Нежиться было некогда. Наскоро оделся в более-менее сносные вещи и, проверив, что собрала Лукерья, покинул квартиру впервые за долгое время. В использовании ключа для запирания двери снаружи чувствовалось что-то сюрреалистическое. Дело вовсе не в том, что я давно закрывался лишь изнутри. Создавалось впечатление, будто я заточаю там самого себя, предаю, обрекаю на что-то необратимое. Размышления об этом прервал внезапный спазм в затылке. Мир на мгновение померк. Да, это всё были не мои мысли – опухоли. Скоро она заберёт не только мой разум, но и тело.

– С вами всё хорошо? – забеспокоилась Лукерья, подхватывая меня под руку. – Вы побледнели. Взмокли.

Она провела ладонью по моей шелестящей щетине и потрогала лоб.

– Это от обилия свежего воздуха, – соврал я. – Идём.

Такси ожидало внизу. Водитель не стал помогать с сумкой, поэтому взял её с собой в салон, пристроив на заднем сиденье между собой и Лукой. Вышло удобно – можно было опереться на неё локтем.

– И подлокотник не нужен, – подумал я вслух.

– На заднем сиденье не предусмотрено, – бросил водитель, точно я высказал какую-то претензию.

За окном мелькали улочки, растворяющиеся в пару автомобильных выхлопов, стоков, дымящихся сквозь решётки люков, и дыхания спешащих по делам пешеходов.

– Ваш билет, – Лукерья протянула мне его и подышала в ладони. – Зябко, правда?

Я не мог согласиться – температура казалась комфортной. Зато таксисту было, что сказать.

– Печка и так на максимум, – огрызнулся он.

Лука подняла мою сумку и пристроила к двери, а сама пододвинулась ко мне поближе и обняла за руку. Конечно, такое внимание льстило, однако у меня не было ни желания, ни права играть в эти игры.

– Слушайте, давайте будем держать дистанцию? – попросил я Луку.

– Может тогда за руль сам сядешь, умник? – прорычал водитель.

– Да завались ты там, а, – цокнула языком Лукерья, закатывая глаза и отсаживаясь. – Задрал причитать как бабка.

На это мужчина ничего не ответил. Казалось, слова моей спутницы его совсем не задели. Он продолжал рулить всё с тем же видом величайшего презрения ко всему, искажённым лёгкой улыбкой.

– Простите… – всё равно извинился я за Луку, ошибочно полагая, будто та уязвила его.

– Не отвлекай от дороги! – рявкнул таксист.

Лукерья сдержала смешок.

– Сам не отвлекайся, одну звезду влеплю! – достав телефон, пригрозила она.

– Да пошла ты! – с искренней улыбкой и максимальной теплотой в голосе парировал водитель.

– Тебя туда же, – хмыкнула Лука, а затем поставила отметку «приятная беседа» и максимальную оценку обслуживания в приложении.

Дальнейшая дорога до самого «Домодедово» прошла в тишине. Таксист довольно насвистывал какую-то детскую песенку. Умиротворённая Лукерья ковырялась в телефоне. И только мне одному было не по себе. Чем ближе к аэропорту мы подъезжали, тем сильнее росла внутренняя тревога. Когда же мы остановились у входа в аэровокзал, волнение усилилось настолько, что обездвижило меня. Внутренний голос призывал не выходить, попросить таксиста развернуться и помчаться прочь. Рационального в этом желании не было, скорее говорила привычка сидеть взаперти и ничего не делать.

– Выметайтесь уже, – попросил таксист. – И пятёрочку мне там оформите.

– Не дождёшься, – отмахнулась Лука, оставляя чаевые.

– Что б вы там оба расшиблись в таком случае побольнее, – ответил он. – Крутого пике.

Дождавшись, пока я извлеку из багажника жёлтый чемодан своей бывшей студентки и захлопну крышку, водитель вдавил газ и со свистом сорвался с места.

– Я разучился с людьми общаться, или что это вы с ним устроили?

– Нам в терминал «C», – вместо ответа скомандовала Лука. – Поторопитесь.

Разминувшись с теми, кто улетал из зимы в лето, мы направились к самолётам, увозящим из игрушечной зимы средней полосы в настоящую северную.

В зоне ожидания я увидел отца Лукерьи на костылях. Точнее, костыли стояли рядом с креслом, в котором он развалился, делая пометки в книге. На левой ноге от колена вниз у него чернел ортез. Выглядел Валера недовольным, но при этом тепло поприветствовал меня.

