– Мне нужно отыскать пару клеток. Скоро будет очень удобная бухта, мы сделаем остановку и я отправлюсь на охоту. Зайчиков наловлю, глухарей.

– У вас уже кровь кончилась? – извиняющимся тоном спросила она.

– Потеряла кондицию, так скажем. И поверь, голодный вампир – хреновый товарищ, так что затягивать с решением этого вопроса не стоит.

– Так чего с моим потом-то?

– Если регулярно мыться, то ничего, – усмехнулся я, пытаясь вспомнить, куда засунул эти чёртовы клетки. – Ладно, не дуйся. Твой организм полностью пропитывается огненной магией. Твои кости, мышцы, волосы, кровь, пот, даже слёзы – из всего можно извлечь её. Так что да, твоя одежда плохо поддаётся воспламенению – с одной стороны. И она запросто может самовозгореться – с другой. Тут больше от твоего желания зависит. Я попытаюсь научить тебе накладывать неопалимость осознанно. Без пота, – добавил я с улыбкой. – Тем более что потеть ты теперь будешь очень мало – фиг нацедишь.

– Это ещё почему? – девчонка забралась на ящик, а над её рукой продолжало биться мерным оранжево-золотым светом пламя.

– Потому что у твоего организма больше нет надобности сбрасывать избыток тепла. С потом продолжат выходить вредные вещества, но остужаться тебе им больше не нужно, так что твои поры будут работать слабо. Я уже чую, как ослабевает твой запах. Ну, конкретно этот из твоих запахов.

Какая злость в янтарных глазках! Даже обидно, что я больше не могу ощутить её эмоции. Сама девчонка так увлеклась открывшимися возможностями, что и думать забыла про нашу ментальную связь, а потому не заметила её отсутствия. И даже здоровенная шишка на лобешнике, которая успела существенно уменьшиться, но не прошла, не вызвала у Ярочки должных подозрений.

– Это не единственные изменения, которые ждут твой организм, – продолжил я, копаясь в вещах. – Твои зрачки начнут очень сильно сужаться, чтобы ты смогла видеть при ярком свете, а через некоторое время ты научишься дышать дымом. Вот они где, заразы! – я триумфально вытащил из хлама первую клетку, а дальше нашёл и остальные. – Сбегай, посмотри, есть ли у нас зерно. Зверюшек кормить придётся.

Девчонка импульсивно соскочила с ящика, пламя погасло, ботинки отстучали по ступенькам. Я остался в темноте, но света из люка моим глазам хватало с избытком. Я внимательно осмотрел клетки, но не обнаружил погнувшихся или сломанных прутьев, хотя местами ржавчина появилась: давненько ими не пользовался.

Каботажное плавание не предполагает необходимости возить с собой скот, гораздо проще и выгоднее периодически покупать нетающий лёд и затариваться продуктами в портах.

Примерно на этих мыслях я и услышал визг из-за переборки.

Детский и очень девчачий.

– Scheiße, – выдохнул я и взлетел по лестнице быстрее, чем успела скрипнуть хоть одна ступенька.

Через пару мгновений я уже слетел вниз по другой лестнице и остановился так резко, что волосы захлестнули лицо. Клыки уже торчали, как и полагается в экстремальных ситуациях.

– Яра! – окликнул я девчонку. Та стояла в кладовой и зажимала рот ладошками. Выглядела живой и невредимой, только слегка выцвела с испуга. – Ты чего орёшь? Всё же увидала привидение? – я позволил себе не втягивать клыки.

– Там… – она отступила и чуть не споткнулась. – Там чего-то есть…

– Где? – я вошёл в тесное помещение и осмотрелся.

Детский пальчик указал на один из ларей в углу.

– Поди, крыса, – выдохнул я раздражённо и откинул крышку деревянного ящика.

Моему взору предстало зерно. Я зачерпнул горсть и высыпал обратно. Обычный ячмень. Намедни матросы, пьянчуги чёртовы, из него пива наварили, потому что сливовица кончилась. Крысами не воняло. Ну, разве чуточку…

– Да не крыса это! – возмутилась девчонка. – У него лицо! Почти человеческое, только страшненькое. И с рожками! Во! – она приставила два пальца к голове.

– С рожками, говоришь? Ярочка, сбегай обратно в трюм и притащи клетку.

– Любую? – уточнила она.

– Да, можешь хоть самую тесную выбрать.

