Грета в своей огромной ложе уже ела, наверное, ей что-то принесли, потому что ни в одной из очередей она не стояла. А Леандр тоже ковырялся в горе фаршированных макарон, стараясь ни на кого не смотреть.

Сибилла Чо, сидевшая рядом с ним, вероятно, пыталась вовлечь его в разговор, а когда он сделал вид, что не слышит, девушка бесцеремонно щёлкнула пальцами у его виска – тогда-то Леандр обернулся. Интересный способ привлечь внимание. Я усмехнулась.

Хотя фаршированные макароны оказались очень вкусными, я с трудом дождалась окончания ужина. Пока тётя Бланш и дядя Жак наслаждались тирамису, а Пиппа рассказывала какую-то запутанную историю о предполагаемых спиритических сеансах с мадам Розе́, которую я слушала вполуха, я не сводила глаз с Греты.

Прошло, казалось, несколько часов, прежде чем президент Пан наконец встал из-за стола и помахал рукой. Я тут же вскочила.

– Мне нужно поговорить с Гретой, – сказала я.

– Конечно. – Тётя Бланш кивнула. – Попробуй перехватить её по дороге в музыкальный салон на третьем этаже. Сегодня вечером Вулфи даёт там небольшой домашний концерт, а твоя сестра – его большая поклонница.

– Вулфи? – переспросила я.

– Вольфганг Амадей, – уточнила Пиппа.

– Моцарт, – добавил дядя Жак.

Я фыркнула.

– Ох уж эти шуточки!

Однако родственники переглянулись с таким видом, будто никто и не собирался меня обманывать. Но сейчас у меня действительно не было на это времени.

Пока большинство Вневременны́х складывали салфетки и придвигали стулья к столам, я поспешила через холл к задней части прихожей, где обнаружила широкую дубовую лестницу.

Найти третий этаж оказалось легко, а вот музыкальный салон – не очень. Все двери выглядели более или менее одинаково: тёмное дерево с латунными ручками. Мои шаги по мраморному полу гулко отдавались в пустом коридоре. Ни души. Может, я перепутала этаж?

Я уж подумала, что заблудилась, как вдруг Грета появилась из-за шторы, закрывавшей проход, всего в нескольких шагах от меня. Три широких шага – и вот я рядом с сестрой!

– Привет, – сказала я.

Она снова кивнула мне, в её голубых глазах блестели странные, едва уловимые искорки. Она скрестила руки на груди.

– Привет, Офелия.

Пока большинство Вневременны́х были заняты складыванием салфеток и придвиганием стульев к столам, Леандр уже покидал президентскую ложу. Он знал, что лучше поспешить, ведь в этот раз он уезжал на целый месяц. Конечно, его не оставят в покое, станут донимать вопросами. Он не винил их и понимал, что, убегая, поступает грубо и эгоистично, но…

Леандр чуть ли не бегом добрался до лифта за кулисами, на котором обычно доставляли еду с кухонь, и поднялся наверх. Это заняло довольно много времени, но с каждой минутой, под скрежет металлического транспортного средства, которое уносило его всё дальше, ему дышалось свободнее. Наконец двери открылись с тихим писком. Леандр вышел в ночной Колизей и вернулся в обычное время. Прохладный ветерок обдул его лицо пылью.

Чтобы скрыть лифт из дворца на поверхность от бесчисленных туристов, которые ежедневно посещали старый амфитеатр в самом сердце Рима, Вневременны́е встроили лифт в искусственный столб внутри катакомб в центре арены. Поэтому Леандру предстояло ещё подняться к его любимому месту, высоко на руинах бывших ярусов.

Конечно, глупо было так часто уходить из вневременного дворца. В конечном счёте это будет стоить ему слишком многих лет жизни. Но в данный момент его это не беспокоило. Леандр поднялся на вершину стены по едва заметным ступеням. Там он сел, свесил ноги через край и откинул голову, чтобы посмотреть на звёзды.

И вот она снова появилась, эта зияющая пропасть на краю его сознания. Впервые он ощутил её ещё ребёнком, в Швеции, где жил в сиротском приюте и не имел ни малейшего представления о своей способности управлять временем. Он знал только, что ему необходимо уехать оттуда. Он чувствовал, что ему там не место и он не похож на своих друзей.