– Думал, ты выглядишь хуже, – сказал он и протянул руку, не поднимаясь.

Пришлось наклониться для приветствия. От Валеры, как всегда, пахло каким-то ненатуральным лосьоном после бриться. Он постоянно перебарщивал с ним. Давно хотелось сказать, да всё не знал, как потактичнее это сделать.

– Это всё вашими стараниями, – ответил я на рукопожатие. – А с вами что?

– Да так, – отмахнулся он, откладывая в сторону книгу. – Это всё наша общедомовая ледовая арена на парковке.

На желтоватого оттенка обложке книги между его именем сверху и названием «Альянс» снизу был изображён мужчина посреди пустыни, рассыпающийся на ветру в песчинки.

– Хочешь почитать? – спросил он. – Новая, про преодоление предрешённости жизни и силу идеи.

– Мистика опять? – скривился я. – Нет, знаете, мне больше ваши этнографические исследования нравятся, чем художественные изыскания.

– Зря ты, – насупился он. – Фантазии – тоже наука.

– Ну, видно ваши – сродни высшей математике, – ответил я. – Жаль, что у вас с ногой так.

Он взглянул на неё и покачал, опирая на пятку, точно надеялся, что та каким-то чудом внезапно заживёт.

– Мне тоже, КСП, – признался он. – Ну, зато вместо двух этнографов в команде будут палеоантрополог и этнограф. Он там местный.

Прозвище КСП Валера дал мне лет пять назад и жутко гордился своим остроумием, позволившим ему сложить мои инициалы в аббревиатуру. Был бы в этом хоть какой-то смысл, наверняка меня бы называли так все коллеги. Однако алиас не прижился, и Николаевич остался единственным, кто его применял.

– А, так я – замена? – наконец озвучил я свою догадку.

– Тебе повезло.

– Нет, – возразил я. – Это эффект Папочки. У Вселенной на меня большие планы.

На мгновение коллега помрачнел.

– Случается только то, что должно было произойти, ведь, не будь оно неизбежностью, его бы не произошло, – сказал он, словно успокаивая себя. – «Альянс» как раз об этом.

– Ваш отец тот ещё удав, – подметил я стоявшей чуть в сторонке Лукерье. – Пойдём-ка отсюда, пока не придушил.

– Меня уже давно задушил, – улыбнулась она, чмокая его в щёку. – Восемнадцать лет в сплине прожить – это тебе не шутки.

– Делай всё, как я говорил, – сказал ей Валера и взглянул на меня. – Ну а ты… Скоро увидимся.

Посадка прошла с той же лёгкостью, как на метро в часы наименьшего пассажиропотока. Рейс оказался полупустым.

После короткого инструктажа попросили пристегнуть ремни. Двигатели загудели, самолёт затрясло, толкнуло вперёд, и он побежал, резко оторвался от земли в самом конце взлётно-посадочной полосы. Пилот взял настолько крутой угол, что пассажиров вдавило в кресла. От неожиданности Лука схватила меня за руку и зажмурилась.

– Прости, я помню про дистанцию, – выдохнула она.

– До последнего думал, что вы не боитесь полётов, – сказал я.

Она была спокойна и во время посадки, и слушая инструктаж, и даже когда самолёт, поскрипывая внутренней обшивкой, помчался по взлётке. Только момент отрыва выбил её из колеи.

Борт набрал необходимую высоту и выровнялся. Вот-вот должны были разрешить расстегивать ремни. Многие интуитивно начали это делать без подсказки, а Лукерья всё сидела, впившись ногтями в моё запястье и тяжело дышала, будто роженица.

– Расслабьтесь, встали на рельсы, – попытался пошутить я.

– Меня не пугают самолёты, – выдавила она, успокаивая дыхание. – Просто это было слишком резко… Ох… Интересно, что чувствуют ненецкие шаманы выду тана, когда без посторонней помощи поднимаются в Верхний мир.

– Наверное, ощущают подступающий смех, – пожал плечами я.

Всегда было интересно, что на самом деле думают люди, демонстрирующие перед другими «сверхъестественные» способности. Они же ведь осознают, что не обладают никакими тайными умениями, и с серьёзным видом продолжают свои представления. Как можно оставаться невозмутимым, занимаясь таким на протяжении многих лет, я не представлял.