Это было все равно что снова оказаться там, беспомощный, пойманный в ловушку собственного тела и неспособный пошевелиться. Но в тот раз мне удалось дать отпор. На этот раз я не мог пошевелить ничем, кроме как большими пальцами ног.

Прикосновение холодного, острого металла скользнуло по моей ключице за мгновение до того, как она использовала нож, чтобы разрезать мою рубашку пополам прямо посередине, и у меня вырвался стон, когда я изо всех сил попытался выбраться из темноты.

— Тебе это нравится, большой мальчик? — Глубокая глотка замурлыкала, когда провела руками по моей груди, поглаживая своими липкими пальцами мои мышцы, прежде чем провести ими вниз по ложбинке между моими мышцами пресса.

— Я засуну яйцо крокодила тебе в задницу, и буду ждать пока оно вылупится, — пробормотал я, мой полусонный бред было лучшим, что я мог выдавить из себя.

Глубокая глотка замерла на мгновение, прежде чем захихикать, прижимаясь промежностью к моему более чем вялому члену, когда теребила мой пояс. Одной мысли о том, что она прикоснется к моему члену, было более чем достаточно, чтобы мой желудок скрутило.

— Я не могу поверить, что мы действительно выбрались из этого гребаного места, — внезапно сказал Наживка, отвлекая ее внимание от меня, поскольку он следил за ходом своих мыслей. — Ты невероятна, Эшлин. Я имею в виду, я думаю, что я потерял надежду когда-нибудь выбраться оттуда, и тут тебе удается провернуть это! Как тебе вообще удалось избавиться от стражи у ворот?

— Я подкупила их, — раздраженно пробормотала она, как будто хотела, чтобы он заткнулся, в то время как я втайне надеялся, что он просто будет продолжать говорить вечно и отвлекать ее внимание от меня не давая ее рукам шарить по моему телу.

— Чушь собачья, — запротестовал Наживка. — Я пытался им заплатить, но они, блядь, не согласились. Все они в карманах Ночных Стражей.

— Ну, да, — Глубокая глотка запнулась, прежде чем вздохнуть. — Они не хотели оплаты долларами.

— Ты трахалась с ними? — Наживка удивленно спросил, но меня бы ничто не удивило в этой вонючей сучке.

— Фу, нет. Не будь грубым, Джереми. Я всего лишь сосала их члены. — Она наклонилась ближе ко мне, ее прогорклые, пахнущие членом губы снова коснулись моего уха. — Я просто закрыла глаза и представила, что это ты, большой мальчик.

Я снова что-то прорычал, мои пальцы сгибались, когда я пытался изо всех сил бороться за контроль над своим телом. Я не мог позволить ей, черт возьми, прикасаться ко мне больше, чем она уже прикасалась, и даже того, что она делала до сих пор, было достаточно, чтобы вызвать у меня рвотные позывы сильнее, чем последствия приема наркотика.

Крякнув от усилия, я сумел разлепить веки и глубоко втянул воздух, когда она посмотрела на меня сверху вниз из-за завесы того, что, должно быть, было свежевыкрашенными платиновыми волосами. Ее губы были накрашены знакомым красным оттенком, который я узнал только потому, что моя девушка часто им пользовалась.

— Ты проснулся, — взволнованно выдохнула она, наклоняясь, чтобы прижаться своими губами к моим, и я мог только крепко сжать челюсти от вторжения, когда она попыталась просунуть свой язык мне в рот.

— О, черт возьми, мы мертвы, — захныкал Наживка, и я был рад, что хотя бы один из них понял это.

Глубокая глотка отстранилась с удовлетворенным вздохом, как будто тот односторонний поцелуй, когда я смерил ее взглядом смерти, был ответом на все ее мечты.

— Извини за усыпляющий газ, большой мальчик, — пробормотала она, ее руки снова блуждали по моей груди, и мне захотелось ударить ее по пластиковому лицу. — Это был единственный способ спасти тебя от тех придурков, которые держали нас порознь.

— Что… за хуйня? — Я задохнулся, мой язык заплетался, а слова запинались.

— Тебе, должно быть, было так одиноко, ты так долго ждал меня, — выдохнула она. — Ты получал мои письма? Они помогали тебе согреваться по ночам?