Когда подопечная ускакала наверх, я сказал зерну:

– Выйдешь сам, обойдёмся без клетки. Учти, прутья у неё железные, а настроение у меня отвратное.

Ответом мне была тишина. Ни единое зёрнышко не шелохнулось.

– Ладно, не хочешь по-хорошему…

Я закатал рукав рубашки и погрузил руку в ларь по локоть. Это не принесло бы результата, будь на моём месте кто-то из матросов или любой другой живой, неодарённый человек. Но я пробудил в себе немного магии и направил её в пятерню с совершенно чётким пониманием, чего мне там надо.

Однако даже сейчас я не смог почувствовать его присутствия. Ячменные зёрна пересыпались между пальцев, да и только. Разозлившись, я стал перебирать в памяти те обрывки знаний, которые сотню лет назад пытался вбить туда мой любимый дядюшка.

Курительных смесей у меня один фиг не найдётся, но вот припомнить несколько пантаклей мне удалось. Не уверен, что правильно. Не знаю, выбрал ли подходящий, но я увеличил накал магии, ощущая её пробуждение во всём теле, мысленно начертил поверх зерна круг и символы в нём. Влил всю силу в эти воображаемые художества, от чего они проступили в реальности мрачноватым светом, и злобно потребовал:

– Spiritus, ostende te ipsum!

Часть меня прифигела, потому что сработало! Я ощутил как нечто зыбкое, туманное собирается в центре круга, а затем мои пальцы сомкнулись на вполне материальном горле твари, которая решила задарма покататься на моём корабле.

– Попался, гадёныш! – радостно скалясь, я выдернул пакостника из ларя.

Круг померк и исчез, а с мелкого беса сыпались зёрна, пока он беспомощно дёргал ногами с босыми пятками и когтистыми пальчиками. Не с копытцами. Зато вот рожки и хвост у него были. И шерсть по всему телу, кроме морды, ладоней, ступней и длинных острых ушей.

В смертные годы у меня недоставало сил на подобные колдунства, но личное могущество вампира растёт год от года. Похоже, сейчас я уже способен на большее, чем сам предполагал. Хотя от приложенных усилий у меня теперь башка шла кругом и страшно хотелось крови.

– Отпусти, сволочь! – заверещало существо противным голоском. – Вот я тебе устрою! Не видать тебе урожая, помяни моё слово!

– Я не хлебороб, – приподняв край губы, я позволил твари заметить острый клык, да и глаза мои совсем не казались человеческими.

Вытаращившись во всех зенки, эта мелюзга начала трепыхаться пуще прежнего, а затем… Сука! Этот гадёныш меня укусил!

Я выронил его, и он тут же драпанул со всех ног. Пришлось ловить. Сказать, что я чувствовал себя по-дурацки, гоняясь по кладовке за мелочью размером с кошку… Ну да, я чувствовал себя чудовищно глупо. А мелкий пакостник ловко уворачивался от моих рук, шнырял за бочки и ящики, которые приходилось отодвигать.

Благо ещё, что после принудительной материализации у него далеко не сразу получится снова потерять плотное обличие.

В какой-то момент я потерял его из вида и слишком поздно услышал цокот коготков над головой. Подняв лицо, увидел рогатого чертёнка на полке: тот как раз сталкивал жестяную банку мне на голову. Прилетела она довольно чувствительно, а заодно рассыпалась, окатив меня не самой дешёвой приправой.

Пока я ловил звёздочки, паскудник выскочил в кубрик.

Свирепея, я бросился за ним. Тот с мерзким хохотом запрыгнул на подвесную столешницу и раскачался на ней, как на качелях. В момент моего приближения, он резко спрыгнул, и столешница едва не саданула меня по челюсти, причём набрала совершенно неподобающее ускорение.

– Scheiße! – выпалил я, едва успев отпрянуть.

И с бешенством развернулся, заметив, что мохнатый пассажир заскочил в гамак, который не убрал Радек. Я кинулся следом, намереваясь сделать чучело из этого уродца, но он уже соскочил. Неудачно развернувшись, я сорвал гамак и на пару секунд запутался в нём. Этот гадёныш заржал ещё веселее и улепетнул к лестнице.

Твою же мать! Неслабо я выложился, пока принуждал его обрести телесную оболочку. Перед глазами всё немного плыло – и удар по темечку в этом играл не самую существенную роль. Я чувствовал себя черепахой. Причём из неё определённо успели сварить суп.