Мы с Ханной продолжали сидеть, боясь пошевелиться и даже дышать. В звенящей тишине наше убежище казалось крохотным островком безопасности посреди бушующего океана ужаса. Как бы ни хотелось верить, что кошмар позади, расслабляться было рано. Возможно, не все «охотники» вернулись к себе…

Внезапно с балкона послышался странный шорох, будто кто-то обдирал ногтями каменную кладку. Следом раздался тонкий звон стекла — кто-то определенно вознамерился проникнуть в спальню через окно!

Мы застыли, парализованные новым приступом ужаса. Похоже, кто-то из «охотников» оказался не промах. Сообразил, что ломиться в запертую дверь — только время терять да шум поднимать. То ли дело — влезть через балкон, застать добычу врасплох!

Так или иначе, отсиживаться дальше не имело смысла. Если злоумышленник заберется внутрь — он быстро нас отыщет. Глупо надеяться отсидеться в шкафу… Надо как-то действовать!

Еще пару мгновений я лихорадочно взвешивала шансы. Их было немного. Даже если негодяй окажется в одиночестве, справиться с ним в рукопашной у нас вряд ли выйдет. Но, может, удастся застать врасплох? Сыграть на элементе неожиданности, вынудить отступить?

Я осторожно поднялась, делая Ханне знак, чтобы она молчала и не двигалась. Затем на цыпочках прокралась к окну, распахнутому неведомым взломщиком. Тот уже перекинул ногу через подоконник и шумно пыхтел, пытаясь протиснуть в проем грузное тело.

Особо не раздумывая, повинуясь инстинкту, я подскочила к нежданному гостю и изо всех сил пихнула его в грудь! От неожиданности мужчина вскрикнул, нелепо взмахнул руками и, не удержав равновесие на скользком карнизе, рухнул вниз!

Раздался оглушительный треск веток, отборная ругань вперемешку с жалобными стонами. К счастью, балконы второго этажа нависали прямо над густыми кустами, смягчившими падение. Похоже, неудачливый ловелас отделался лишь изрядным испугом и парой ушибов. Главное — больше не полезет.

Я перевела дух и выглянула вниз, опасаясь новых сюрпризов. Болезненно кряхтя, пострадавший кавалер выбирался из колючих зарослей, отряхивая сюртук. А неподалеку, облокотившись на ствол апельсинового дерева, стоял… Марко!

В неверном свете занимавшейся зари его лицо казалось вырезанным из мрамора — бледное, бесстрастное, со змеящейся улыбкой на тонких губах. Словно не шокированный наблюдатель, а сторонний зритель, лениво следящий за представлением.

В длинных пальцах дымилась полупогасшая сигара.

Меня прошиб холодный пот. Он все видел! От начала до конца, и даже не попытался вмешаться, предотвратить насилие. Просто стоял и глазел, получая извращенное удовольствие. Чудовище!

— Так будет с каждым, кто посмеет сунуться! — выкрикнула я, свесившись из окна. Голос сорвался на визг, но мне было плевать. — Слышите, синьор Альвизе? Всех до единого покалечу! И вас заодно, если рискнете!

Несколько секунд мы буравили друг друга взглядами — настороженно, испытующе, будто бойцы перед схваткой. Затем Марко лениво отсалютовал мне сигарой и, резко развернувшись на каблуках, растворился в утренних сумерках. Растаял словно приведение, оставив меня в смятении и замешательстве.

Что это было? Очередная скрытая угроза? Или, напротив, знак неохотного уважения? Пытался ли Марко лично удостовериться, удалось ли меня «настичь»? Или просто холодно наблюдал за представлением со стороны, упиваясь моим страхом и беспомощностью?

Голова шла кругом от вопросов. Ясно было одно — сегодня Альвизе увидел во мне нечто новое. То, чего явно не ожидал от чопорной английской леди. А я… Похоже, недооценивала свою решимость. И готовность дать отпор любой ценой.

Глава 14

Марко

Я стоял в тени апельсиновых деревьев, наблюдая, как первые лучи солнца окрашивают небо над Венецией в нежно-персиковый цвет. Ночь выдалась беспокойной, полной суеты и треволнений. Но я не сомневался, что результат стоит всех усилий. Очень скоро я смогу насладиться триумфом, вкусить сладость победы.