Я просто нахмурился, не понимая, о чем, черт возьми, она говорит, и она начала дергать завязки на поясе моих спортивных штанов, продолжая. Я надеялся, черт возьми, что завязал узел слишком туго, чтобы она могла его развязать, но потом я подумал о ноже, которым она разрезала мою рубашку, и снова содрогнулся всем телом.

— Что? — Прошипел я.

— Я сказала тебе в моем последнем письме, что приду за тобой. Что мне надоело ждать, когда эта шлюха выпустит из тебя свои когти. И теперь, когда она ушла, я поняла, что пришло время.

Мой мозг все еще работал вяло, и мне потребовалось время, чтобы разобраться в ее бреде.

— Ты преследователь? — спросил я, осознав правду. — Что тебе нужно от Татум? Зачем ты подкидывала ей те письма?

Ногти Глубокой глотки впились в мою плоть, оставляя на коже полумесяцы, когда она зарычала на меня.

— Они были не для нее. Они были для тебя. Я предупреждала ее, давая ей шанс.

— Шанс? — Спросил я, хмуро глядя на ее недавно посветлевшие волосы и задаваясь вопросом, какого черта она выкрасила их в такой цвет. Это как-то связано с моей девушкой? Мой взгляд упал на кусочек красного бюстгальтера, выглядывающий из-под ее футболки, и я был почти уверен, что узнал его. Может быть, она воровала нижнее белье Татум и… носила его?

Глубокая глотка долго смотрела на меня, затем внезапно захихикала, хлопнув меня по груди и размазав по коже мою собственную кровь от своих ногтей.

— Ты же не думал всерьез, что кто-то посылал ей все эти любовные записки, не так ли? Неудивительно, что ты так и не пришел ко мне!

Я посмотрел в ее безумные глаза, затем перевел взгляд туда, где Наживка вел машину, его нервный взгляд постоянно метался к нам в зеркало заднего вида, пока он вел машину.

— Розы красные, а фиалки синие, — выдохнула Глубокая глотка, цитируя последнее письмо, которое преследователь передал Татум. — Тебе нужно осознать, кому ты на самом деле принадлежишь.

«Я окутываю тебя пламенем и поцелуями на ночь.

Когда ты увидишь, что здесь на свету?

Я даю тебе шанс, а ты отнимаешь слишком много времени.

Теперь мне нужно действительно доказать что ты принадлежишь мне.»

Она облизнула губы и посмотрела мне в глаза, и тогда все встало на свои места. Преследователь никогда не был Тоби, или Наживкой, или каким-то чуваком, одержимым моей девушкой. Все это время это была Глубокая глотка. Нападения на Татум были спланированы, чтобы отпугнуть ее от меня. На фотографиях, которые были сделаны, была почти полностью запечатлена Татум, но единственным парнем, который неоднократно бывал на них с ней, был я. Блейк фигурировал в тех, где мы оба действовали вместе, чтобы отвлечь ее, но кроме этого, там не было ни одной отдельной фотографии, на которой она была бы запечатлена с кем-либо из других парней. Мы даже задавались вопросом, почему преследователь ни разу не сфотографировал ее, направляющуюся в дом Монро, или даже не сумел застать их вместе, и теперь ответ был чертовски очевиден.

Потому что эта сука преследовала меня. И она пошла за Татум только для того, чтобы увести ее от меня. Когда Татум не было со мной, Глубокая глотка и близко не проявляла к ней такого интереса. Черт возьми, почему мы не поняли этого раньше?

Блейк даже предупредил меня, что, по его мнению, эта шлюха-насильница все еще одержима мной, и Сэйнт убеждал меня позволить ему отослать ее навсегда. Но я хотел посмотреть, как она страдает, и невольно подверг из-за этого свою семью опасности.

— Я собираюсь уничтожить тебя, черт возьми, — прорычал я, мои пальцы напряглись сильнее, когда я почувствовал, как какая-то малая толика силы возвращается к моим мышцам.

Глубокая глотка ударила меня достаточно сильно, чтобы я повернул голову набок, прежде чем схватила за горло и с яростным рычанием прижала меня к подголовнику.

Наживка бормотал молитвы с переднего сиденья, набирая скорость, но я был вынужден обратить свое внимание на пизду у меня на коленях, когда она заставила меня посмотреть на нее.