Проходя мимо мастерских и лавок, можно было видеть, как подмастерье кузнеца бьет молотом по наковальне, а ученик пекаря, орудуя деревянной лопатой на длинной ручке, вынимая из печи хлеб.

Стоило мне пройти мимо очередной лавки пекаря и ощутить запах свежевыпеченного хлеба, как я почувствовал, что зверски хочу есть. Если до этого голод, притупленный новизной впечатлений, молчал, но теперь он завопил во всю мощь. Завтрак в виде тарелки бобовой каши с ломтем хлеба давно уже превратился в призрачное воспоминание для моего желудка.

Неожиданно ударили колокола. Их многократный звон пронесся над городом.

"Чего звонят? На молебен созывают? — но вопрос остался без ответа, при этом я отметил, что крики зазывал стихают, а хозяева готовятся к закрытию своих лавок. — Не понял. Неужели колокольный звон означает конец рабочего дня?".

Как потом выяснилось, я оказался прав в обоих своих предположениях. Несмотря на наличие городских часов, находившиеся в городской башне, расположенной на центральной площади, торговцы продолжали использовать звон колоколов, звавших горожан к вечерней молитве, как сигнал к концу рабочего дня. Впрочем, недоумевал я недолго, так как надо было срочно решать насущные проблемы, с питанием и крышей над головой. Мысли были самые разные, начиная от элементарного воровства и мытья посуды в таверне до азартных игр и грабежа припозднившегося горожанина. Мытье общественных уборных и работу на кладбище пока решил, как вариант, не рассматривать.

Вид церкви, мимо которой сейчас шел, подвигла меня на мысль: не поговорить ли о моем бедственном положении со священником? В принципе это был нормальный вариант в моем положении, если бы он не имел один серьезный недостаток. Мои знания о католической вере, молитвах и обрядах стояли на нулевой отметке, к тому же я не знал, как сейчас обстоят дела с инквизицией и преследованием еретиков. Прокрутив в голове вопрос, я решил отложить его на время, пока не осмотрюсь в новом для меня времени, о котором пока не имел ни малейшего понятия. На первый взгляд люди здесь жили теми же проблемами, как и в будущем: деньги, работа, семья. Вот только разница понятий об окружающем мире сильно выделяла меня из толпы, поэтому должен был их скрывать, чтобы не оказаться на допросе у инквизиторов или сумасшедшем доме. За примером далеко ходить и не надо, так как такой наивный и простодушный парень, как Жак, считал меня за придурка. Впрочем, было у меня такое подозрение, что остальные обозники считают точно также, как и возчик.

Вывернув из очередного переплетения улиц, я вдруг услышал где-то недалеко от себя стук молотков и визг пилы. Похоже, в том направлении шло какое-то строительство. Первая мысль, которая у меня возникла в голове, стоило мне услышать эти звуках: — Может удастся подработать?".

Ускорив шаг, я вынырнул из переплетения улочек и неожиданно для себя оказался на центральной городской площади, позади небольшой толпы зевак, окруживших деревянную конструкцию.

"Так это же эшафот! — я сразу узнал деревянный помост. — То-то я слышал в обрывках разговоров о предстоящей казни".

Незаметно огляделся. Центром этой площади был фонтан, украшенный лепниной, здесь же находилось трехэтажное здание городской администрации, украшенное фигурными башенками. Из того, что мне уже довелось слышать от возчика, именно в таких зданиях заседал мэр с городским советом, сидели чиновники и судьи. Пригляделся к работе плотников и понял, что о приработке можно не мечтать, они уже закончили строительство и теперь собирали инструмент. Походил, попил водички у фонтана, слушая народ, который, как мне показалось, был излишне возбужден. Какое-то время разглядывал виселицу и непонятное сооружение в виде большого колеса, лежащего на помосте, после чего подошел к одной из групп горожан, чтобы послушать о том, что те говорят.

— Андрэ, ты мне вчера говорил, что будут казнить… — тут один из мужчин показал приятелю три пальца, — разбойников и аптекаря Пьера Вилана, а сегодня Луи мне сказал, что их будет меньше.

— Слушай больше своего глупого Луи! — вспылил его приятель. — Он просто болван и пустозвон.

Отойдя от них, прошел немного дальше.