Вот и сегодня он чувствовал себя так же. Едва покинув дворец, Леандр сразу пожелал вернуться за грань защитных потоков времени. Однако, вернувшись, он каждый раз заново изумлялся, насколько чужды ему Вневременны́е. И его снова тянуло прочь.

Какая глупость, чего ему не хватало? Ведь так?

Он ещё досадовал на себя, как вдруг рядом что-то зашуршало. Сначала он решил было, что это Скарлетт пришла за ним. Но шелестела в темноте не крыса, а тёмный плащ с капюшоном, подол которого волочился по пористому камню.

Повелитель времени закряхтел, усаживаясь рядом с Леандром. Его борода серебристо блестела в лунном свете. Некоторое время они просто сидели молча. Как раньше. Плечом к плечу они смотрели в темноту, а откуда-то снизу, от подножия древних стен, поднимался шум транспорта. Порой долетала музыка и смех людей, которые никогда в жизни не задумывались о потоках пыли. Где-то рядом и в то же время бесконечно далеко, похоже, шла вечеринка. Как в другой галактике.

Почему мир всегда должен быть таким чертовски громким? Громким и недоступным.

Леандр вдруг вспомнил Мариану, девочку из детского дома, которая была ему как сестра. Она тоже часто шумела и смешила его, когда он сидел один в огромной пустой общей спальне, испуганный видениями. Интересно, существует ли параллельная вселенная, в которой Мариана могла бы жить счастливо? И где ей не пришлось бы умереть так рано?

– Ты одинок, – наконец сказал Повелитель времени.

Леандр почувствовал, что кивает.

Повелитель времени играл узловатыми пальцами с часами мёртвых, которые начали тихо тикать. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, – эхом разносилось по кругу амфитеатра.

– Завтра важный день. Ты готов?

Леандр ответил не сразу. Он думал о Дарии, Грете, Сибилле и об остальных, о том, как не хотелось ему участвовать в предстоящем состязании. И всё же он ждал начала Янтарного турнира. Несмотря ни на что, в его голове звучал тихий голос Марианы, взывающий к нему из бездны. Она говорила, что он был рождён именно для этого поединка. Он выдохнул.

– Да, – сказал он. – Да, я готов.

В конце концов, Повелитель времени может и забыть о таких банальностях, как одиночество, верно?

По крайней мере, он на это надеялся.

Грета не изменилась. Ни один волосок не выбивался из её аккуратно заплетённой косы, а тонкие брови, изгибаясь, по-прежнему придавали лицу насмешливое выражение.

Я подошла ещё на шаг, желая обнять сестру, но она не двинулась с места, и я замерла на полпути, переминаясь с ноги на ногу.

– Про музыкальную гимназию во Франции мне всё наврали, верно? – спросила я, попытавшись усмехнуться.

Грета пожала плечами.

– Мы не могли сказать тебе правду. Мама, конечно, знала, но не обо всём. Должно быть, папа намекнул ей, иначе она вряд ли стала бы звонить в «Отель Пендулетт». Но… да ты всё равно бы ничего не поняла.

– Значит, всё это время ты провела здесь?

– Конечно. Мне надо было тренироваться, учиться управлять моим даром. – Всё это Грета сообщила мне совершенно бесстрастно.

– Отлично, просто здорово, – пробормотала я. – А нам ты рассказывала об игре на скрипке и лучших учителях в мире и…

– Не злись. Здесь у меня действительно лучшие в мире преподаватели, и я значительно продвинулась и в музыке. Как-нибудь я тебе сыграю. Хочешь, прямо сейчас? – Она указала на коридор у меня за спиной. – Я всё равно собиралась зайти к Вулфи.

Я уставилась на неё.

– У меня вся жизнь перевернулась с ног на голову, а ты предлагаешь мне первым делом послушать, как ты играешь на скрипке?

Грета моргнула.

– Я просто предложила. Можно и в другой раз. Ну ладно, увидимся!

Она явно собиралась протиснуться мимо меня. Чёрт возьми, почему у нас всегда всё так сложно?

– Подожди, – попросила я Грету и на мгновение закрыла глаза, чтобы заодно прогнать внезапно подступившие слёзы. А я-то была уверена, что эта история со временем и Вневременны́ми всё изменит. Наконец-то у нас с сестрой появится что-то общее, разве это не важно? Очень тихо, потому что сама не знала, хочу ли услышать ответ, я спросила: