С Диманом было интересно поговорить на отвлечённо-философские, как нам казалось, темы, волновавшие нас в то время. Щёлкая сырые семечки из сорванной шляпки подсолнуха в поле, мы приходили на детскую площадку чуть выше школы, где располагались домики-вигвамы, и между катаниями на крутящихся качелях не раз горячо рассуждали, как собрать у каждого жителя СССР по рублю и стать миллионерами; как изобрести машину времени и отправиться в будущее; куда податься, если вдруг начнётся ядерная война; реально было бы стать парнем американки Саманты Брит, которая умудрилась посетить столицу и Ленинград с «Артеком», или нашей Саши Лычёвой, которая в ответ посетила США. Но мне больше по душе были девочка Даша из фильма «Выше радуги» и полька Моника из фильма «Бабочки». Но, в конце концов, мы с Димой сошлись во мнении, что нам очень хочется попробовать вафли с местной фабрики города Ордруф.

Диман созывал нас на всякие приключения, например, походить по садам и набрать фруктов. Во временное пользование конечно, ага. Так мы учились работать сообща и коллективно, у каждого были свои роли. Мне вот выпадало стоять на шухере, пока мои закадычные друзья поворачивались к сетке-рабице спиной, облокачивались, держась при этом рукой за неё, делали кувырок и оказывались внутри садового участка. До сих пор вспоминаю с улыбкой эти моменты. Помню, как Монтана-младший предложил мне покурить чай:

– А давай набьём самокрутку с чаем!

– Ну и во что крутить будем, не в «рулон Толи» же.

– Давай в тетрадный лист…

Получилось очень нелепо, ведь никто не имел опыта в забивании самокруток. Мы пытались курить и очень смеялись, но не от чая, а от того, что курим чай. Потом это всё заедали бракованными «черномазиками», или «улыбкой негра» – так мы называли между собой сладость из вафли и взбитых сливок, полностью залитых шоколадом. По правде говоря, браком для немцев считались неровная глазурь или похожая мелочь, не портящие саму сладость, и благодаря этому их всегда можно было приобрести на порядок дешевле. Их есть я мог днями без остановки, настолько они были вкусные!

Ещё вспомнилось, как мы с Диманом решили закопать шкатулку с посланием из прошлого, поэтому нам пришлось взять у мирно дремлющего срочника-горца из аула сапёрную лопатку. За этот проступок мы не переживали – всем известно, что в армии нет слова «украли», есть слово «потерял», а солдат сможет применить свою находчивость в исполнении приказа «найди, укради, роди». Долго слоняясь в поисках подходящего места, мы приняли решение закопать шкатулку за углом командирского дома между деревьями, положив туда от каждого по предмету и написав по паре добрых слов будущим поколениям советских детей, после чего вбили в землю табличку с надписью «Откопать через 5 лет». Чего только Дима не выдумывал!

Рано или поздно в этой герметично изолированной от окружающего мира повседневности военной части должны были появиться лазейки. И именно в тот момент островок СССР для нас уже превращался в настоящее зарубежье. Но где это находится, я вам не расскажу, а то вдруг кто-то узнает и прикроет лавочку. Для солдат срочной службы в принципе покинуть территорию военной части уже считалось везением, увольнительные для них были запрещены. Это было связано с тем, что 117-й полк постоянно находился в состоянии боевой готовности, ведь меньше чем за 10 километров была граница с ФРГ, где уже стояли войска НАТО с американцами во главе! А посему солдатам приходилось довольствоваться сменой обстановки в наряде патруля, во время разгрузки вагонов с брикетом Rekord, отправки на стрельбы на полигон «Дальмар» или в процессе уборки урожая у немцев, где можно было легально познакомиться с местными Габи. Но этого было мало для молодых парней, а запретный плод т.ак сладок!

Одно время солдаты обращались к нашим старшим с просьбой принести чего-нибудь из колбасных изделий или сладкого. Те им помогали, надеясь получить сигареты марок «Охотничьи» или «Донские», но, правда, до того случая, когда при обмене гостинцами им подсунули противные «Гуцульские» под предлогом того, что забыли в Ленинской комнате сигареты нужной марки, после чего сотрудничество прекратилось. Позднее старшаки быстро сообразили, что можно курить сигареты намного лучшего качества и вкуса, просто нужно знать места. Для меня эта информация так и осталась за завесой тайны.