— Бедный Пьер, он так любил свою жену. А она стерва….

— Добрые люди, не подскажете: кого будут завтра казнить? — поинтересовался какой-то мужчина, видно только что подошедший, как и я, к толпе.

— Откуда ты такой, незнающий, взялся? Из леса вышел? — усмехнулся кто-то в толпе. — Уже два дня как глашатаи на всех перекрестках громогласно объявили, что будут казнить разбойников из шайки Жака Рыжего и отравителя Вилана.

— Папа, а Пьер Вилан, это тот аптекарь, который недалеко от нас живет? — неожиданно спросила девочка, лет восьми, у своего родителя.

— Да, дочка. Только он уже там не живет. Пошли домой. Видишь, дождь собирается.

Только сейчас я заметил, что стало резко темнеть, так как поднявшийся ветер пригнал откуда-то тучи, наползавшие на город. Честно говоря, я даже обрадовался тому, что скоро пойдет дождь. Просто появилась надежда, что сильный ливень начисто отмоет этот вонючий и грязный город. Народ, что еще оставался на площади, при виде накрывающих город туч, стал быстро расходиться по домам. Где-то рядом затопали тяжелые сапоги и залязгало железо — шла городская стража. Я уже разворачивался, чтобы уйти и поискать себе хоть какое-то укрытие, как вдруг заметил, что двое бродяг выскользнув из переулка, кинулись со всех ног к эшафоту.

"Не понял?! А теперь понял".

Сам помост был обшит досками, но под лестницей оставалось незакрытое пространство. Только они протиснулись туда, как я кинулся за ними следом. Своим появлением я сначала испугал бродяг, заставив их отползти в самый дальний угол. В этот самый момент ударил гром, заставивший одного из бродяг перекреститься и начать читать какую-то молитву. Следом блеснула молния, а еще спустя несколько минут по доскам помоста застучали первые капли. Дождь постепенно набирал силы, уже хлеща по доскам изо всех сил. Кое-где вода стала просачиваться в щели, капая на булыжники, а когда одна из таких струек попала мне за шиворот, и я начал двигаться, ища более сухое место. Оно нашлось прямо под виселицей, где я стал устраиваться на ночь. С крышей определился, теперь можно и подумать, к тому же шептавшиеся в дальнем углу, между собой, бродяги не внушали доверия.

Так как под помостом встать в полный рост было невозможно, поэтому сначала я услышал шарканье ног, а затем во мраке проявились две сгорбленные темные фигуры, подбиравшиеся ко мне. Не успел первый из них ко мне приблизиться, как моя согнутая нога резко выстрелила вперед, ударив по выставленной вперед руке с ножом. Даже в полутьме я увидел тусклый отблеск на его лезвии. Нападавший закричал от боли и рухнул на землю.

Его подельник, испугавшись, отпрянул назад, чем я и воспользовался, кинувшись на грабителя с ножом. Было видно я ему сильно повредил руку, потому что тот, вместо чтобы оказать сопротивление, выставил левую руку ладонью вперед, в жесте защиты. Я ударил его кулаком в лицо, потом еще один раз. Под рукой что-то хрустнуло, а грабитель заорал от боли.

— А-а-а! Не бей! Ты мне нос сломал! И руку… — загнусавил он, при этом подвывая от боли.

Чуть отодвинувшись от него, я оперся рукой о землю и вдруг неожиданно ощутил под рукой нож.

"Он же, сволочь, собирался меня зарезать, — вдруг мелькнула мысль и на меня вдруг накатила ярость и в следующее мгновение нож оказался у меня в руке. Стоило неудавшемуся грабителю почувствовать острие ножа на своей шее, как он, срывающимся от страха голосом, заныл: — Прошу, не убивай, не бери грех на душу. Христом богом заклинаю…

— Заткнись, крыса, а то точно зарежу. Эй ты, придурок, — позвал я забившегося где-то в противоположном углу, второго бродягу, — живо иди сюда.

— Деньги! Живо! — скомандовал я, когда трус подошел ближе. — Иначе обоих тут положу!

— У нас нет ни денье, — проблеял трусливый бродяга. — Мы ничего сегодня не заработали. Наши святые покровители отвернулись от нас, грешников.