— Простите, сюда нельзя.

Изображаю на лице гнев и наклоняюсь к мужчине, чтобы прошептать на ухо:

— Ты идиот, что ли? Перед тобой дочь и внук князя. Служба надоела?

Обалдевший гвардеец смотрит на меня, а я киваю на лестницу.

— Быстрей соображай. Князь уже поднимается.

— Простите, ваше сиятельство, — гвардеец отходит чуть в сторону.

Мы с Анной подходим к стоящим по центру Грозиным. Здесь не только Виталий и Юрий. Узнаю жену Юрия и его сына, который старше меня на несколько лет.

Также здесь Алексей, младший брат князя, со своими женой, сыном и малолетней дочерью. Для меня он, получается, двоюродный дед.

— Ты охренел совсем? — сквозь зубы говорит Юрий, когда мы встаём рядом с ними.

— Юра, тише, — примиряюще говорит Виталий. — Он член семьи. Аня тем более.

— Да какой он член семьи, он…

— Довольно, — веско произносит Алексей. У него внушительный, басовитый голос. — Сейчас не время и не место.

— То есть тебе нормально, что рядом с нами будет стоять бастард, да, дядя? — уточняет Юрий.

— Нет, мне это не нравится. Но, как я сказал, сейчас не время.

Юрий щерится и поворачивается ко мне.

— Помнишь, да, что я обещал?

— Угу, — согласно мычу, не глядя на него.

— Дорогие дамы и господа! — объявляет камердинер. — Его сиятельство, князь Григорий Михайлович Грозин!

Зал наполняется аплодисментами. Я тоже хлопаю, игнорируя взгляды родственников.

— Улыбайся, — шепчу маме. — Ты чего такая бледная? Всё в порядке.

— Мне так не кажется, — отвечает она.

— Расслабься. Мы на своём месте.

Дедушка выходит вперёд и слегка кланяется, приветствуя гостей. Перед речью он переоделся в белый фрак, а на грудь повесил все свои ордена. Само собой, он никогда не воевал, но получил немало наград за гражданские заслуги. На Династии держится существенная часть имперской экономики.

Князю вручают микрофон, и он начинает:

— Дорогие дамы и господа! Друзья и родные, — он опускает взгляд на нас и на миг меняется в лице. Но сразу же приходит в себя. — А также все, кто был сегодня приглашён!

Опа. Явный тычок в нашу с мамой сторону. Но ничего, стерплю, кожа у меня толстая. Беру маму за руку и чуть сжимаю, пытаясь успокоить.

— Я чрезвычайно рад видеть вас здесь сегодня и заранее благодарен за все поздравления и подарки!

И всё в таком духе. Я и не ждал от этой речи ничего, кроме множества цветистых фраз. Ни капли искренности, ни грамма душевности. Но ничего не поделаешь, традиция.

После того как Григорий Михайлович заканчивает, зал опять взрывается аплодисментами. Слуга выносит другой микрофон, который подают Алексею Грозину. Как старший член семьи после князя, он будет поздравлять его первым.

— Не вздумай тянуть свои ручонки к микрофону, понял? — рычит мне на ухо Юрий.

— Не понял. Можете громче сказать?

— Твою мать, ты доиграешься.

— А я не играю, — поворачиваюсь и вонзаю свой взгляд в глаза Юрия. — Я серьёзно. Вы что, намерены помешать мне поздравить деда? По какому праву?

— По праву наследника титула!

— Нет у вас такого права. Только не подумайте, что я оспариваю титул. Я к тому, что вы не можете запретить мне сказать поздравление.

— Вот оно! — дядя щёлкает пальцами и тычет пальцем мне в лицо. — Всё. Ты доигрался. Жди, сучёныш. Я тебе такое устрою, что ты на коленях приползёшь.

— Юра, пожалуйста… — пытается вмешаться мама.

— А ты вообще заткнись! — перебивает тот. — За то, как ты опозорила семью, тебя надо было в Южную Америку сослать, в одну из наших колоний.

— Не смейте оскорблять её, — мой голос лязгает, будто вытащенный из ножен меч.

— А то что ты сделаешь, бастард? М? Закрой свою пасть и не тявкай.

— В отличие от вас, я говорю спокойно.

Речь Алексея заканчивается. Зал опять аплодирует, прерывая нашу с Юрием перепалку.

Мы пропустили всё поздравление Алексея, и вряд ли это осталось незамеченным. Только я не виноват — дядя первым начал разговор.

