Ярочка моргнула, потом сообразила, что я про месячные. Ей полагалось смутиться, но девчонка была слишком разбитой, чтобы ещё из-за ерунды заморачиваться. Впрочем, она вообще не очень стеснительная.

– Значит, я могла обжечь сестёр, подпалить дом и всё такое?

– Конечно, – кивнул я.

– Тогда хорошо, что вы меня забрали.

Я не был в этом уверен.

Ей нужен учитель, а найти его будет не просто, ведь девчонка слишком ценна. Любой, кто понимает, насколько дорого стоит огненная кровь, захочет продать её. Впрочем, сейчас она ещё не дозрела, но очень скоро это изменится.

Просто предвкушаю.

Ярочка отпила компот, не став добавлять мёд. Кружка ещё исходила паром, наверняка вода была слишком горячей для нежной слизистой детского ротика, но она этого не заметила – после купания в кипятке, не удивительно. Скоро мой рыжий котёнок совсем перестанет обращать внимание на температуру всего, к чему прикасается.

– Смотрю, ты недовольна своим даром.

– Да я просто в восторге, – буркнула она.

– Ты спасла мне жизнь, разве это плохо? Ладно, давай ещё проверим, вдруг я всё же ошибаюсь и ты вовсе не пиромантка, а все твои спонтанные возгорания-закипания – просто случайность.

Я достал монетку и положил на стол.

– Попробуй сдвинуть её. Собери силу и толкай.

Девчонка снова закусила губу и сосредоточилась, рыжие бровки сдвинулись.

Монетка начала раскаляться.

Она шумно выдохнула и запустила пальцы в волосы.

– Давай попробуем ещё кое-что, – сказал я. – Поставь руки вот так.

Ярочка повторила мой жест, водрузив локти на столешницу. Её растопыренные пальцы оказались друг напротив друга.

– Скажи, ты чувствуешь напряжение?

– Между руками будто гудит, – кивнула она.

– Хорошо. Теперь загляни в себя, найди источник магии и направь потоки из него через руки. Ты должна ощутить, как магия сочится по твоим венам и доходит до ладоней. Затем вытолкни её, но не свободно, а сосредоточь в точке между руками. Ты запомнила? Давай-ка повтори.

Когда девчонка бесцветным голосом воспроизвела инструкцию, я кивнул и велел:

– Теперь пробуй.

На всякий случай я оставил крышку бочки с водой открытой.

Ярочка сомкнула веки и некоторое время посидела. Я ощущал, как у неё в груди растёт напряжение, затем она толкнула его через руки.

Между ладоней ребёнка вспыхнул язычок пламени.

– Не пугайся, – тут же успокоил я. – Продолжай мягко подпитывать его, чтобы не погасло, но не делай большим. Видишь? У тебя великолепно получается. Главное в магии – самоконтроль. Она не вырвется на свободу, если ты не позволишь.

Маленькое пламя висело в воздухе между растопыренных детских пальчиков, чуть колыхалось от дыхания рыжей пиромантки и не источало дыма.

Люди часто получают удовольствие от созерцания огня, а уж если оно создано тобой… Девчонка с восхищением взирала на порождённое ею чудо, будто оттаивая от пережитых ужасов. Пламя отражалось в янтарных глазах, возвращая им блеск.

Кажется, у меня получилось взбодрить Ярочку.

По детской щеке прокатилась слеза, но девчонка улыбнулась и мягко сморгнула.

Это не были слёзы горя.

– Если устала, просто перестань подпитывать его, и пламя погаснет, – посоветовал я.

Девчонка так и сделала – огонёк потух.

На конопатой мордашке отразилось лёгкое сожаление.

– Откуда вы знаете, как это нужно делать?

– Моя семья много веков копила магические секреты, – коротко ответил я, не желая вдаваться в подробности. – Потому я могу сказать, что у тебя очень выраженная предрасположенность к огненной магии. Всё, что получалось до этой минуты – цветочки, но сейчас ты вызрела ягодку. Вода, монетка, верёвки, травы, даже сожжённый упырь и растопленный лёд – это было лишь создание тепла, но не пламени. Да, со льдом вышло очень круто, ты пропустила через себя огромное количество энергии. Однако сейчас ты без подготовки продемонстрировала то, чему обычных магов обучают несколько месяцев и не у каждого выходит без заклинаний, а у многих не выходит вообще.

