– Круть, – заерзал на стуле Борька. А мне стало казаться, что я сейчас играю роль в какой-то страшно артхаусной постановке режиссера шизофреника. – А вальнут из автомата? Класс.

– Ага. Вот я и говорю, всегда только Ларке везт. А мы с тобой лошары, Жопинский. Жалко, что это не Леднев этот, наша то Лариска вон его как глазьями пожирает.

– Он бы не влюбился, потому что сука и гиббон. А я толстая и болтливая, – выдохнула я, и запихнула в рот тарталетку целиком. Господи, помоги мне больше никогда не встречаться с человеком с экрана. Пусть он там дождями драгоценными орошает кого угодно. Только обо мне пусть не вспоминает.

– Так это что? Ооооо, – простгнала Параскева, и мне стало еще страшнее.

6 апреля (когда этот гребаный месяц закончится?)

Сегодня у мамы очередной прием смотрины (не забыть). Точнее постараться забыть и взять дежурство.

Ни в коем случае не брать дежурство. Я кремень. А то мало ли.

Купить семги Клео, а мне пиццу с ананасом. Нажраться до комы и попытаться забыть все, что произошло сегодня.

Постараться не столкнуться с Борюсиком (при чем в прямом смысле). Он уже два раза сбил меня самокатом.

Деньги я зашила в матрас. И забыла и про них, и про чертова Леднева, чтоб ему…

Ну, точнее, почти забыла. Потому что его физиономию транслируют, кажется, из каждого утюга.

Совсем чуть-чуть вспоминаю и вздрагиваю дома от каждого шороха. Мне все кажется, что меня идут убивать. Просыпаюсь в холодном поту. Особенно когда мне снится раненый олигарх в носках, блин. В окровавленном носке. Не важно…

– И обязательно надень платье. Ты должна перед Поликарп Дормидонтычем предстать в образе персика, – прогнусила трубка телефонная, голосом моей родительницы.

– Как? Мама, сколько лет суженому? – простонала я, запихнула в рот остатки пирожка и толкнула дверь родной лечебницы.

– Чуть-чуть тебя старше. Каких то… Не важно, тебе же не варить его. А он полковник. И вообще.

Старый похотливый гиббон он, с масляными глазками, дрожащими ручонками и вообще… Ну я не озвучила, конечно, маме свои мысли. Но Поликарп Дормидонтыч… Эх, ладно. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг там статный военный, косая сажень в плечах, и вместо носков портянка.

Короче я ввалилась в кабинет растерянная и на грани нервного срыва.

– Ты сегодня красивая, – поприветствовала меня Парашка. Чего красивого она нашла, ума не приложу. И взгляд такой лисий у нее был, что я сразу поняла, что-то ей от меня надо. Иначе какой смысл льстить женщине, прибавившей на нервной почве еще два килограмма, одетой в линялую футболку с пятном от мороженого на груди, которое я перехватила по пути на работу? – Прямо глаз не оторвать.

– Не надо глаза отрывать никому, – хмыкнула я, натягивая китель от хирургического костюма. – Говори, чего хвостом метешь?

– Ох ты и прозорливая. А умная какая, – начала восторгаться мною Параскева. – Там это, у Ромуальда хамелеон зацвел. Ну и он меня на своего ящера позвал посмотреть.

Дежавю меня накрыло и плохое предчувствие, от которого я отмахнулась неразумно. А что, я же сегодня буду у мамы есть заливного судака. Ну откуда бы проблемам взяться? Платье вон даже взяла с собой мое единственное. Мама настаивала, что я должна нарядиться в девочку, а не как обычно, цитируя мамулю, как Ванька-разбойник в большой дороги. Хотя, если говорить совсем уж откровенно, в платье я выгляжу как стратегический бомбардировщик прикрытый кокетливым розовым в ромашку, чехлом. Где были мои глаза, когда я покупала красотищу, ведомом только сиятельному Вицлипуцли и дуре Парашке. Это она мне сосватала мерзкую тряпку. Глаза еще закатывала и вопила на весь магазин, что я в платьишке просто Вупи Голдберг. И повелась ведь я на сомнительный комплимент. Хотя, Вуппи же просто чудо. В общем…

– Так что? – нетерпеливо толкнула меня Паня.

