Палаццо я считал заслуженной наградой, компенсацией за все мытарства. И тут является какая-то молоденькая англичаночка, которая возомнила себя вправе диктовать здесь свою волю⁈
О, Элизабет даже не представляет, с кем связалась! Уж я преподам ей урок…
Я уже предвкушал, как Элизабет, потупив взор и теребя платочек, поставит заветную подпись. Пролепечет дрожащим голоском последние извинения, признавая меня полновластным хозяином. О, сладкий миг триумфа! Победа, к которой я так упорно и долго шёл. Теперь-то ничто не помешает утвердиться здесь единоличным властелином. Дождусь отъезда навязчивой гостьи — и дело в шляпе!
Смакуя грядущий триумф, я рассеянно перелистывал папку с документами. Всё готово, осталась сущая формальность.
Элизабет Эштон, такое утонченное, изящное создание, но сколько спеси! Уверен, сейчас она рыдает в своих покоях. Что ж, пойдет ей на пользу.
Занятый сладкими грезами, я вздрогнул от знакомого стука в дверь. На пороге обрисовался алый силуэт — моя давняя приятельница Лаура, прославленная куртизанка и частая гостья моей спальни.
Обтянутая алым шелком, едва скрывающим пышные формы, Лаура призывно вильнула точеными бедрами. Её смуглые плечи и роскошная грудь проступали под тончайшим газом, дразня воображение. Всё в Лауре дышало негой и сладострастием, пробуждая плотское желание.
Заперев дверь, она грациозным движением скользнула мне на колени. Прижалась влажными губами к моей гладко выбритой щеке, согревая жарким дыханием с нотками пряных духов. Я зарылся лицом в её мягкие смоляные кудри, блаженно втягивая аромат.
— Я видела, как давеча из палаццо пулей вылетела какая-то юная особа, — промурлыкала Лаура, игриво покусывая мочку моего уха. Её проворные пальчики уже расстегивали пуговицы моего сюртука. — Вся взъерошенная, заплаканная. Уж не та ли самая племянница покойной Беатрис, наследница?
— Она самая, — подтвердил я, лаская упругое бедро куртизанки сквозь тонкую ткань. От прикосновений к бархатистой коже по моему телу побежали мурашки, а в паху разгорался огонь. — Явилась сюда вся сияющая, в предвкушении чего-то грандиозного. Но стоило девчонке увидеть, что здесь творится — сразу вся ее радость сменилась праведным негодованием. Ах, какой ужас, какой кошмар! Того гляди, в обморок бы грохнулась от потрясения.
Я тихо рассмеялся, вспомнив реакцию Элизабет. Стоило мне любезно предложить ей присесть ко мне на колено, как она вспыхнула и опрометью бросилась прочь. Будто за ней гончие Дьявола гнались, а не радушный хозяин палаццо.
В моем голосе звучали одновременно снисходительность и угроза, едва скрываемые за светской учтивостью. Я привык облекать свои суждения в бархатные перчатки, но железная хватка неизменно давала о себе знать.
— Так этой гордячке и надо, — промурлыкала Лаура, прижимаясь ко мне теснее. — Нечего соваться в чужие владения, не зная всех расстановок. Здесь правишь ты, Марко. И горе тому, кто посягнет на твою власть.
Куртизанка явно наслаждалась ролью наперсницы влиятельного сановника, упиваясь сопричастностью к большой игре. Мне же её почтительность и покорность льстили, укрепляя веру в собственное всесилие.
Что ж, мятежная англичанка получила первый и последний урок. Я был уверен, что завтра же она явится с повинной, готовая беспрекословно подписать все необходимые бумаги. Такие неопытные девицы легко пасуют перед первыми трудностями, поджимают хвост и бегут прочь.
Элизабет Эштон… Красивое имя, но завтра оно останется лишь очередной победой, трофеем в моей коллекции. Хрупкая фарфоровая статуэтка, возомнившая себя несгибаемым клинком, разобьется вдребезги о мою несокрушимую волю.
Я предвкушал момент ее полной и безоговорочной капитуляции. Как сладко будет наблюдать смирение в этих дерзких глазах, покорность в стройной фигурке, склонившейся над документами. Аккуратный росчерк пера — и дело в шляпе. Элизабет Эштон покинет Венецию навсегда, оставив мне желанный приз.
А пока можно насладиться триумфом в объятиях жаркой итальянской красотки. В конце концов, я это заслужил. Нужно брать от жизни всё, особенно сладкие плоды, доступные лишь избранным. Прочие так и будут скулить у ног, выпрашивая объедки с барского стола.
