Ну а теперь я поведаю вам о своей насыщенной жизни вне школьного расписания. Но не подумайте, я не был прогульщиком – это слишком опасно, когда все как на ладони, да и ещё от отца по шее можно с лихвой получить.

Я старался держаться ближе к старшим ребятам, класса из седьмого-восьмого, надеясь заработать авторитет в глазах сверстников. Интересы старшеклассников автоматически становились и моими интересами. Но главное – взрослеть я начинал быстрее своих ровесников. Вне школы взрослым было особо не до нас, мы были предоставлены сами себе, и развлечения приходилось придумывать самим. Большинство жили рядом с казармами, куда селили офицерские семьи, поэтому при выходе на улицу из подъезда ты обязательно встречал знакомое лицо.

После учёбы или футбола мы собирались в клубе, благо он находился в двух шагах от футбольного поля. Это было место для кино, собраний, настольных игр и наших выступлений. И пусть афиша «В клубе части» всегда была пуста, мы-то знали, что за фильм будут показывать офицерам. Только представьте себе картину: выключается свет в помещении клуба восточногерманской провинции, за его большими деревянными дверями наступает гробовая тишина, в видеомагнитофон вставляется чёрная кассета второй или третьей перезаписи культовой по тем временам киноленты, и мы, наглецы, лезем как можно ближе к экрану.

Фильмы по мотивам сказок или про революцию меня не будоражили, а вот получить заряд эмоций после просмотра боевика – это да, по-нашему. Кого-то привлекали сугубо фильмы про единоборства: «Двойной удар», «Кровавый спорт», «Американский ниндзя». Мне больше всего запомнились «Робокоп», «Терминатор» и «Рокки». Вне всякой конкуренции был фильм «Кинг-Конг». Румыния радовала боевиками с комиссаром Миклованом. Если обещали французский фильм, значит, будут комедии с Луи де Фюнесом и его жандармами, либо с Пьером Ришаром. Менее известными для остальных, но не менее интересными для меня лично стали приключенческие фильмы «Крокодил Данди 2» и «Индиана Джонс». Ужастики я тоже не обходил стороной. И было неважно, что многое на экране я не понимал, потому что меня не волновали взрослые отношения и проблемы, описываемые в сюжетах большинства фильмов. Или что перевод кинолент был непрофессиональный, представлял собой наложенный поверх оригинального английского или французского языка русский дубляж, где всех персонажей вне зависимости от пола озвучивал чаще всего один мужчина.

Отдельного упоминания заслуживает Гойко Митич, который превосходно исполнил, нет, перефразирую, вжился в свою роль индейца, борющегося с угнетением колонизаторов. А его коронный поворот головы с пронзающим взглядом, который стоит в одном ряду с потиранием носа большим пальцем Брюса Ли! После просмотра самого запоминающегося вестерна «Чингачгук Большой змей» многие мальчишки помладше стали мастерить и бегать с луками и томагавками, разыгрывая сцены из кино. Именно тогда пионерским галстукам нашлось ещё одно применение – закрывая лицо, детвора изображала ковбоев. Разбитые части тела, вечные споры о том, кто кого будет играть, знакомы каждому. Но не только фильмы про индейцев оказывали такой эффект – посмотрев «Зорро», ребята вырезали ножами-бабочками на деревьях знак Z, но лично я к этому подражанию остался холоден.

Мне больше нравились пинг-понг и настольный хоккей: фигурки хоккеистов у нас были из мультфильма «Шайбу, шайбу!»; мы проводили турниры, когда была плохая погода за окном. Я особенно любил эти моменты: толпа сгущалась вокруг несчастного столика, который взлетал выше нашего роста от хаотичного вращения рукояток, от азарта и соревновательного духа. Весь мир сейчас сконцентрировался только в одной точке – на мини-поле. Крича безостановочно: «Го-о-о-л! Мне очко!» – мы били по шайбе и передавали пас насаженными на стержни фигурками хоккеистов, вперёд-назад. До того как в клуб не притащили нормальный настольный хоккей, у нас был собственноручно сделанный футбол из картонной коробки с отверстиями для ворот и для палок, на которые мы цепляли по 4 красных и синих прищепки для обозначения трёх нападающих и вратаря.

