– Не хочу Машеньку одну оставлять. Ей сейчас не выйти, а я лучше при ней останусь.

Алина жалела свекра и уговаривала возмущенного поведением отца Егора не сердиться и потерпеть немного:

– Ему трудно пойми, Горша! Если отцу так легче, дай ему почувствовать, что она еще рядом, дай насладиться этим временем! Не расстраивайся! – и она прижималась своей щекой к его плечу.

– Ты з-знаешь, как мы с Игорем любили мать! Для н-нас это самая большая в жизни потеря и б-боль не меньшая! Только нужно в-взять себя в руки и жить д-дальше!

– Жить дальше? Это тебе есть, для чего жить дальше! У тебя и Игоря все впереди! Все! А у твоего отца, к сожалению, нет!

Так Семеныча оставили в покое с его Машей.

Вечером двадцатого апреля Алина и Егор показывали Игорю, как малышка любит купаться в своей ванночке. Дядя придерживал крохотную племянницу, а счастливые родители обливали маленькую головку теплой водой с детским шампунем, протирали мягкими губками нежную прозрачную кожу. Малышка закрывала от удовольствия свои серые круглые глазки и улыбалась. В нагретой ванной пар покрывал все зеркала и стекла тонким белым налетом, на котором Игорь выводил пальцем имя племянницы. Егор с женой обхватили маленькое тельце пушистым полотенцем, смазали кремом легкие опрелости и рассмеялись, глядя на то, как разомлела дочка от пара и теплой воды, как забавно вытягивала крохотные губки и водила глазами из стороны в сторону.

Ночью дождь осторожно постучал в окна. Алина встала, чтобы закрыть тяжелые шторы, боясь надвигающейся грозы. Ночник у кроватки Аришки окутывал теплым светом весь угол спальни – пеленальный столик со стопками памперсов, белых салфеток, множеством прозрачных детских бутылочек. Алина перегнулась через боковой бортик кроватки, увешанный цветастыми простынями, сразу заметила необычное выражение лица спящей девочки. Она нагнулась ниже, чтобы услышать дыхание ребенка, но не почувствовала легкого движения воздуха у маленького носика. Жаром обдало все ее тело. Включив свет в комнате, она слегка дотронулась до личика малышки, оно было холодным и застывшим, кончики век наполнились синевой, а голубая каемка обрамляла маленькие ноздри. Весенняя гроза громыхнула в ночи, и тишину разорвал ужасный женский крик…

Гербарич – так прозвали Басланова за его имя и отчество, Георгий Бариевич, и фигуру, напоминавшую засушенное растение. Татарин по национальности, он гордился принадлежностью к тюркскому народу, постоянно носил тюбетейку, любил вставлять татарские словечки и сыпал народными пословицами.

После разговора с руководителем Центра он вернулся в офис мрачным, долго говорил со своим личным помощником Павлом, давал распоряжения, вызывал одного за другим своих сотрудников, выгонял кого-то из кабинета, а к вечеру притих и стал молча расхаживать от стены к стене, напоминая мечущегося по клетке тигра.

К полудню небольшой, но функциональный зал заседаний уже наполнился командой ученых, разработчиков, врачей, лаборантов – всех, кто осуществлял научный эксперимент на территории области. Одни были в сине-голубой форме, другие – в обычной повседневной одежде, здоровались, пожимали руки, тихо переговаривались. Слухи в их среде распространялись со скоростью движения атомов. Через десять недель эксперимент заканчивался, и отчетные данные поступали в Центр непрерывно, но, как оказалось, совсем неутешительные: «у программы много сбоев», «после десяти месяцев вызванный фантом появляется перед пациентом вне ограниченного пространства», «вчера водитель автобуса, реципиент Программы, врезался в здание Информационного центра, увидев свой фантом в форме ГИБДД на перекрестке».

