Я была так благодарна этому человеку, что поцеловала его в щеку и обняла еще раз.

– Спасибо вам! Может, еще когда-нибудь увидимся?

– Вряд ли! – он подтолкнул меня к выходу, помахав рукой на прощание.

Мне стало грустно и еще страшней, чем было. Я снова одна, в незнакомом мне мире, практически голая, без денег и оружия.

Лестница привела меня к большим транспортным воротам. Видимо сюда подъезжают машины, чтобы забирать грязное белье. В ворота врезана не менее массивная дверь. Я с трудом открыла ее.

Дверь распахнулась, впуская внутрь порыв прохладного влажного ветра. Мурашки пробежали под одеждой и скрылись. Я переступила через порог.

И обернулась, может, стоит вернуться и еще денек отсидеться в больнице, пока не наладится погода. Сильные порывы ветра и бьющий в лицо дождь не предвещали ничего хорошего. А куда мне идти, у меня ведь нет денег, чтобы снять номер в гостинице, и в таком виде гулять по улицам небезопасно. Скоро наступит ночь. О чем только думала моя дурная башка! Корила я себя за дурость, из-за которой позабыла о теплой одежде. Если бы не бандиты, сидела бы в своей палате. Ну что же лучше так чем мертвой. Я хотела уже вернуться обратно, но дверь не поддавалась, словно ее уже закрыли изнутри!

– Замечательно! Замерзну и умру в этом проклятом мире! – подумала я, – Ну и холодрыга, жуть!

Я, не спеша, двинулась через темный больничный двор. Вышла через арку на улицу. Ступая, я все время оглядывалась, мне казалось, что за мной кто-то идет. Плод разыгравшейся фантазии. Мимо на всех парах промчался экипаж, запряженный двумя лошадьми, значит, люди в этом мире еще не совсем отказались от лошадиных сил.

Повозка окатила меня ледяным душем, смешанным с грязью. Я бессильно послала вслед пару милых матерных слов. Но и они потонули в звуках грома, раздавшегося у меня над головой. От неожиданности и подорванных нервов я присела, прикрыв голову руками. Я молила небеса о чуде, закутываясь в мокрую одежду. Я понимала, что сегодняшнюю ночь мне придется провести на улице. Мокрая одежда стала моей второй кожей, облепив тело.

Когда закончились силы, я решила постучаться в первый попавшийся дом. Может, повезет, и меня пустят на ночлег. Но мне не спешили открывать, я еще раз постучала, зажегся свет в окнах и дверь, наконец-то, открылась. В дверном проеме появилось мужское, абсолютно не сострадающее, полное, сонное лицо.

– Что тебе надо? – судя по интонации, мужчина был крайне недоволен позднему гостю.

– Вы бы не могли пустить меня на ночлег? На улице дождь… – я не успела договорить, как дверь безжалостно закрылась. Видно, не может!

Я закрыла лицо руками и заплакала навзрыд, мне стало жалко себя. Такое чувство, будто внутри меня что-то сломалось. Какой-то механизм, который на протяжении двадцати одного года работал исправно, а теперь сразу стало так холодно… и одиноко. Дождь печально сбивал мои слезы с лица.

"Здесь небезопасно": сказала я себе и свернула в узкий и слабо освещенный переулок, размышляя, где можно укрыться. Повсюду валялся мусор, стены были исписаны, а воняло так, что, хочешь-не хочешь, но прикроешь рукой нос. Жутковатое местечко, но выбора нет.

Пристроившись слева под дверным козырьком, я стала ждать, когда закончится проклятый дождь. До утра еще долго, я замерзла напрочь, стою и подгибаю то одну ногу, то другую, пытаясь хоть как-то себя согреть. Это была жалкая попытка борьбы с холодом, он явно сильней меня.

Я устала стоять, захотелось сесть, увидела старый деревянный ящик. Подтащила и уселась на него, он немного покосился, но я удержалась. Усталость накрыла меня с головой, и я моментально уснула.

Меня разбудил звук открывающейся рядом двери. Я подняла глаза кверху, вгляделась в светлеющее небо. Дождь закончился, оставив после себя лужи. Воздух наполнился прохладной свежестью, и город потонул в густом облаке тумана.