Собственно, следующим право поздравить деда достаётся именно ему. И далее по старшинству. Я так или иначе последний, а маму специально пропускают. Следовало ожидать, но всё равно противно.

Передо мной выступает Максим, сын Юрия. И как только он заканчивает речь, я буквально вырываю микрофон у него из рук.

— Сука, — цедит дядя Юра.

— Добрый вечер всем! — говорю я. — Добрый вечер, ваше сиятельство. На всякий случай представлюсь: меня зовут Александр Грозин. Я говорю от себя и от лица своей матери, княжны Анны Грозиной.

По залу тихой волной пробегают шепотки, но мне плевать. Мама тоже держится, хотя по виду готова грохнуться в обморок.

Дед сурово смотрит на меня сверху вниз. Но он так же смотрел и на всех остальных, так что нельзя сказать, будто он чем-то недоволен.

Я не затягиваю поздравление. Важное сказал в начале, а все эти пустые пожелания никому не интересны. Произношу стандартные фразы: долгих лет, крепкого здоровья и всего-всего.

— Спасибо за такой шикарный праздник, — заканчиваю я. — Уверен, что на завтрашнем семейном ужине будет ещё лучше. С днём рождения, дедушка!

Финальный аккорд прозвучал как надо. Гости по инерции аплодируют, но я вижу, как поражено большинство из них. Люди переглядываются и переговариваются.

«Неужели князь наконец-то решил ввести внука-бастарда в семью? Он ведь давно признал его, но всё равно считал чужим. Что-то изменилось?» — уверен, примерно такие фразы сейчас звучат среди толпы.

— Да ты совсем страх потерял, — подлетает ко мне Юрий.

— Может, и потерял.

— Точно, ты же головой ударился. Недостаточно сильно, мне кажется! Может, тебе добавить, а?

— Юра, Юра, хватит, — рядом с нами вырастает мощная фигура Алексея. — Это недостойно.

— А сидеть за одним столом с ублюдком достойно? Он же на весь московский свет сказал, что будет завтра на закрытом ужине!

— Твой отец решит, будет ли он присутствовать. Ему плевать, что скажут другие, — двоюродный дед смеряет меня взглядом, а потом поворачивается к моей маме. — Ты неплохо воспитала сына, Анна. Напористый парень.

— Спасибо, ваше сиятельство, — мама делает книксен.

— Увидимся, дорогая семья, — говорю я, хватаю маму, и мы уходим.

— Не думай, что это сойдёт тебе с рук! — рычит нам вслед Юрий.

«Да пошёл ты», — думаю про себя.

Такое отношение со стороны близких, казалось бы, людей меня шокирует. Да, своим разумом я уже понял, что мы с мамой изгои в семье. Но память всё ещё не до конца вернулась, и такой негатив заставляет меня как следует разозлиться.

С другой стороны, этот гнев можно направить в конструктивное русло. В моменты злости мозги у меня работают в пять раз быстрее.

Приближаемся к столу, где принято оставлять подарки. Их ещё проверит охрана — лично в руки князю ни один предмет не попадает. Здесь есть стопка листочков и несколько ручек, чтобы при желании оставить письменное поздравление.

Что я и делаю. Только оставляю не поздравление, а послание.

— Что ты пишешь? — спрашивает мать, озираясь.

— Да так. Небольшую записку для князя.

Складываю бумажку, прячу в шкатулку из-под часов и ставлю её на стол. Сами часы убираю в карман.

Его сиятельство не дурак и наверняка оценит слова, которые я написал. А ещё он не слепой и прекрасно видел, что происходило у подножия лестницы во время поздравлений.

Так что приглашение на закрытый ужин нам почти обеспечено.

— Идём, мама, — улыбаюсь я. — Хочу, чтобы ты выпила шампанского в честь нашей небольшой победы.

— Ты считаешь эту постыдную сцену победой?

— Конечно. Я во всеуслышание заявил, что мы с тобой — полноправные члены рода. До этого дня, насколько я понимаю, все считали иначе. Так что да, мы одержали победу. И это только начало, дорогая мама.

Глава 4

На приёме мы решаем остаться до самого конца. Если точнее, то надо уйти чуть раньше, согласно правилам хорошего тона. Считается, что те, кто остаются до официального «пора по домам», стремятся побольше съесть и выпить на халяву. А это невежливо.