Литмир - Электронная Библиотека

Мужчина не договорил до конца, его одёрнул отец, незаметно оказавшийся рядом:

– Послушай, дед, что ты лечишь тут? Иди покури, не трогай моего пацана.

Дед нахмурился, что-то процедил сквозь зубы, но взял папиросы и пошёл в сторону тамбура.

– Он тебя сильно загрузил?

– Не, нормально всё.

– Не обращай на него внимания, он немного того. Всё будет у нас хорошо, едем домой!

А ведь дед оказался пророчески прав… Не до конца осознал я всю справедливость высказывания… В моём возрасте свободой считалась возможность выйти погулять, когда хочется, не спрашивая разрешения у родителей, и этого мне было вполне достаточно.

– Ты где задержался, пап?

– Солдатиков грузили в товарняки, нагло обманывая, что нет пассажирских вагонов для солдат. Но одного я с боем выдернул к нам в вагон, с нами поедет, сейчас покурит и подойдёт. Землячество никто не отменял, – пояснил он.

Гудок. Рывок. Тронулись. И с каждым последующим постукиванием колёс слова и музыка зазвучавшего перед отправлением гимна ГСВГ становились едва различимым эхом. Махать в окошко было некому, проводить нас из близких никто не смог или не захотел. Даже тётя Марина и та не пришла. Какая теперь разница? Моим телевизором стало стеклянное окно, отделяющее меня от просторов Германии. Так себе кино, конечно, но выбора мне никто не предоставил. Единственная радостью было пить чай из фирменного атрибута советских вагонов – стакана в металлическом подстаканнике. Ещё можно было пойти в соседнее купе, где среди яств и стаканов на столике сидела морская свинка, с которой разрешали поиграть. На польской границе я увидел очередь людей с клетчатыми баулами, заменившими привычные дипломаты и чемоданы.

Угрюмо молчавший солдат решил выскочить на перрон во время остановки и куда-то побежал. Спустя время солдат вернулся улыбчивым с сигаретой Muratti за ухом и протянул мне переливающийся кошелёк со стереофотографией подмигивающей девушки. Он приобрёл его для себя и для меня у новоиспечённых польских предпринимателей, которые навязывали своё барахло пассажирам поездов.

Снова тронулись. Теперь с нами в вагоне были и челноки, или контрабандисты, или валютчики, а может, всё сразу в одном лице. Как только они узнали, что мы едем в Ростов и сами мы оттуда, умолкли, долго косились и незаметно отодвигались от нас, а потом вообще исчезли из нашего купе. Странно, что мы такого сказали? Вот-вот скоро мы пересечём границу. Семафоры мелькали яркой цветной вспышкой. Когда отец сказал, что мы на польско-советской границе, внутренняя тревожность испарилась. Значит, мы где-то на территории Беларуси. Отец задумчиво смотрел в окно, думая о своём. Чтобы скрасить хоть как-то время, солдат решил показать мне свой дембельский альбом. Это действительно немного отвлекло меня от грустных мыслей.

Вне зависимости от рода войск или лет службы, в каждом дембельском альбоме у тех, кто проходил свою службу в Майнингене, на обложке вы увидите нарисованный замок Ландсберга, либо его фотографию. На первой странице я пробежался глазами по тексту типичного вступления: «…И пусть даже через много лет, нечаянно прикоснувшись к этой реликвии, невольно вспомнишь бессонные ночи, тревоги, подъёмы и всё то, что включает в себя незабываемое слово «АРМИЯ». На следующей странице были уже как его личные, так и совместные с сослуживцами фотографии с подписями. Сразу видно, у тёти Марины заказывал. Больше всего мне понравилась одна фраза, я готов вам наизусть её пересказать: «Быть может, встретимся в пивной, друг друга угощая, а может, встретимся в бою, друг друга защищая». Сильно же звучит, скажите? До последних страничек с коллажами из фотографий известных достопримечательностей Майнингена я не долистал – убаюкивающий стук колёс погрузил меня в сон. Потом посмотрю, путь всё равно предстоял неблизкий. Вы бы только знали, как уныло и муторно было ехать в этом поезде.

