Впрочем, я никогда не любила быть в центре внимания, так что не особенно страдала. Просто забавно было наблюдать, как кавалеры распускают хвост перед элегантной дамой и сникают, услышав что-нибудь наподобие: 'А, Митенька Семененко, как же, помню, рада видеть в добром здравии!'

Мама моя тоже когда-то подвизалась учителем и даже завучем, но потом ей так надоело сеять разумное, доброе, вечное, что она ушла работать в РОНО, где уже не первый год наводила ужас на все живое.

— Полина, ты мне так и не рассказала, почему вдруг решила расстаться с Александром, — коварно сказала она. — То, о чем говорили в суде… не сошлись характерами, какое-то бандитское нападение… Ерунда. Сознайся, было что-то еще, я права?

— Мама, тебе бы следователем работать, — вздохнула я. Впрочем, что уж теперь-то было скрывать? Ну, кроме самого факта моего обитания в невероятной ночлежке Гены-Крокодила! — Да, было. Он поднял на меня руку.

— Что-о?! — вот тут она сделалась похожа не на следователя, а на служебную собаку, которой дали команду 'фас!', и начала подниматься из-за столика. — Что ты сказала?..

— Не ударил, нет, — честно сказала я. — Но… мне и того хватило.

— Рассказывай, — велела мама, приземлившись на место и щелчком пальцев подозвав официантку. — Двойной эспрессо, обеим. И коньяк.

— Мам, день на дворе…

— Ничего, я на работу возвращаться не собираюсь, а по домам нас таксисты развезут, — ответила она. — Ну, излагай!

— Да нечего там излагать, — вздохнула я. — Я шла полдороги пешком, потому что авария случилась, пробка была. Стерла ноги, попросила Сашу встретить меня в сквере. Он ругался, что без меня поужинать не может, потом сказал, что пойдет навстречу, ну и… пошел.

— Пошел на?.. — тут мама выдала такое, что я подавилась кофе.

— Ты же приличная женщина!

— Да. И, как приличная мать, я ему оторву все, что отрывается, — серьезно сказала она, сверкнув стеклами очков. — Дальше что было?

— Ну… я шла через сквер, там темно, а на лавочке сидела компания… — пробормотала я. — Ну такая… маргинальная, как ты говоришь. Но они меня даже не тронули, мам! Так, крикнули что-то, засмеялись и продолжили выпивать… Перепугалась я ужасно, конечно, а когда столкнулась с Сашей… не знаю, что с ним приключилось. Он на меня наорал, схватил за руки, синяков наставил и потащил за собой, а я ногу подвернула и упала…

— О боже!

— Не сломала, и на том спасибо, — философски сказала я. — Но очень напугалась, потому что ты же знаешь Сашу, он всегда был… ну… джентльменом, и вдруг такое поведение! И тут вмешался один из этих… выпивающих.

Мама сняла очки и нервно протерла их салфеткой.

— В общем, Сашу избили и бросили в кустах, — закончила я.

— А… а ты? — выговорила она.

— А меня подняли из лужи, кое-как успокоили, обработали ссадины…

— Только не говори, что у этих… людей была при себе аптечка!

— Нет, но у них была водка, — честно сказала я. — Для дезинфекции сгодилась, хотя внутрь я бы ее принимать не рискнула.

— Предлагали? — отрывисто спросила мама.

— Конечно, опять же, для снятия стресса. Но меня от одного запаха чуть не вывернуло, так что они сказали, мол, нечего продукт переводить.

— И… и…

— Потом я ничего не помню, — предвосхитила я вопрос. — Просто отключилась. Очнулась… Ох, я даже не знаю, где. Но нет, мама, честь с достоинством остались при мне!

Невольно повторив слова Гены, я улыбнулась.

— Они даже костюм мой постирали, хотя его все равно было не спасти, — добавила я. — А утром тот парень, что Саше морду набил, нашел мне какое-то барахло и довез меня до дома, чтобы я свои вещи забрала… И он же комнату присоветовал. Тут все друг друга знают.

— Вот как… Значит, обитала ты вовсе не у подруги, — констатировала мама.

Я покачала головой.

— Пока синяки не сошли, жила у этого парня. И опять же, нет, мама, он до меня и пальцем не дотронулся. А фингал под глазом я заработала, когда они меня уронили.

— О господи… как?!

— Ну так, очень просто… Когда я в сквере отключилась, они потащили меня домой. И не удержали, когда заносили в квартиру. Они пьяные были.

