— Не поняла, ты о каких проповедях?
— Да обычных, про боженьку! — пояснила Настя. — Она на старости лет в религию ударилась, хотя всю жизнь пламенной коммунисткой была. Кстати, и голосует за коммунистов, вот умора! Ну а я… сама видишь.
Я видела, конечно: при виде боевого настиного раскраса и прически, я уж молчу о пирсинге, любая воцерковленная старушка начала бы истово креститься!
— Короче, мне лучше там пока не появляться, — заключила она. — Чтоб не провоцировать. Я тут перекантуюсь.
— Настя, а ребята… ничего?
— А… — она села и снова почесала в затылке. — Это да. Без Генки они могут грабки распустить. Ну и тебя они все же стесняются. А, забей! Я у дядь Гриши переночую.
— Настя!
— Да чего?! Я ж не на одной койке с Федькой, блин… На кухне на раскладушке посплю, чем плохо-то?
— Ну ладно… — пробормотала я.
В конце концов, дядя Гриша всегда дома, слух у него отменный, так что любые поползновения подрастающего поколения сблизиться вмиг пресечет. Надо будет переговорить с ним об этом перед отъездом.
— Короче, не парься, — заключила Настя, подумала и добавила: — Слушай, Поль, а научи меня краситься?
— В смысле?
— Ну, нормально краситься, чтоб красиво, как ты вот малюешься. Я вот видосы смотрю, ну эти, обучающие: там так быстро — раз-раз, и прямо куколка получилась. А у меня не выходит! То ли все-таки руки из жопы растут, то ли косметос отстойный, то ли я просто не втыкаю, что к чему!
'Все в совокупности', - могла бы я сказать, но промолчала, достала косметичку и сказала:
— Идем в ванную, там света побольше.
Меня примерно в том же возрасте учила краситься мама, и, скажу я вам, проку от этого мастер-класса было куда больше, чем от сотни обучающих видео!
* * *
Признаюсь, уезжала я с камнем на душе, но делать было нечего: работу никто не отменял, и хорошо еще, что в филиал меня отправили до праздников, а еще обещали премию (которая никогда лишней не бывает). Правда, там уже явно начали праздновать, не чаяли избавиться от нашей инспекции, а потому ухитрились закончить с делами в рекордно короткие сроки. Мы с коллегами еще успели на местный корпоратив сходить и осмотреть городские достопримечательности, потому как не менять же билеты из-за полутора суток? Тем более, поди их еще найди, эти билеты… Ну а командировочные и гостиница все равно оплачены.
Из дома исправно отписывались о том, что всё в полном порядке, дядя Гриша по телефону тоже говорил, что Настя ночевала у них всего два раза, на кухне, как и обещала, а сейчас вроде бы вернулась к родителям. Мне, однако, казалось, что все они о чем-то не договаривают, и, признаюсь, я даже представить не могла, о чем именно…
Для начала, я узнала квартиру только по номеру: обшарпанная фанерная дерь с хлипким замком, которую мог вышибить подросток (и, судя по ее состоянию, это происходило не раз и не два) сменилась вполне приличной, пусть и не дорогой. Она, правда, была не заперта, так что я осторожно надавила на ручку и вошла.
Из прихожей исчез громоздкий старый шкаф, занимавший половину и без того узкого коридора. Теперь один угол (бестолковый отнорок, куда обычно сваливали горой рюкзаки и обувь) был выгорожен и снабжен дверцами. Закрывался этот импровизированный гардероб, правда, на веревочку, но внутри обнаружилась штанга с вешалками и полочка для обуви.
Я повесила свой пуховик, разулась (хорошо, я всегда беру с собой в поездки собственные тапочки, не пришлось искать!), поставила чемодан в угол, осторожно вошла в комнату, да так и остановилась на пороге.
— О, Поль, привет! — обрадовался Жека, выглянув из кухни. В руке у него был половник. — А я думаю, кто там шарахается?
— Вы что сотворили, изверги? — выговорила я, прокашлявшись.
— Ремонт, — пожал он плечами. — А чё, тебе не нравится?
Я оглядела комнату и признала, что, в сущности, вышло недурно.
На полу оказался линолеум, самый обычный, 'в шашечку', из дешевых, зато новый. Окно успели заменить на пластиковое, потолок побелили, а жуткую люстру с тремя разномастными плафонами заменили довольно приличным светильником. Стены выкрасили, как мне показалось, остатками добытой где-то краски, не озаботившись грунтовкой и колеровкой, так что рельеф стен просматривался отлично, равно как и живописные разводы и потеки. Правда, на этом доморощеные маляры не остановились и разрисовали стены, чем попало. На почетном месте красовался здоровенный крокодил с наглой ухмылкой, с сигаретой в зубах и в бейсболке козырьком назад. Если честно — вылитый Гена. По барханам брели колченогие верблюды, где-то паслись жирафы (один робко заглядывал аж на потолок, будто проверял, нельзя ли съесть люстру), ну и лев обнаружился, явно сытый и довольный.
Но это я разглядела не сразу, потому что две глухие стены теперь занимало что-то вроде нар, сколоченных из тех же самых деревянных палет, покрашенных веселенькой краской. На двухъярусных лежбищах можно было разместить человек по шесть, а если потесниться, то и больше.
Простенок возле двери занимал самодельный шкаф. Еще я заметила какие-то конструкции, затолканные под нары… ладно, кровати, но пока не поняла, что это такое.
Диван исчез. Сложенная ширма стояла в углу у окна.
— А это мы тебе соорудили, — кивнул Жека, что-то дожевывая, и ткнул пальцем в роскошное лежбище, всего-то двухместное и одноярусное, прямо под окном, у батареи. Под ним я увидела пару ящиков, видимо, для хранения вещей, а в изголовье — нечто вроде столика для ноутбука и всякой мелочевки. Впрочем, подоконник был достаточно широк для того, чтобы хоть кружку с водой на него поставить. — Нравится?
— Недурно вы потрудились… — выговорила я, отойдя от первого впечатления и подумав, что если на эти доски положить ортопедический матрац, то выйдет очень даже ничего.
— Ой, да дел-то! — ухмыльнулся он, принюхался и, изменившись в лице, улепетнул на кухню, откуда тянуло чем-то пригорелым. — Ты тут посмотри!
На кухне они сотворили примерно то же самое, только для разнообразия выкинули стол: теперь он был откидным и крепился к подоконнику, а табуретки складывались одна в другую и аккуратно стояли в уголке. Я с удивлением увидела стиральную машину, занявшую место одного из допотопных шкафчиков, и спросила:
— А техника-то откуда?
— Да Настька по сайтам пошарила, — ответил Жека, сосредоточенно мешая свое варево, — кое-что ваще даром отдают, за самовывоз. Ну мы и приперли эту фигню вот… а то что ты в прачечное барахло таскаешь? Она хорошая, только не новая. И плита тоже, видишь?
Я поняла, что и плита другая, поновее и более компактная, чем была прежде.
-'Газельку' дядь Гришины кореша подогнали, задаром, — сообщил Жека, морща длинный нос. — А выносили-заносили мы сами. Ну вот только сантехника звать пришлось, чтоб машинку подключить, а плита чего — воткнул рубильник да пользуйся. А холодильник еще хороший, только обшарпанный. Настька его какой-то пленкой оклеила, как новенький стал!
— Гена свою квартиру не признает, — честно сказала я, потеснив его у раковины, чтобы вымыть руки.
— Ну а че? Будет сюрприз! Мы ж почти не потратились, — серьезно ответил он. — Линолеум остатки брали, там такой рисунок, что пофиг, как клеить, тем более, под кроватями. Краску — тоже последние банки ухватили, замешали, как получилось. Белили, как дядь Гриша сказал, по-старинке, мелом или как там его… уделались, правда! Деревяшки дармовые, ну разве что всякие шурупы с уголками купили, но их там много, что ли? Инструмент, опять же, у дядь Гриши взяли, он и руководил, куда чего… Попробуй на соль!
Я машинально отхлебнула огненного варева, откашлялась и спросила:
— Ты туда банку перца вывалил, что ли?
— А что, остро? — огорчился Жека, заглянув в кастрюлю. — А всем нравится… Типа фасоль по-мексикански, острая.
— Ничего, нормально, только горячо, — успокоила я, решив, что могу и овсянкой поужинать. — А кто стены разрисовывал?
— Да все помаленьку, — ответил Жека. — Но в основном Настька с Федькой. Он ваще круто рисует! А она — ну чисто бригадирша! Я ей так и сказал: нафиг тебе в повара, иди в эти… маляры-штукатуры, у тебя башка хорошо варит по этой части. Поучится — на ремонтах заработать сможет… Правда же? Это ж она там чего-то вычитала, тут… Потом нашла всё, мы с пацанами только ездили за всяким-разным ну и обдирали-красили… У нас даже лишки не осталось, — похвастался он.
