– Вы уверены, что мы того взяли? – спросили рядом, стоящий мужчина с Кэлом.

– Да! – ответил другой мужик, – У парня арбалет, из которого он и стрелял в господина советника.

– Тащите негодяя в телегу! – скомандовал более низкий мужской голос.

После того, как я поиграла с "песиком" скорее, это он со мной поиграл, мои силы закончились. Рука жутко ныла, я подняла голову, чтоб рассмотреть полученные раны. Ужас! Рукав разодран в безобразные клочья, шевелить рукой больно, кровь течет, не переставая. Меня замутило.

– Помогите! – мой призыв о помощи потонул в вое огромного монстра, который совсем не похож на безобидного сверчка.

Я плакала и кричала от боли и обиды, но людям, казалось, наплевать на меня. Словно я кусок мяса. Единственное, что меня обрадовало, они подумали, что я мужик, но хоть в этом повезло, а то мало ли, что взбредет этим беспредельщикам в голову.

Двое громил подняли меня, шапка сползла на глаза, поэтому я ничего не смогла разглядеть. Я еле успевала переставлять ватные ноги, ударяясь о камни и корни деревьев. Меня вновь приподняли и бросили на жесткую плоскость.

Я ударилась всем, чем только можно и нельзя. Темно, страшно, полное непонимание происходящего. Куда меня везут? Поправила шапку, темно, хоть глаз коли. Руками нащупала деревянные стены просторного ящика.

Не зря я столько лет смотрела боевики, припрятав под штаниной нож. Достала, разрезала им веревки, связывающие мои руки. А дальше то что? Не видно ни зги! Вынула из куртки телефон, и включила фонарик, слегка прикрыв его рукой, чтобы не заметили. Поняла, что сижу в деревянной коробке. Есть небольшие дырки по бокам, чтобы преступник не задохнулся. Какие заботливые!

Стук копыт и ржание лошадей явственно говорили о том, что я нахожусь в мире, где нет современных технологий. Зато есть непонятные монстры! Боль в руке не утихала, я посветила на нее, лучше бы я этого не делала. Этот мутант, Сверчок, хорошо постарался, рука сильно опухла. Видны отверстия от зубов, местами кожа разорвана и торчит голое мясо, сверху образовались сгустки крови, налипла земля. Полная антисанитария!

Меня стошнило, я оказалась не готова к таким приключениям. Надеюсь, они везут меня в больницу, потому что я себя не очень хорошо чувствую. Хотя, я не очень уверена, что больных положено связывать и перевозить в деревянных ящиках.

Не знаю, сколько мы ехали, но, вдруг, остановились. Я услышала шум голосов, стук копыт по мостовой, почувствовала новые запахи. Значит, мы в городе.

Тут меня озарило. Я перепрятала нож под манжету куртки. Дверь открыли и приказали выйти, но я не торопилась.

Здоровый, дурно пахнущий, мужик схватил меня за грудки и грубо выволок наружу. Яркий свет фонарей дезориентировал меня лишь на несколько секунд. Когда глаза привыкли к освещению, я вытащила нож и направила на здоровяка. Подправила голос, чтобы он казался более грубым.

– Не подходи! – я уверенно размахивала ножом перед громилой и остальной гоп—компанией.

Мужчины в один голос заржали.

– Эй… пацан, а ты уверен, что со всеми справишься? – выдал здоровяк с лысой головой.

Я посмотрела на всех мужиков и поняла, что мне не справиться. Каждый из них, как на подбор, размером с небольшой шкаф. А когда разбойники все разом вытащили свои ножи, я поняла, что мой ножичек можно считать за перочинный. Отточенные железяки раз в десять больше моего, целились мне прямо в грудь.

– Я не сдамся вам живым… – не успела я договорить, как ударили сзади. По голове.

Я очнулась в холодном помещении на полу. Огляделась по сторонам и меня охватил ужас. Помещение напоминало тюрьму: бетонные стены, железные решётки, темнота, сырость, заложенные кирпичом вентиляционные отверстия. Никаких окон – будто в склепе.

Поднялась, добрела до дверной решетки, вцепилась в нее как утопающий и попробовала выглянуть наружу. Даже голову попыталась протиснуть сквозь прутья. Впрочем, безуспешно.