Рассказывая об этом, я испытывала непередаваемое удовольствие. Моя рафинированная мама, несомненно, пребывала в состоянии инфернального ужаса!

— То есть гопники… как это там… 'с раёна', - выговорила она, затянувшись очередной сигариллой, — оказались более достойными людьми, чем мой бывший зять?

— Да, — честно ответила я. — Они… ну… Своеобразные. Но, в общем, неплохие. И, мам, там бы мальчику одному помочь. Он учится в универе на очном, сам местный, ему общагу не дают, а очень надо. Мы его пристроили пока к одной старушке, но сколько она его будет терпеть? Хоть и тихий, а чужой… Дома у него народу выше головы, у него астма, ну и… Мам?

— Нет-нет, ничего? — она сняла очки. — Дима Селезнев, ты о нем?

— Да, а ты откуда… — Я осеклась.

— Елена Матвеевна уже посодействовала, — ответила мама. — Он ведь у нее живет?

— Ага.

— Ну вот. С Еленой Матвеевной я с детства знакома, так что… А кто такие 'мы'? — спросила она.

— Никто… Так, соседи, знакомые, — беспомощно ответила я. — Ой, кстати… Ты ведь всех в округе знаешь, да?

— Ну… многих, — настороженно сказала мама. — А что?

— Тогда скажи, кто такой Серый и почему его все так боятся? Даже участковый, по-моему, опасается. Алексеем Серегиным этого человека зовут… вроде бы, а отчества никто не называл.

— А, этот… — мама отвела глаза. — Пожалуйста, не заводи с ним никаких дел.

— В каком смысле?

— В прямом. Это очень опасный человек.

— Да чем он опасен-то?! — невольно вспылила я. — Хоть скажи толком!

— Толком — с волком, — мрачно проговорила мама, — а шутком с ними не надо. Полина, я тебе прямо говорю — не связывайся с ним. Лучше уж эти гопники, они хотя бы… понятные. А мне Васильев говорил, что с Серегиным лучше не сталкиваться. Вообще. А если он тебе понравился, забудь сразу же, его жена тебе голову оторвет, причем в прямом смысле слова.

— Участковый то же самое сказал… — пробормотала я. — А Васильев — это кто?

— Майор из убойного. Ну, помнишь, ты его дочке искала какую-то особенную игрушку!

— А, ты про Валентина Игоревича? — сообразила я.

— Про него. Словом, Полина… — мама сдвинула очки на переносицу и посмотрела мне в глаза. — Указывать я тебе не могу, ты уже взрослая девочка. Я просто тебя прошу — не связывайся с этим человеком.

— Мне сказали, он может помочь, если что-то случится, — вспомнила я.

— Да, может, — кивнула она. — Но из праздного любопытства… даже не вздумай.

— Я вижу, в нашем районе тайн не на один фильм хватит.

— Это точно. Но об этом лучше молчать, Полина, — сказала она опять-таки без тении иронии. — Как говорится, не буди лихо, пока спит тихо.

— Мам, ты работала в школе неподалеку, может, слышала… — вспомнила я. — Почему все говорят 'уйти на тот край', 'на том краю'? Чем одна улица отличается от другой? Я даже у старушек спрашивала, никто ничего толком не сказал!

— Тут все просто, — ответила мама. — Ты знаешь овраг? Ну вот, его собираются застроить, но он много лет служил границей между микрорайонами. Один был такой… там давали комнаты рабочим, приезжим. А в другой переезжали местные, когда частный сектор стали расселять. Кто и когда сказал, мол, на том краю лучше, неизвестно, но фраза прижилась. Район-то в самом деле лучше, ты знаешь, и поликлиника рядом, и школы поприличнее, и транспорт ходит, как следует.

— Они об этом говорят, как будто живут в другом мире, — невольно произнесла я. — Как в кино. 'Она еще может уйти на тот край', вот так. Словно смотрят через пропасть, и кто-то еще пытается доползти до того края хоть по жердочкам, хоть по ниточкам, а кто-то уже сдался, и с этого края ему выхода не будет никогда…

— О чем ты? — нахмурилась она.

— Мне так говорили, — ответила я. — Та же Настя… Когда она сказала, что собирается в техникум, старшие ребята обрадовались, сказали, у нее еще есть шанс уйти на тот край, она же еще маленькая. А у других нет. Кто не хочет, кто не может…