Конечно, мы всё время не могли торчать в клубе. Пускай мы и продвинутые советские дети, игры дворовые были как у всех. Единственное, каждый из своего уголка Союза привозил свои игры – «городки», «лапта», «слон», «штандер», «вышибала», «Море волнуется…». Но чаще всего мы придумывали их сами и атрибуты к ним делали своими руками из ничего, по сути, будь то дротики к игре «дарст» или даже качели. Мы придумали свою версию волейбола: сидишь на пятой точке, ноги вытянуты вперёд, и в таком положении руками отбиваешь мяч. Устраивали бои между насекомыми – ловили паука и осу, сажали их в стеклянную банку и смотрели, кто кого победит. Если разбивался ртутный градусник, мы не горевали, а толкали щелчком пальцев кружочки серебряной субстанции, которые потом испарялись. Мы даже и не знали, насколько это может быть опасно – голова поболела и перестала, и мы забыли о своём баловстве. Пока мы запускали воздушных змеев, на заднем фоне слышались крики: «Если ты за солнце, значит за пузатого японца, если ты за луну, значит за советскую страну», – это малые собирались играть в «войнушку» с деревянными автоматами, найденными где-то в подвале школы, о которых забыли с последнего проведения «Зарницы».

Старшаки же умели делать вещи поинтереснее – так называемые «поджиги», которые были способны прострелить холодильник, по их рассказам. Или взрывпакеты. Ух и страшная штука, я вам скажу! Кстати, на местной сокровищнице-свалке порой столько артефактов находили! Немцы часто выносили ненужные им вещи, которым ещё нашлось бы применение. А нам это было на руку, ведь из двух поломанных великов мы собирали один рабочий – руль там нашли, педаль здесь, колесо где-то ещё. И вот пока мы копошились среди груды металла, старшие сидели чуть поодаль и рассказывали нам, что это велики фирмы Diamant – самой старой по производству велосипедов в Германии. Убедиться в достоверности сказанного я не мог, а потому верил всему, что они мне говорили. На свалке были и машины, в салон которых мы с друзьями любили садиться и представлять, как мы едем и слушаем музыку, пока другие из автомобильных аккумуляторов вытаскивали свинец, плавили его в огне и лепили фигурки.

Некоторых ребят летом тянуло домой, а меня нисколечко, даже несмотря на предложения отца съездить с ним по делам. Зачем оно мне нужно, когда заводилой у нас был Диман Монтана, умеющий предложить такое, от чего точно не откажешься. С ним я познакомился во времена моих походов в футбольную секцию. Его прозвали так, потому что он ходил всегда в подкатанных джинсах модели 10040 и олимпийке Montana – очень крутой немецкой фирме. Мне тоже очень нравился значок «Монтаны», но позволить себе такую одежду я не мог, хотя тоже любил принарядиться. На руке у Димы болтались одноимённые часы с 15-ю мелодиями и надписью USA на обороте, которые он очень берёг, не играя в игру с секундомером, боясь, что кнопки перестанут работать. Один раз, будучи в очень хорошем расположении духа, он дал послушать мелодии, но из своих рук. Помню, как он любил ходить в солнцезащитных очках даже на дискотеке, для меня оставалось загадкой, как он в них что-то видел. Зато у него была классная джинсовая безрукавка, надев которую, он превращался в самого стильного парня на танцполе. У Монтаны был старший брат Антон, который тоже любил приодеться: рубашка в клетку, маленький галстук явно не по размеру, жилетка от костюма-тройки и джинсы. Они были настолько похожи на лицо, что я их определял лишь по причёске – у Димы «ёжик», а брат напоминал солиста группы Modern Talking. Папа не очень одобрял такие причёски, а я так хотел себе её, но был бессилен перед авторитетом отца.

От взрослых, которые в своём детстве мало что имели, детям передавалась привычка всё копить и собирать, но только если это не какой-нибудь ненужный хлам. Я коллекционировал автобусы Ikarus из магазина «Пионерхаус». У каждого был свой домик-коробочка, из-за чего мой ящик был забит под завязку. У Димана была мания на журналы и комиксы – от последних у нас особенно фанатели. Ребята постоянно обменивались вкладышами с комиксами от жвачки Big Babaloo, в то время пока я познавал целую науку надувания пузыря из жевательной резинки. Баловались ещё переводками, клеили их на свои кровати. Часто это были гербы городов ГДР: Дрезден, Карл-Маркс-Штадт и другие, но не все – не было нашего Майнингена. По крайней мере, у меня. Тем не менее немецкие переводнушки против советских привозных сдвижных картинок с какими-то насекомыми, которые мне и даром не нужны, заочно выигрывали, потому я никогда не участвовал в обмене. Как говорил один из персонажей в мультике про Буратино: «Ищи дурака!».