«Гербарич идет!» – послышалось в зале, и гомон тут же стал стихать. Басланов стремительным шагом достиг середины зала с ноутбуком в руках, оглядел присутствующих слегка прищуренными желтыми глазами хищника и, закусив нижнюю губу, выдохнул. Все понимали, что это плохой признак, и, зная его необузданный характер, затаились. Гербарич откашлялся и начал:

– Уважаемые коллеги! Количество экспериментов в биомедицине нарастает и будет нарастать в ближайшем будущем! Чем дальше развивается наука, тем больше людей будут становиться участниками таких экспериментов. Наша исключительная Программа, плод труда талантливых ученых, подходит к концу. Полтора года мы с вами работали над ее тестированием в Н-ской области. Пора подводить итоги, и тут на помощь нам приходят цифры.

На экране запестрели графики, схемы, диаграммы. Басланов продолжал спокойно листать кадры своей презентации – счастливые люди на картинках подтверждали своими улыбками успешные итоги эксперимента. Голос Гербарича звучал чересчур оптимистично и наигранно весело, нарочито бодро и оживленно.

– Первая шестимесячная фаза, как вы знаете, проводилась на относительно малом количестве людей и прошла успешно, как показал мониторинг состояния здоровья реципиентов.

В зале стояла тишина. Таблицы, скриншоты, информационные панели, призванные убедить зрителей в несомненном успехе исследований, сменяли друг друга под убедительные слова руководителя Программы.

– В то время как у группы, принимающей плацебо, «вызванный фантом» исчезал через двадцать четыре часа без поддержки препаратов, в испытательной группе при регулярном приеме капсул у пациентов наблюдался желательный эффект в течение всего срока эксперимента. После этих исследований у нас на руках оказались многообещающие результаты, и нам удалось заключить контракты с крупными фармацевтическими фирмами на проведение дальнейших клинических испытаний.

Гербарич снова обвел взглядом зал и, вздохнув, добавил:

– К сожалению, я должен констатировать факт, что у нашей Программы, как у каждого эксперимента, есть погрешности, и мы о них знаем. И все же Программа успешно завершается, – слово «успешно» Басланов выделил особо. – И я хочу поздравить всех вас. В случае окончательного одобрения результатов в Москве, тысячи людей получат помощь в лечении известных нам психических заболеваний, десятки тысяч смогут радоваться жизни, не ощущая боли от потери близких, как это было ранее, а пользуясь возможностью продлить общение со своими родными.

В конце выступления Гербарич попросил остаться руководителей подразделений.

– После вчерашнего случая с водителем автобуса, оказавшимся нашим реципиентом, приказываю приостановить Программу для участников, принимающих препарат более десяти месяцев, до полного выяснения, – уже другим тоном говорил Басланов. – А также для находящихся в группе риска, то есть тех, кто в своих еженедельных или ежемесячных отчетах упоминал о возникновении их фантома в неожиданных местах и при странных обстоятельствах. Этим участникам должно быть объявлено, что после доработки Программы она будет возобновлена с последующим продлением.

Оставшиеся понимающе закивали.

– По поводу дальнейших действий соберемся с непосредственными исполнителями направлений РН-3 и PH-1 в семнадцать часов в лаборатории номер два. Всем спасибо! – зелено-желтые огоньки вновь засветились, Басланов окинул всех взглядом льва, усмиряющего свой прайд, и двинулся к выходу.

Быстров, сорвавшись со стула, догнал его уже в коридоре:

– Георгий Бариевич, мне нужно с Вами поговорить!

– Сейчас, здесь? – немного раздраженно сказал Гербарич.

– Не-ет, – протянул Петр Андреевич, – но желательно срочно!

Гербарич жестом показал, что можно следовать за ним, и, завернув в небольшой холл, открыл дверь своего кабинета.

– Заходи, садись! – прогудел Басланов, опуская на стол свой компьютер. – Времени мало, давай по существу!

Быстров был готов к разговору и потому спокойным и уверенным тоном сообщил:

– Я ухожу из Программы. По идейным соображениям, – прибавил он и взглянул Гербаричу прямо в глаза. – Решил для себя давно… – он помедлил. – Прошу подписать мое заявление, – и вынул из папки белый лист, исписанный бисерным почерком.

– Я думал, что смог тебя переубедить, – также, глядя в глаза собеседнику, процедил Басланов. – Сказать «мне очень жаль» – ничего не сказать. Таких специалистов, как ты, немного, – он притянул заявление к себе и коротко взглянул на него. – Тебе, говорят, на конференцию еще ехать?