А солдаты не менее оперативно смекнули для себя, что можно самостоятельно ходить в самоволку без посредников. Тем более что бетонный забор, колючая проволока, наглухо закупоренный периметр не были препятствиями в их желании иметь связи с внешним миром. Понятное дело, что наслаждения живописностью местными видами в процессе бега строем в полной выкладке или по утрам с обнажённым торсом им не хватало. Но это счастье продлилось для них недолго; вскоре командованием была поставлена задача обмазать все поверхности солидолом, чтобы потом по вымазанной одежде определять, кто нелегально лазил через ворота или забор в самоволку под видом патруля. А кто попадался, отправлялся в обязательном порядке в особый наряд со звёздочкой – начистить до блеска известную лестницу из белой плитки в здании штаба.

Опять я отвлёкся. Наши старшие тоже пролезали через колючую проволоку, гуляли по роще, собирали ягоды и грибы или же, как истинные романтики, воровали у немцев цветы для наших девчонок. В окрестностях во время совместных вылазок мы находили землянки, окопы, реже остатки разбитой техники. Так что в какой-то степени и ваш покорный слуга уловил своим нутром эхо войны. Впрочем, всё это меркло перед нашим огромным желанием пойти со старшими на рыбалку, но они наотрез отказывались нас брать. Кроме меня. Почему? А всё банально просто. В близлежащем лесу я умел набирать целые банки червяков. И, когда я в очередной раз просился пойти со старшими на рыбалку, а они опять не соглашались, я показал им полную банку червяков.

– Эй, малявка, свали-ка отсюда, видишь, дяди пришли взрослые.

– Сюда посмотри, дядя.

– Ого!

– Ну что, теперь по-другому заговорите?

– Где ты столько набрал, малой?

– В лесу, где же ещё.

– Да ладно, не чеши нам, мы сами там еле-еле до середины набираем.

– Так места надо знать.

– А давай ты нам покажешь это место.

– А вы мне что?

– А чего ты хочешь?

– Хочу с вами на рыбалку пойти!

Немного помолчав и вздохнув, они сказали:

– Хрен с тобой, пойдём!

– Правда?

– Честное пионерское!

– Ага, знаю я ваше пионерское…

Но своё слово они действительно сдержали. Мои сверстники потом меня провожали завистливыми взглядами, а я был доволен собой. Красавчик!

– Малой, а ты знаешь, как узнать, мальчик или девочка червяк?

Я был готов к такому каверзному вопросу.

– А ты возьми в рот его, если яйца зацепятся за зубы, значит мальчик, если свободно пройдёт, значит девочка.

Проверку на вшивость, считайте, прошёл. Уже непосредственно в процессе рыбалки старшаки мне показали ручку со стриптизом, где девушка при переворачивании раздевается. Чтобы не тратить драгоценную энергию батареек на кассетном магнитофоне, я помогал им перематывать кассеты ручкой с шестью гранями. Они мне рассказывали, как по прострочке джинсы отличать настоящие американские штаны от польских. Потом мне показывали карточные фокусы, на которых меня ловили как невнимательного простака-лопуха, но сам механизм ловкости рук никто не раскрывал. Так много о жизни я даже в школе не узнал бы. Постепенно старшаки, любящие исказить и опошлить, выбивали из меня всё, во что я так свято верил. Дошло до того, что я ходил и насвистывал про себя песенку: «Пионер даёт пример – бить собак, курить табак». Их авторитет был для меня выше, чем учителей, как ни крути. «Пусть всегда будет водка, колбаса и селёдка!».

Как-то раз Монтана-младший позвал меня пойти со старшаками позагорать на крыше дома. Они умудрились взломать замок на решётке и теперь частенько там проводили время, потому как с козырьков подъездов их выгоняли. У старшего брата Монтаны был потёртый американский журнал Playboy 1981 года с голыми девушками Адриатического побережья и крутая тёмная джинсовая рубашка с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами, под которой у него на груди сиял серебряный медальон. Он говорил, что в югославской рекламе, будь то минералка или занавески для душа, всегда присутствует обнажённая девушка. Я начинал влюбляться в Югославию. После обмена «весёлыми картинками» старшие садились «сыграть партеечку» картами кустарного производства с эротическим содержанием, купленными ещё в СССР в электричке у глухонемого. По обыкновению они играли в подкидного дурака, и тут частенько случались курьёзы: Антон набирал и набирал себе карты, сидя с довольной улыбкой и без отрыва глядя на этот веер. Другие ребята с возмущением его спрашивают: