что у нее возникла уверенность в том, что деревья следуют за ними, что они уже совсем близко и вот-вот набросятся на нее сзади. Она мысленно отругала себя за подобную глупость.

Дождь ослаб, но не утих полностью, и швы на куртке Блю начали протекать. Работа ее изнурила; ей приходилось делать большие усилия, чтобы передвигать ноги по грязи, и она вынуждена была оставаться полностью сосредоточенной, чтобы сохранять равновесие. В то же время Блю прислушивалась, ожидая услышать собачий лай, однако вместо этого слышала другие звуки – стук дождя по сырой земле, тяжелые шаги, бредущие по воде, шумное дыхание с присвистом, вспарывающее тишину.

Шедшие впереди ничего этого не замечали. Они говорили о йоге и терапевтических танцах, устраиваемых миссис Парк, а у Блю звенело в ушах и ныли все мышцы. Затем она подумала о кабинете психотерапии с его затемненными стеклами в окнах и мягкими креслами, расставленными кру́гом. Мысль о том, что через считаные часы ей, вероятно, придется говорить обо всем этом – о матери, Боди и Арле, – подкосила ее мужество подобно тому, как раскисшая земля засасывала ее ноги.

«Именно ради этого я здесь, – напомнила себе Блю, – для того чтобы наконец взглянуть правде в глаза». Хитроумные игры рассудка не имели никакого значения.

Жирная капля дождя ударила Блю в щеку, и девушка вытерла ее рукой, почувствовав, как испачкала кожу мокрой грязью реки. У нее под ногтями застрял этот запах – затхлая вода, терпкий перегной. Ей неудержимо захотелось сбросить с себя промокшую одежду, принять горячий душ и завалиться в чистую белую кровать.

Еще не поздно – если она захочет, то сможет уехать, вернуться к своей никчемной жизни, дерьмовой работе, своему дому, в прошлом муниципальному, доставшемуся ей в наследство, в котором она живет одна.

Ближе к дому лужи стали глубже, и пришлось обходить их. Добравшись до дорожки, они подошли к «Болоту надежды» с фасада. Дорога по-прежнему оставалась затопленной. Достаточно ли понизился уровень воды, чтобы можно было проехать?

Мистер Парк и Сабина прошли дальше. Блю остановилась, глядя на дорогу. Оглянулась на дом.

Застыла как вкопанная.

– Сабина, – пробормотала она, – у тебя в комнате кто-то есть.

Через неделю после приема у Девлина Чародея матери позвонили на черный бакелитовый телефон.

Это был тот мужчина из Блэкпула, собственной персоной.

Схватив спиральный телефонный шнур, Арла принялась его крутить.

Когда Бриджет услышала в трубке мужской голос, ее лицо озарилось, и в течение всего разговора его выражение менялось от радости до смущения, точно так же, как было и тогда, когда Девлин говорил ей, что у Блю, вероятно, все-таки есть дар.

Были заданы два вопроса. Во-первых, не будет ли Бриджет возражать, если Девлин даст Блю наставление по картам Таро? Во-вторых, не поужинает ли она вместе с ним в ближайшую субботу? Бриджет ответила утвердительно на первый вопрос и отрицательно на второй: ни о каком ужине не может быть и речи, поскольку няням нельзя доверять, но вот обед – это было бы замечательно, чудесно, фантастично, если только Блю также сможет прийти.

Чуть больше чем через месяц они всей семьей перебрались к Девлину, а концу года Девлин и Бриджет поженились. Девлин попросил руки Бриджет в присутствии Блю, разыграл целое представление, изобразив, будто хочет жить вместе с девочкой так же сильно, как хочет жить с ее матерью, и Бриджет ответила сдавленным от избытка чувств голосом: