В общем, выбирая из двух зол, я выбрала… Чацкого. Его подколы и издевки я как-нибудь переживу, а вот надменность и выпендреж своей родительницы – вряд ли.

– Бежим занимать места в автобусе, – тащит меня неугомонная Аська в сторону большого Икаруса, когда там еще и близко никого нет.

Мы выбираем места возле водителя. Моя подруга хотела сесть ближе к центру, чтобы быть в курсе всех событий и в гуще веселья, но я настояла на этих местах, объяснив это плохим самочувствием в дороге. На самом деле, мне хотелось подольше оставаться незамеченной. Ну, по крайней мере, настолько, насколько это возможно с моей активной соседкой…

Автобус постепенно наполнялся, мне было хорошо видно тех, кто входит через первую дверь – сюда шли в основном заучки типа меня, – и тех, кто заскакивал через вторую: прямо передо мной висело водительское зеркало, в которое я подсматривала, словно в замочную скважину, оставаясь при этом невидимой. Слыша мужской бас, я всякий раз сжималась внутренне, боясь, что он может принадлежать нашему «преподавателю», но моё волнение было напрасным – автобус тронулся с места, так и не дождавшись Чацкого.

Может, он не смог поехать? Я мечтательно скрестила пальцы и зажмурилась – моя детская привычка загадывать желания. Никогда не сбывалась, но я всё равно продолжала верить, что однажды это сработает.

Автобус приезжает на базу примерно к обеду. Во всяком случае, мой организм уже сигнализирует о том, что пора бы чем-нибудь подкрепиться. Пока мы выгружаем вещи около двухэтажного здания, куда собираемся заселиться, нас овевают ароматы готовящейся пищи. Похоже на жареную картошечку… Ммм… моя любимая. Мечтательно закатываю глаза и представляю, что совсем скоро мы с ней встретимся.

– Орлова, Василькова – комната номер одиннадцать, – комендант жилого корпуса читает списки студентов, которые услышав свои фамилии, подходят за ключами и скрываются в коридоре за её спиной. То же самое делаем и мы с Аськой.

– Лупатов, Гардиани, Петров – двенадцать.

Слышу позади себя настоящую фамилию Чацкого и вздрагиваю. Осторожно поворачиваю голову, но к невысокой женщине с высоким начесом подходит какой-то рыжий парень в очках. Не припомню его в автобусе. Быстрым взглядом окидываю присутствующих, но Чацкого по-прежнему не видно. Пока всё идет отлично.

На обед действительно суп и жареная картошка. Наспех проглотив несколько ложек первого, отставляю тарелку и накидываюсь на любимое блюдо. Ломтики еще горячие, с корочкой, как я люблю, и тарелка пустеет почти моментально.

– Ась, ты чего не ешь? – удивленно смотрю на подругу, которая, похлебав немного супа и даже не притронувшись ко второму, скучающе попивает компот из сухофруктов.

– Не люблю жирную пищу, – презрительно глядя на свою еще дымящуюся порцию, говорит подруга. – Если хочешь, я не против, – она спохватывается, видя, как я пускаю слюнки на ее картошку, и пододвигает ко мне тарелку.

– Спасибо, – стараясь скрыть восторг от её предложения, говорю и принимаюсь за дело.

Компот мне уже не влезает. Но не запить холодненьким такую вкуснятину – просто кощунство. Я жадно опрокидываю в себя стакан воды из кулера и отправляюсь в номер, чтобы немного отдохнуть и переварить плотный обед. Но не тут-то было.

– Ребята, не расходитесь, – окликает всех своим тоненьким голосочком только-только вбежавшая в столовую Аня из студсовета. Очень милая девушка, с кукольным личиком и глазами олененка Бемби. Она здесь вроде массовика-затейника и вожатого в одном лице. – Все к часу собираемся в фойе на первом этаже. Я расскажу о мероприятиях на предстоящие два дня.

Смотрю на часы и понимаю, что у меня в запасе целых полчаса до означенного времени. Отлично, успею прилечь, и, возможно, даже вздремнуть. Снова совершаю попытку покинуть столовую, но снова тщетно.

– Девочки-оформители, не уходите, пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.

Какие еще «оформители», блин?! Нарисовали одну газету, так теперь навечно что ли отдуваться за всех!?