– Фигульки тебе на рогульки, – вредно фыркнула я. – Хамелеоны цветут постоянно. А у меня на дежурства с некоторых пор аллергия. Спать не могу, понимаешь ли. Все думаю, когда за мной придут и прикопают под сиренью, потому что у моей подруги-хамелеонолюбки, язык длиннее транссибирской магистрали. Да и завидовала ты мне. Так что дежурь сама, вдруг и тебе «фортанет» и привезут какого-нибудь подстреленного, ты ж хотела. А мне замуж надо. Я вон ему обещала, – подняла палец к потолку. Ну да, я помню, помню. И постараюсь слово сдержать в самое ближайшее время. Права мама.

– Вот ты какая. Все только себе, – обиделась Парашка, губу надула. Но нам в общем стало некогда почти сразу, потому мы не стали убивать друг друга, потому что в двери ввалилась мама Жорика в состоянии крайнего нервного возбуждения, волочащая на своих сдобных плечах «умирающего» сыночка, явно сожравшего что-то чрезмерное для его комплекции и явно не пригодное в пищу.

– Что там? – поинтересовалась я, рассматривая змея, пытающегося свернуться кольцами, но безуспешно. Дубинка что ли? Блин, не хватало еще. Вот у этих богатеев конечно фантазии. Дубинка, хм…

– Массажер, – запунцовела щеками дама, жена очень известного и облеченного регалиями актера. Судя по тому, как засопела за моей спиной Параня, я поняла, что день обещает быть весьма зажигательным. – Спасите моего мальчика. Ну и… Я надеюсь на то, что вы сохраните тайну пациента.

– Ну конечно, – слишком рьяно пообещала Прасковья. И глаза у нее при этом были такие честные-честные. Бедный актер, бедная его жена и очень бедный Жора. Новость о том, что мы из него достанем, станет достоянием общественности быстрее, чем Эбола распространяется в Африке.

Короче, когда мы наконец вывели из наркоза несчастное пресмыкающееся и бросили омерзительную «дубинку» с ремнями в корзину для отходов, на город начали опускаться красивые, чуть розоватые сумерки. Да уж, утром утилизаторы обалдеют, увидев в мусоре шикарную игрушку. Но это будет проблемой Парани, хоть мне не краснть. Мало ли что они там подумают. Я сорвала с уставших рук перчатки, напялила на себя красивое платьюшко и уставилась в зеркало, рассуждая, может ну ее к черту? Пусть Панька чешет смотреть хамелеона, а у меня в шкафчике в загашнике лежит коробка конфет дорогих, прямо за боксами с инструментами. Ну какой жених, если он не слепой, позарится на взъерошенную тетку в розовых рюшах? Ну, может дурак какой еще. Но зачем мне дурак?

– Ты просто вау, – зацокала языком моя лютая подруга. – Просто…

– Свинка Пеппа, – хрюкнула я. – Слушай… Я что подумала. Может иди хамелеона смотреть?

Судя по тому, как глазенки Парани забегали, мой план прямо сейчас проваливался к чертям. Не избежать мне заливного судака и очередного мудака.

– Тут дело такое… Мне прием сегодня хамелеона привезут после закрытия…

Короче, через пятнадцать минут я вывалилась из клиники, почти физически ощущая пинок, посланный Параней под мою многострадальную задницу. Поежилась. Платьице из шифона оказалось не очень подходящим для апрельской погоды. Тонкая ветровочка совсем не меняла моих мироощущений. Я засеменила по тротуару, на ходу рассуждая о том, почему я такая дура? Надо было вызвать такси и с ветерком домчать до дома мамули. Хотя. Потом бы я получила от нее люлей за транжирство и нежелание ходить пешком десять тысяч шагов. А еще за чемоданообразный зад, на который даже не все Дормидонтычи готовы клюнуть.

Я успела сделать шагов наверное сто, не больше, когда услышала за своей спиной мерзкий звук автомобильного сигнала. Надо же, это что-то новенькое. В последний раз такое чудо случалось со мной килограмм пятнадцать и лет семь назад. Что я сделала? Правильно. Подняла нос к небу и гордо зашагала не оглядываясь. Порядочным дамам не комильфо обращать внимания на извращенцев. Порядочные дамы ходят на смотрины к маме, которая подгоняет им залежавший, не первый свежести товар с восхитительными именами.