Сегодня как врач я могу оглянуться назад и сравнить себя с пациентом, проходящим путь серьезной болезни: ею был стыд, а главным симптомом – отсутствие самоуважения. В 12 лет я не имел квалификации, чтобы поставить себе точный диагноз, поэтому считал болезнью саму бедность. Казалось, что правильным лечением станет накопление всех показателей успеха по стандартам общества. Я назначил себе целеустремленный, неустанный путь к материальным достижениям, подстрекаемый своим внутренним критиком. Однако, поскольку я диагностировал только поверхность проблемы, а не ее корень, она сохранилась и за годы отсутствия лечения достигла апогея, когда я бродил по обломкам своей жизни.

Если бы у меня была блокада сердца, обычным лечением стала бы ангиопластика – введение крошечного баллона в закупоренную артерию для ее расширения. Чтобы артерия оставалась открытой, хирург вставляет стент из проволочной сетки. Миллионы людей проходят эту процедуру каждый год, однако ангиопластика только устраняет боль в груди и обеспечивает временное облегчение. Многим пациентам требуется замена стента в течение года. Причина в том, что они пренебрегают рекомендациями и продолжают игнорировать привычное поведение и эмоциональное напряжение, которые изначально вызывают образование бляшек. Если вы продолжите жить привычным образом, вам неизбежно понадобится другой стент. В итоге вы встанете перед выбором: решить основную проблему или умереть.

Все это время заболевание «стыд» продолжало препятствовать врожденному чувству собственного достоинства. Я каким-то образом обошел свой истинный недуг. Дело в том, что я не один так жил. Миллионы людей живут в тумане отрицания и ложных надежд, не вполне понимая, что их беспокоит, или не желая понимать. Мы, спотыкаясь, проживаем свои дни и мечтаем о лучшем, а затем останавливаемся, с удивлением обнаружив, что проживаем одну историю снова и снова. Многие манифестируют собственное несчастье.

Сидя на полу гостиной, я наконец увидел свою жизнь и то, что с ней стало. Я увидел выпускной сначала из колледжа, а затем из медицинской школы, свою свадьбу, надежды на будущее, рождение дочери, карьеру нейрохирурга, предпринимательские успехи, развод, отдаление от дочери, а теперь и одиночество с неудачами. Я потратил столько времени на красочную визуализацию будущих успехов, что никогда полностью не присутствовал в своей жизни в настоящем. В этот момент, сидя на верхней ступени, 12-летний и 44-летний Джимы встретились в общем недоумении: что мы упустили?

Заплакав, я понял, что упустил. Я всегда хотел достаточно большое жилище, чтобы избавить свою семью от страданий, и в этом смысле получил желаемое. В своем разуме я создал особняк, а не дом, однако в глубине души жаждал именно дома: безопасности, принадлежности, связи и тепла. Присутствия рядом любимых людей, заботы о них, ощущения ответной заботы, совместного преодоления трудностей и готовности оказать поддержку. Я манифестировал внешние атрибуты своей мечты, но забыл наполнить их людьми и любовными отношениями, которые придавали им смысл. Забыл удовлетворить потребности своего сердца.

Я вышел на балкон, чтобы посмотреть на залив в последний раз. Когда я впервые представил себе дом, в котором буду жить, у меня в голове возник образ: я стою на балконе и смотрю на воду. Я воплотил этот образ в реальность. Остров Лидо и полуостров Бальбоа были окружены величественными яхтами, свидетельствовавшими о роскоши и праздности своих владельцев.

Я огляделся и увидел на балконе одинокий стул. Присев на несколько секунд, закрыл глаза, чтобы подумать, и внезапно услышал шум за спиной. Оглянувшись, я увидел гнездо опоссумов, спрятанное под навесом.

Пустой дом, очевидно, оказался привлекательным убежищем для матери-опоссума. Крик детеныша похож на человеческое чихание, и, сидя на стуле, я будто слышал детский день рождения, где все простужены. Когда передо мной стояла задача разобрать свой дом, и я восхитился усердием самки опоссума в создании своего жилья. Она старательно носила в хвосте кусочки листьев, траву, веточки, мох и кору. Не имея никакого образования в области архитектуры и дизайна интерьера, она создала конструкцию, идеально подходящую для укрытия детенышей до их готовности к самостоятельной жизни.