Все что мне удалось разглядеть это темные камеры напротив и слабо шевелящиеся тени внутри них. Тусклый свет факела едва проходил сквозь решётки камеры. Ряды тесных камер уходили вдаль и терялись в темноте.

– Эй! Тут есть кто-нибудь!

В ответ ничего. Разве что из соседней камеры донёсся кашель.

Из камеры напротив, меня рассматривал мужчина, лица не видно было, но казалось, что его глаза смотрят на меня из сумрака. Человек то открывал, то закрывал их.

Внезапно раздался выстрел – из другого конца тюремного коридора. От неожиданности я чуть не подпрыгнула. Затем ещё один выстрел, за которым последовала тишина. Никто из заключённых не пытался позвать на помощь. За решеткой моей камеры появилось мужское лицо. Заглянув ему в глаза, мне открылся беспристрастный взгляд мясника, наполненный чем-то черным, отталкивающим. Здоровяк производил впечатление потустороннего палача, не знающего сомнений и жалости. Мы некоторое время смотрели друг на друга, затем он развернулся и отошёл в сторону.

Человек достал сигарету и смерил меня взглядом. Видимо, здесь это в порядке вещей.

– Убили кого-то?

– А тебе-то что?! – он сплюнул на пол и ушел.

– Ничего… – полушепотом ответила здоровяку.

Я заметила миску и стакан на грязном полу. Не стала долго раздумывать, жажда оказалась сильней моей брезгливости. И залпом выпила воду.

Заглянула, что находится в тарелке, и моя брезгливость оказалась более стойкой к голоду. Вид у каши… если это каша отвратительный, не хватает еще отравиться. Потыкала пальцем и отползла обратно. Я не смогла запихать в себя ни крошки.

Забившись в дальний, темный угол задумалась. Как выбраться из этой западни.

Я старалась не паниковать раньше времени, вдруг что-то напутали и меня скоро отпустят. И отведут в больницу.

Тут было так холодно, что у меня зуб на зуб не попадал. Как будто голая на мороз вышла – холодно до ужаса. Решила походить, чтоб не окоченеть, ноги едва передвигаются, совсем замерзли.

Хотя бы матрас дали, а то сидеть на голом каменном полу как-то не комильфо, жестко и холодно. Я чувствую, как мне становится все хуже. Боль в руке не унимается, а наоборот нарастает. Как хочется, чтобы все оказалось кошмарным сном.

За дверной решеткой послышались тихие шаги. В первую секунду я подумала, что это тени из соседних камер выбрались на свободу и теперь ищут, чем бы можно было поживиться. Чего только в голову не придет!

В коридоре между камерами показалась высокая фигура. Она застыла напротив, я тут же почувствовала чужой изучающий взгляд. И вскоре раздался голос:

– О! Очнулся. Сейчас пожрать принесу.

Фигура еще постояла с минуту, словно ожидала ответа, а затем исчезла из поля зрения.

Я не успела досчитать до десяти, как мой тюремщик вернулся. Сперва появился всполох света, пляшущий по стенам и решеткам камер, а затем появился человек в кожаном грязном плаще, замызганных штанах и сапогах со стоптанными каблуками. Ничего себе, только металлических заклепок на плаще не хватало, да какой-нибудь черной футболки с логотипом рок-группы. В одной руке старик сжимал факел, которым и освещал себе дорогу, а в другой металлическую миску с обещанным ужином.

Остановившись напротив камеры, рокер поставил миску на пол и толкнул ее сапогом в камеру. Я медленно подошла, половина содержимого выплеснулась, а то, что осталось аппетита не вызывало. В неверном свете факела мне удалось разглядеть мутную густую жидкость, в которой плавали какие-то овощи и жуки.

Накатила тошнота. Основательно так накатила. От миски воняло так, что я еле успела допрыгнуть до вонючей дырки в полу с грязными следами вокруг. Предыдущие обитатели явно не славились меткостью. Склонившись над дырой, я изрядно облегчила желудок.

Я резко распрямилась и бросила на него пристальный злой взгляд. Войдя в камеру факел дернулся, осветив его лицо. Мужчина был не очень старым, но и не молодым. Впалые глаза, бледный лоб. Из-под воротника плаща на шее справа виднелся ожог.