Девчонка непонимающе посмотрела мне в глаза.

– Тепло – это излучение, его несложно породить из чистой магии. Пламя – раскалённое газообразное вещество. Совершенно другой уровень материализации.

Но девчонка не поняла, так что я не стал пока слишком нагружать.

– Если коротко, это однозначное подтверждение твоей возгаристости, если радимский язык простит мне столь вольное с ним обращение.

– Расскажите про магию, – попросила девчонка. – Что она вообще такое?

– Что такое магия? – я позволил себе широкую, слегка печальную улыбку.

Ярочка кивнула, не подозревая, насколько грандиозную тему затрагивает.

– Можно собрать сотни определений магии, – начал я осторожно. – Что наводит на простую мысль: мы не знаем, чем она является. Мы лишь наблюдаем эффекты, которых можно добиться с её помощью. Мне, как человеку не склонному к мистицизму и богословию, больше всего нравится определение Эммануила Вайсберга, согласно которому магия – это одна из фундаментальных сил вселенной, непрерывно взаимодействующая с другими силами.

Девчонка, ожидаемо, ничего не поняла.

Впрочем…

– Я тут недавно наблюдала один… Как вы там сказали?

– Эффект? – приподнял я бровь.

Она кивнула и покрутила кружку.

– Как это вообще возможно, чтобы одно существо превратилось во множество других? – девчонка поёжилась, явно вспоминая стаю крыс из развалившегося вампира.

Да, такое может не давать покоя.

– Превращения – самая труднообъяснимая магическая хрень, – честно ответил я. – Если коротко, это своеобразная иллюзия, только искривляется не свет, а реальность. И даже распадаясь на части, каждая из которых начинает жить своей жизнью, твой организм на деле остаётся прежним и единым, потому что твоя собственная природа не исчезает, а преломляется. Ты будешь видеть глазами каждой крысы, чувствовать за них, но продолжишь мыслить и осознавать себя во всём их множестве.

– Я не понимаю, – покачала она головой и снова отпила компота.

– Ничего страшного, я тоже, – на мой заговорщицкий тон девчонка ответила чуть растянувшимися губами. Погрев руки о кружку – или кружку о руки, – она набрала в грудь воздуха и решилась задать главный вопрос:

– А если хоть одна крыса убежала?

Я помолчал, но решил ответить без утайки:

– Тогда она будет охотиться, набирать силу, расти, и однажды Альгер возродится.

– Но если это даёт такое страшное преимущество… Почему вы не хотите научиться превращаться?

– Я могу получить только простую ипостась – одно животное. Превращение во множество доступно только очень серьёзным вампирам, обычно тем, кто при жизни был талантливым колдуном или прожил немало веков. Если я, например, научусь превращаться в волка, и его ранят в лапу, раненой окажется моя рука – без всяких выкрутасов и сползающихся в кучку частей.

– А животное обязательно должно быть большим?

– Вовсе нет, выбрать можно существо любого размера. Затем его приносят в жертву во время ритуала, и ты покидаешь круг с его частицей в себе. На самом деле, это гораздо проще, чем превратиться в стаю, хотя принцип тот же. Просто при разделении на множество, каждый зверёк несёт тебя в себе.

– То есть, можно превратиться всего в одну крысу? Она же маленькая… Куда девается всё лишнее?

Какая пытливая рыжая головка. Это хорошо, так гораздо проще. Жаль только, что я не разбираюсь в магии на уровне Вальдемара, так что все мои ответы крайне поверхностные и профанические.

– Никуда не девается. Метаморфозы колдунов и вампиров – не более чем великолепнейший обман. Ты просто притворяешься зверем, но не становишься им. Вот оборотни превращаются по-настоящему, их организмы перерождаются, меняется каждая кость, каждая мышца и жила. Потому от болевого шока им запросто может снести крышу, а с нами такого не происходит. Мы даже одежду и личные вещи сохраняем.

– И можно превратиться в нечто больше себя?

– Безусловно. Как и сказал: размер не важен, искажается сама ткань реальности. Но стоит магии исчерпаться, всё возвращается на круги своя.       И чем сильнее существо отличается от тебя, в том числе по массе, тем больше магии потребуется на поддержание формы.