Я понимал, что нахожусь в свободном падении, и мой разум сосредоточился на первом деликатном вопросе: что делать с гнездом опоссумов? Службу контроля над животными можно было ждать вечность, но даже если бы она приехала, были бы ее методы гуманными? Я не мог бросить беззащитных детенышей на произвол судьбы, где они рисковали умереть от голода, замерзнуть или быть съеденными. Дом был последним, что связывало меня со старой жизнью и удерживало от новой, как бы она ни выглядела. Пока гнездо было там, я не мог покинуть дом. Мне бы не хватило духа его переместить.

«Черт возьми, ублюдки!» – кричал я на опоссумов, не беспокоясь о том, что соседи услышат меня и сочтут сумасшедшим.

«Просто отпустите меня, пожалуйста», – подумал я, однако знал, что не смогу уйти. Пришло время взглянуть в лицо новой реальности и снова взять ответственность за свою жизнь. Казалось, я получил желаемое, но оно принесло целый ряд непредвиденных проблем, и мне нужно было разобраться с ними. Я не мог начать новую жизнь, какую бы форму она ни приняла, не решив проблемы старой. Моя жизнь, возможно, развалилась внешне, но внутри, несмотря на все эмоциональные доказательства обратного, я был в порядке. Я мог отделить свое сознание от негативных эмоциональных реакций в разуме и теле. Единственный способ сделать так, чтобы моя нервная система поверила в это, состоял в успокоении. Мне нужно было расслабиться, глубоко вдохнуть, выдохнуть и снять напряжение, прежде чем я смог бы ясно мыслить.

Проведя небольшое исследование, я устроил ловушку для матери-опоссума в виде подстилки из порванных газет и нескольких яблочных долек. Эти животные ведут ночной образ жизни, поэтому мне пришлось бодрствовать, чтобы удостовериться, что мать проникла внутрь. Надев садовые перчатки, я убедился, что ни один из детенышей не остался в гнезде на балконе за огнетушителем. Затем я загрузил ловушку в машину и поехал в лес дальше по побережью. Я поставил клетку на землю и открыл ее. Мать осторожно вылезла, обнюхивая землю. Лысый хвост скрутился над ней, а детеныши сидели внутри сумки. Уже через несколько коротких недель малыши, которые рождаются размером с пчелу и не могут ни слышать, ни видеть, станут независимыми и начнут самостоятельную жизнь. Их инстинкты сильны и надежны, и животные не подвергают их сомнению. Нам же, людям с аномально большим мозгом, требуются годы, чтобы научиться реагировать на свое окружение и адаптироваться к нему. Приходится бороться за природную мудрость, способность слышать и слушать свой внутренний компас.

Я пожелал опоссумам счастливой новой жизни и вернулся в пустой дом, чтобы начать свою.

Люди – несовершенные существа, и наши желания тоже часто несовершенны. Представляя себе обладание «Феррари», мы воображаем, как мчимся на полной скорости по шоссе, наслаждаясь беззаботной свободой, которую, как нам кажется, дает богатство. Мы не представляем себе боль от того, что не с кем разделить свое приключение. Воображая особняк, мы рисуем теплую и яркую сцену семейной жизни. Мы не представляем семью, развалившуюся из-за недостатка близости, и одинокого себя, которому предстоит продать дом. Мы видим желаемые вещи, но не сложности, с ними связанные. Воображаем балкон, но не опоссумов.

Прежде чем я мог подумать о том, что хотел бы манифестировать на следующем этапе своей жизни, нужно было понять, что я уже манифестировал, и оценить значимость этого с ясной головой и открытым сердцем. Что сработало, а что нет? Какова была моя роль в манифестации пустого особняка, распавшейся семьи и тупика? Как мое мышление, неисследованные убеждения и незавершенные сердечные дела способствовали этой трясине?