Эх, приятно было пройтись снова по воспоминаниям из беспечного детского времени, когда смотрел на мир сначала сидя на плечах у отца с высоты его роста, а потом изучал его на своих двоих. Писать об этом тяжело, потому что вместо слов и предложений меня поглощает память. Мне совсем не хочется исписывать лист бумаги перед собой, вместо этого меня тянет откинуться на спинку стула, скрестив руки на затылке, и смотреть в окно, а на самом деле смотреть внутрь себя, где перед глазами предстают мои друзья. Другие прощаются со своим детством, забывая слова считалочек, переставая разговаривать со своими игрушками, пряча их в чулан. А я оставляю его здесь, в Германии. Улыбка сама непроизвольно появляется на лице. Наверное, я счастлив… Хотя почему «наверное»?.. Так и есть! Пускай ребёнком я был за границей, и мы видели то, что было недоступно моим сверстникам из СССР, но Германия стала родной каждому советскому человеку, прожившему здесь, я уверен, лучшие годы своей жизни! Мне кажется, что, повстречав на своём пути знакомые этикетки, или вкус, или запах, я мгновенно вспомню ГДР, страну, которой больше нет. Очутись я здесь снова, всё нашёл бы даже с закрытыми глазами. Я думаю, желание вернуться обратно в ГДР меня не будет отпускать ещё продолжительное время. Если раньше я хотел отправиться в будущее на машине времени, то теперь я хочу назад, обратно в прошлое. Подарки ребят, фотографии тёти Марины, открытки Gruß ans Meiningen и шрам на коленке – единственное, что я привезу на свою, так сказать, историческую родину. Жалею только об одном: что так и не вышло наведаться в Берлин. Но я гнался не за достопримечательностями этого замечательного города, я был заложником навязчивой мысли – а вдруг я встречу свою маму? Подобно перелётным птицам, мы летим навстречу своей судьбе – на юг. Итак, моя конечная станция – Ростов-на-Дону.

2 глава. Возвращение

(1991 год)

Фильм «Берегись автомобиля» начинается со слов о том, что эта невероятная история могла произойти в том числе и в Ростове-на-Дону, помимо других городов. Что ж, вполне может быть. Но одно известно наверняка – такую историю практически невозможно выдумать в своей голове, только если попасть в её круговорот, а может, даже в эпицентр, или банально пересказать чужую. Да, бесспорно, для того времени история похожа на типичную, ту или иную часть вы слышали от кого-то или где-то читали, но она одновременно и личная, а значит уникальная.

В книгах привычным сюжетом было описание возвращения главного героя туда, где он был счастлив, – в то место, где он провёл детство. Но на Виталика это не могло распространяться. Ведь он едет туда, где его никто не ждёт, да и он сам не рад факту возвращения. Здесь нет тех мест, при воспоминании о которых на сердце становилось теплее. Здесь он не бегал босиком по лужам после дождя, здесь нет абсолютно ничего родного его душе. Все рвались на Запад, а он приехал туда, откуда все старались сбежать.

У его отца Алексея возник резонный вопрос: либо посвятить себя сыну, устроившись на легальную работу, либо же гоняться за сладким куском, вкусить его года этак на три и при этом каждый день рисковать своей жизнью. Для него выбор был очевиден. Его комфортный мир резко рухнул, а единственным ориентиром в жизни оставалось отцовское обязательство перед сыном. Понятное дело, что он растерялся, хоть и не подавал виду. Алексею предстояло привыкнуть к ритму гражданской жизни, к городской суете и суматохе, а это будет очень тяжело, особенно если ты приехал из маленького спокойного городка в шумный мегаполис. Но человек – существо, которое адаптируется к любым условиям.

Для него, как для отца, ситуацию усложняло ещё и осознание того, что Виталик уже подросток, а значит, нужно оберегать сына от всяческих соблазнов, которые могут привести его не туда. Нужно не забывать и про то, что Алексею не с кем было разделить свои невзгоды и тяготы быта. Он так и остался в одиночестве, соседка Марина за ним не поехала. Но у него просто не было права на проявление слабости, нужно совладать с этими переменами в жизни. Кроме него, у Виталика никого нет, он может остаться сиротой не дай бог. А что перемены? Кто его знает, какие они будут, что будет дальше, к чему надо быть готовым…

15
{"b":"916313","o":1}