Однако, признаться, где-то в глубине души засела заноза сомнения. Элизабет оказалась на редкость крепким орешком. Не из тех пташек, что падают в обморок от первого же окрика. Напротив, чем сильнее на нее давишь — тем яростнее сопротивляется, тем пламеннее сверкают синие глаза.

Я все еще надеялся, что ночные треволнения сломили ее волю. Что страх перед грубой силой и грязными домогательствами парализовал разум, вынудив отступить. В конце концов, нежной синьорине едва ли под силу тягаться с матерыми волками вроде меня. Рано или поздно гордячка должна пойти на попятную, смириться с моими условиями. Не зря же я разыграл этот устрашающий спектакль с ночной охотой!

Однако не успел я умоститься поудобнее, предвкушая долгожданную капитуляцию, как донесся грохот и вопль. Я резко обернулся — и обомлел: кто-то вывалился из окна спальни Элизабет прямо в кусты! Судя по отборной ругани — не иначе как незадачливый ловелас. Неужто кому-то удалось прорваться внутрь⁈

Но тут в распахнувшемся проеме мелькнул до боли знакомый женский силуэт. Растрепанная и воинственная, Элизабет перегнулась через балкон, явно оценивая дело рук своих.

Несколько секунд я ошарашенно таращился, не веря своим глазам. А потом Элизабет вскинула голову и посмотрела прямо на меня. В рассветной полутьме ее зрачки казались бездонными колодцами на мраморно-бледном лице. Но даже с такого расстояния я разглядел в них отнюдь не панику и отчаяние. Лишь неукротимую ярость, помноженную на вызов. Обжигающие, неистовые, почти жаждущие.

— Так будет с каждым, кто посмеет сунуться! — донеслось до меня сквозь утреннюю тишь. Голос Элизабет опасно сорвался, но тут же вновь окреп. — Слышите, синьор Альвизе? Всех до единого покалечу! И вас заодно, если рискнете!

Я похолодел, будто от удара под дых. Она не просто не дрогнула — а еще и грозит расправой? Мне, Марко Альвизе? Немыслимо!

Гнев и возбуждение опалили нутро раскаленной волной. Яростное, почти болезненное желание совладать, покорить, истребить и малейший намек на своеволие. Увидеть, как запальчивость в сапфировых глазах стекленеет, подергиваясь поволокой экстаза. Как своенравные уста приоткрываются в немом стоне наслаждения…

Но я поспешно отогнал греховное марево. Нет, рано мне праздновать викторию. Строптивица полна сюрпризов, и недооценивать ее — непростительная роскошь. Спешка и самонадеянность могут только спугнуть дичь, спровоцировать на еще большее сопротивление.

Поэтому я лишь демонстративно отсалютовал Элизабет сигарой. Посмотрим, как ей понравится небрежное равнодушие в ответ на отчаянную браваду. Пусть помучается догадками, что на уме у хладнокровного соперника. Пусть теряется в догадках, блефую я или в самом деле не принимаю ее всерьез.

* * *

Элизабет

Утро нового дня застало палаццо Контарини на удивление тихим и безлюдным. Я брела по анфиладе пустынных комнат, невольно морщась от открывавшегося зрелища. Следы ночного разгула впечатляли своим размахом — несколько дверей сорвано с петель, на стенах подозрительные пятна и потеки. Кое-где валялись перевернутые кресла и разбитые вазы, но в целом дом выглядел не так уж плохо. Видимо, слуги уже успели навести хоть какое-то подобие порядка.

На мраморных ступенях парадной лестницы обнаружилась чья-то одинокая туфля — атласная, расшитая жемчугом. Я брезгливо отпихнула ее ногой. Похоже, бедняжки, волею Марко угодившие в этот вертеп, разбегались полураздетые. Страшно представить, что творилось в их душах…

После безумств минувшей ночи мне нужно было срочно сбежать отсюда, проветрить голову, снова почувствовать себя нормальным человеком. Я уже почти дошла до парадной лестницы, когда до меня донесся звонкий девичий смех и оживленный щебет голосов. Они доносились из гостиной. Любопытство возобладало, и я на цыпочках приблизилась к приоткрытой двери, осторожно заглянув внутрь.

К моему удивлению, при свете дня гостиная выглядела вполне прилично. Конечно, были заметны отдельные следы ночного веселья — помятые диванные подушки, слегка покосившаяся люстра, несколько опрокинутых пуфиков. Но в целом комната сохранила свой парадный лоск и роскошь. А посреди этого великолепия, расположилась живописная группа молодых женщин.