Но вслух я только мычу, соглашаясь с Аней, и обреченно тащусь за худенькой блондинкой, которая отлично маневрируя в коридорах старого советского здания, безошибочно находит нужную дверь на первом этаже. Провернув длинным ключом в замочной скважине, вожатая вводит нас в небольшую каморку, которую удается рассмотреть только после того, как в ней включается свет, ибо окно в ней не предусмотрено. Из мебели здесь только стол и стеллаж во всю стену, заваленный всяким барахлом.

– Девочки, сегодня на вечер у меня запланированы игры на сплочение коллектива. Я подготовила карточки, но их нужно будет подписать, – Аня достает из ящика стола стопку бумаги и цветные маркеры, а затем объясняет нам, что и как нужно написать.

– Но тут работы на час, не меньше, – возражает Аська, совсем не обрадовавшись свалившемуся заданию. – Как же встреча в фойе? Уже без четверти час…

Я абсолютно разделяю недовольство подруги. Но вовсе не потому, что стремлюсь узнать о расписании мероприятий. Двойная порция жирненькой картошечки внезапно решила устроить бунт на корабле в моём желудке.

– Конечно, вы не успеете всё сделать сейчас. Поэтому я оставляю вам вторые ключи от подсобки. Как только у вас будет свободное время, вернетесь и доделаете, – девушка мило улыбается, но смысл сказанной фразы убивает всю милоту. Я говорила, что она хорошенькая? Забудьте. Нет, она решительно мне не нравится.

Вожатая уходит, и я считаю секунды, пока шаги в коридоре станут практически неслышными, чтобы улизнуть из подсобки по очень важному делу, которое становится с каждой минутой всё актуальнее и актуальнее. Поворачиваюсь к Аське, чтобы сказать, что мне нужно удалиться по нужде, как раздается телефонный звонок и подруга быстро принимает вызов.

– Да, мам, – приветствует девушка звонящего, а я пытаюсь жестами объяснить, что хочу выйти ненадолго. – Что??? – Аська вскрикивает, и её глаза становятся похожими на круглые тарелки, в которых лежат карие зрачки. Кажется, веки открыты настолько, что глазные яблоки вот-вот выкатятся из них. – Мама! Ты серьезно?! Этого не может быть!

Аська, полностью погрузившись в разговор, не обращает на меня внимания и выбегает из каморки, оставляя меня в состоянии разрывающих меня чувств неопределенности и борьбы картошки с желудочными соками.

Какие там карточки и надписи! Я еле стояла на ногах! Сидеть было в принципе невозможно – всё внутри бурлило и рвалось наружу.

Да пропади всё пропадом! После буду придумывать, как объясняться с Аськой. Я кинулась к двери, чтобы добраться, наконец, до уборной, но внезапно поняла, что сделать это у меня не получится. Моя подруга (в чём я уже начинаю сомневаться), выбегая, захлопнула дверь, замуровав меня здесь в самый неподходящий момент.

– Ааась! – стараясь докричаться, пропищала я, прислонясь к замочной скважине. Голос вышел совсем тихим – моё состояние не позволяло напрячь как следует связки, во избежание неожиданного исхода. – Кто-нибудь! Откройте дверь!

Сознание словно помутилось, живот урчал так, что звук не уступал стуку в дверь моих кулаков. Спазмы в животе от сумасшедшего газообразования стали лезвием разрезать кишечник, и я от боли даже перестала тарабанить в дверь. Никогда! Никогда больше не притронусь к жареной картошке!

И тут, когда я уже почти смирилась с тем, что придётся пережить самый большой позор в своей жизни и, возможно, даже в дальнейшем сменить учебное заведение, за дверью послышалась возня.

– Ася! – из последних сил прохрипела, прильнув к ручке. – Открой дверь, мне в туалет нужно!

– Ботаника, ты, что ли?!

Нет! Нет!!! НЕЕЕЕТ!!! Как? Откуда? Почему сейчас???

Я покраснела, как помидор, то ли от злости, то ли от боли, то ли от стыда…

– Ты там живая? – снова послышался знакомый усмехающийся голос, когда я с минуту ничего не отвечала.

– Чацкий, открой дверь! – я старалась говорить спокойно, чтобы нивелировать свой вопль, который должна была слышать только моя непутевая подруженция.