Разве не об этом я грезил все эти долгие годы? О власти, богатстве, женщинах, признании? Теперь, когда мечты обрели плоть, я не позволю какой-то чужачке разрушить всё. В этой партии Марко Альвизе не проиграет. Кем бы ни была эта Элизабет.
— Правильно, Марко! — горячо выдохнула Лаура, впиваясь в мои губы требовательным поцелуем. Её юркий язычок скользнул мне в рот, сплетаясь с моим в чувственном танце. — Спорим, завтра же она отчалит ни с чем? И поделом — здесь ей нечего делать. Синьор Альвизе у нас теперь главный.
Слова одобрения и жаркие поцелуи лишь сильнее распаляли моё вожделение. Застонав, я обхватил гибкое тело Лауры, увлекая на стоявшую в кабинете кушетку. Запустил руки под её легкое одеяние, лаская округлые ягодицы. Куртизанка выгнулась дугой, прижимаясь ко мне пышной грудью.
Её опытные пальцы живо расправились с застежками моих брюк, выпуская на волю мою пульсирующую плоть, истосковавшуюся по женской ласке. Я сорвал с Лауры остатки ненужного шелка, любуясь совершенным телом. Она была прекрасна: смуглая кожа, тяжелые груди с темными сосками, узкая талия и крутые бедра.
Посасывая и покусывая тугую бусинку соска, я дразнил её грудь языком и зубами. Её тело выгибалось мне навстречу, безмолвно умоляя о большем. Не прерывая ласк, я медленно вошел в тесный жар её лона, чувствуя, как её плоть обволакивает и сжимает мой пульсирующий член.
Мои бедра задвигались в бешеном ритме, её стоны становились всё громче и слаще, а острые ноготки впивались мне в плечи, оставляя алые полумесяцы.
Я жадно сдавил её упругие ягодицы, с наслаждением ощущая, как они идеально заполняют мои ладони. Лаура выгнулась, откинув голову и взметнув копну черных волос. Капельки пота блестели в ложбинке между её грудей, соблазнительно подрагивающих в такт нашим движениям.
Опьяненный её красотой и податливостью, я безжалостно вколачивался в её истекающее соками женственность. Каждый мой мощный толчок вырывал из груди Лауры новый полустон-полувскрик. Её тело содрогалось, извивалось подо мной, безмолвно требуя ещё и ещё.
В глазах Лауры плескалось такое неприкрытое вожделение, такая жажда обладания, что я почти потерял контроль. Желание затопило меня с головой, заставляя двигаться ещё резче, ещё напористей, ещё глубже проникать в жаркий плен её плоти.
Мы самозабвенно слились в древнем танце любви. Наши вздохи и стоны сплетались, тела двигались в унисон. На несколько блаженных минут я забыл обо всем — интригах, заботах, даже мести. Мир сузился до размеров кушетки, на которой я яростно брал прекрасную Лауру.
Ощутив, что мой конец близок, Лаура стиснула меня внутри так, что перед глазами вспыхнули искры. С громким криком я кончил в жаркие недра куртизанки, изливая накопившееся напряжение.
Обессиленные, мы рухнули на кушетку, пытаясь отдышаться. Лаура с урчанием потерлась щекой о мою мокрую от пота грудь. Я рассеянно гладил пальцами её растрепавшиеся локоны, медленно возвращаясь к реальности.
Но что-то было не так. Несмотря на бурную разрядку, я не чувствовал привычного удовлетворения и легкости. Наоборот, тело будто налилось свинцом, а на сердце легла неясная тяжесть. Словно недавнее излияние вместо блаженства принесло лишь опустошение и смутную тревогу.
Я попытался отмахнуться от странного ощущения, списав всё на переутомление. В конце концов, последние дни выдались хлопотными, немудрено, что нервы пошаливают. Но навязчивое чувство неправильности, незавершенности не отпускало.
Лаура, почувствовав мою отстраненность, приподнялась на локте и заглянула мне в лицо. В её темных глазах мелькнуло удивление пополам с обидой.
— Марко, милый, всё в порядке? Тебе не понравилось? — промурлыкала она, игриво проведя пальчиком по моей груди.
Я постарался придать лицу самое безмятежное выражение. Ни к чему заставлять любовницу тревожиться понапрасну. Должно быть, сказывается нервное напряжение последних дней. Нужно просто как следует отдохнуть и прийти в себя.