Одежда на мне по-прежнему была мокрой. Мой взгляд остановился на мусорных бачках. Там можно найти что-нибудь полезное! Я никогда не думала, что в один прекрасный день дойду до подобного, всегда с презрением и отвращением смотрела на бомжей. Теперь я сама оказалась на месте бездомных, и понимаю, почему они это делают – чтобы выжить. Придется приспособиться к этому миру и добывать все самой.

Прихрамывая, я подошла к бачку, стопы ног ныли от вечерней прогулки по дорогам. Заглянула внутрь и ужаснулась, чего там только не было. Высыпав содержимое на землю, стала внимательно рассматривать.

Есть я, конечно, отсюда не буду, хотя очень хочется. Я поворошила палкой мусор в поисках хоть какой-то одежды. И, ура! Мои молитвы были услышаны. Вынула, встряхнула на вытянутых руках. Стала рассматривать – это был плащ, судя по размеру, на очень крупного мужчину. Это лучше, чем ничего, зачем-то я решила его понюхать. Лучше бы я этого не делала! Как же разит помойкой! Но зато, он не мокрый, как вся моя скудная одежда. Больше никогда не буду думать о бездомных плохо, если жизнь заставит, то не только в мусоре будешь ковыряться. Накинув на плечи свой трофей, мне стало капельку теплей, жалко, к нему не прилагались ботинки.

Увы, но больше ничего ценного в помойке не нашлось. Выйдя из переулка, я надвинула воротник на уши. Незнакомый город жадно распахивал мне свои объятья.

Из-за туч появилось солнце и, по-осеннему, ни черта не грело. Я старалась идти быстро, но стертые ступни напоминали о себе, изо рта валил пар. Люди, как сонные мухи, появлялись на улице; пахло свежей выпечкой. Я прислонилась лицом к стеклу и жадно наблюдала за полным мужчиной в белой рубашке, раскладывающего румяные булочки. Мой желудок заурчал, я проглотила слюну и заметила, что мужчина ушел в подсобку. И тут мои нервы и желудок не выдержали. Я тихонько приоткрыла дверь, стараясь оставаться не замеченной, прокралась в магазинчик. Моя рука дотянулась до горячего хлеба, я уже чувствовала во рту вкус хрустящей корочки, теплого мякиша… И тут меня хватают за руку и кричат:

– Воровка!

Я дернула руку, но булочник держал крепко.

– Отпусти! – рявкнула я.

Мужчина даже глазом не повел.

– Я сказал стоять! – мужлан, не отпуская мою руку, перелез через прилавок, что далось ему с трудом. С таким-то пузом. Я попыталась вырваться, но хватка у него стальная. Он вытолкал меня на улицу и закричал:

– О-хра-на!

На зов булочника прибежал мужчина в темно-зеленой форме.

– Что случилось, господин? – усы явно щекотали нос охранника, потому что он постоянно почесывал то левую, то правую ноздрю.

– Я поймал воровку, она хотела украсть у меня хлеб! Это, заметьте, уже не первый случай! – булочник был сильно недоволен, а что делать, если на всю округу пахнет его хлебом. Вот и сбегаются все, кому не лень, продегустировать на халяву вкусный хлебушек. Сказал бы спасибо, что его лавочка пользуется такой популярностью.

– Пойдем! – охранник защелкнул за спиной на моих запястьях наручники и толкнул вперед. Рука тут же отдалась болью.

– Отпустите меня! – я сопротивлялась. – Я никому ничего плохого не сделала!

– Иди! – рявкнул он на меня. – Это будет решать суд, а не ты, воровка!

Было неприятно слышать о себе такое, но с этим не поспоришь. Голод заставил меня украсть кусок хлеба, а дальше что? Снова тюрьма? Не хочу об этом думать.

Отогнала прочь от себя глупые мысли и принялась рассматривать улицу, по которой мы шли. Удивительно! Я словно попала на праздник красок в городе художников. Большие дома выкрашены в насыщенные яркие цвета, и не было ни одного повторяющего. На первых этажах расположились уютные магазины, они так пестрили своими витринами, что сложно устоять и не зайти внутрь. А на противоположной стороне находился парк, я замерла в восхищении: передо мной открылся умопомрачительный вид на оранжево-янтарные и бордово-красные деревья. Меня толкнули в спину, заставляя идти дальше.

Хорошо, что участок находился, не очень далеко, потому что я уже не могла идти. Охранник открыл передо мной дверь и втолкнул в помещение. Первый раз я угодила в полицейский участок, как мелкий воришка, а не как офицер.