Правда, не могу при этом сказать, что это славные и честные люди, так как про них разные слухи ходят, но при этом они телом и душой преданы королю.

"Еще бы. Из грязи в князи. Они без него пустое место. А ты, Пьер Монтре, похоже, у нас монархист".

— Про одного мне довелось слышать. Его называли Оливье-Негодяй или…

— Да знаю я, о ком ты говоришь. Это Оливье ле Дэн — брадобрей и советник короля. Кроме него еще есть Луи Тристан Лермит, который является королевским прево, начальником полицейской и судебной службы его величества. У него есть заместитель по имени Жильбер Гошье. Вот с ним мне довелось встречаться, — я бросил на Монтре вопросительный взгляд. — Что ты так смотришь? Да, пришлось мне как-то быть в королевском замке. У королевского прево заболел палач, а дело было срочное. Гошье тогда и вел допрос. И знаешь, что я тебе скажу, Клод. Будет лучше, если твоя дорожка никогда не пересечется с этими людьми.

— Так он тоже не дворянин, этот Гошье?

— Нет. Как и Тристан Отшельник. Умные люди говорят, что наш король окружил себя выходцами из незнатного сословия, потому что так они ему всем обязаны, а значит, находятся в полной его власти.

— Ну, а сам король, он что за человек?

— В народе про него разное говорят, но из того, что мне доводилось слышать от умных людей: это умный, расчетливый и коварный правитель. Еще он мстителен и жесток, не знает ни милосердия, ни пощады, когда преследует своих врагов. В его замке, кроме обычной тюрьмы, есть подвал, где стоят клетки, в которых король содержит наиболее знатных врагов. Заключенный в них пленник, может там только лежать или сидеть, а вот выпрямиться во весь рост у него нет такой возможности. Еще я согласен с мнением одного ученого человека, который сказал так: наш король управляет страной золотом, коварством и хитростью. Помимо этого, он очень религиозен. Много жертвует храмам и нищим. Ведь недаром про него в народе говорят: "христианнейший лис".

"Злой и коварный гений, мастер хитроумных комбинаций. Впрочем, какова эпоха, таков и король".

Через неделю, сразу после завершения Королевской ярмарки начались большие праздники. Оказалось, что у добрых католиков очень популярно празднование дня святого Иоанна Крестителя (24 июня). В этот день и последующие вплоть до дня святого Петра и Павла (29 июня) люди разжигают костры, как в деревнях, так и на городских площадях.

Утром люди шли в церковь, послушать праздничную мессу. А днем народ, празднично одетый, с дудками и трубами, ходил по городу, пил пиво и вино, плясал и водил хороводы вокруг костров, а вечером городские власти устроили пускание фейерверков и факельные шествия. На городских площадях почти непрерывно шли выступления и представления артистов, певцов, жонглеров и акробатов. Кроме этого, артисты, с разрешения городских властей, устраивали шумные, красочные шествия по центральным улицам, веселя народ своим пением, звуками рожков и барабанов.

Когда я спросил у Пьера, как мы будем работать в праздники, тот засмеялся и сказал, что точно также, как городская стража и добровольные пожарники. Из чего нетрудно было сделать вывод, что без преступлений и пожаров не обходится ни один праздник. Правда, мое огорчение по поводу неудавшихся праздников компенсировалось моим прекращением контракта и возвращением свободы, а особенно я обрадовался, когда нам сказали, что на праздники состоится казни, так как теперь это ко мне не относилось.

"Теперь это не моя забота, — радовался я, при этом бросая на хмурого и трезвого Жана ехидные взгляды.

В день казни, как и ожидал, я получил от мастера выходной, поэтому сразу после завтрака, ушел, провожаемый завистливым взглядом Жана. Выйдя на улицу, сразу направился в сторону дома Николь.

Девушка только встала и еще окончательно не отошла от сна. Я целую ее лицо, ласкаю грудь, пока та не становиться твердой, затем резким рывком задираю нижнюю юбку и обхватив бедра, резко тяну ее на себя. Она тихо охнула, когда я вошел в нее и замерла, стоило мне начать ритмично двигаться. Замираю на какое-то мгновение, наслаждаясь, но нетерпеливый рывок ее бедер, заставляет меня снова начать движение, затем в какой-то момент нежность исчезает, на ее место приходит животная страсть…

Утомленные, мы какое-то время лежали, а потом стали приводить себя в порядок. Хотя я был бы не против продолжить наши любовные игры, но Николь заявила, что ей мало праздника в кровати, она хочет вина, веселья и танцев. После того, как привели себя в порядок, мы вышли на улицу и первым делом направились в таверну с названием "Веселый гусь". Там я решил побаловать девушку, взяв вместе с едой, вместо обычного вина, довольно дорогой алкогольный напиток под названием "гипокрас". Согласно рецепту, озвученного нам хозяином заведения, тот состоял из самого лучшего бургундского вина, сильно подслащенного медом и приправленного "королевскими", то есть благородными, пряностями (корицей, имбирём, гвоздикой). Николь, попробовав его впервые в жизни, сказала, что никогда в жизни не пила вкуснее вина, после чего лукаво улыбнувшись, тихо сказала, что у нее найдется способ, чтобы отблагодарить меня. На закуску мы взяли "риссоли" (слоеные пирожки) с начинкой из сыра, рубленой свинины и мелко нарезанных вареных яиц.

Первым делом мы отправились на ближайший рынок, откуда уже с утра доносились веселые крики и музыка. Я собирался выстроить маршрут нашей прогулки так, чтобы исключить посещение казни, да и сама девушка не заявляла подобного желания, ей пока хватало праздничной атмосферы, веселых и нарядных людей, которые шли, приплясывая и распевая песни. Где-то звонко запела труба и тут же ее звук подхватили рожки. Вместе со звуками праздника мешались громкие голоса уличных торговцев, снующих в праздничной толпе.

— Вкусный шампанский сыр! Самый вкусный сыр из Бри!

— Лучшее бургундское вино! Радует душу и веселит сердце!

— Пирожки с угрем! Горячие пирожки с курицей и душистыми травами!

Добравшись до ближайшего рынка, мы остановились и стали смотреть представление, правда, с середины действия, но Николь это не смущало, так как, похоже, она уже знала этот спектакль. Стоило закончиться представлению, как девушка схватила за рукав и потащила дальше, через праздничную толпу, пока мы не наткнулись на торговку певчими птицами. Какое-то время стояли и слушали птичьи трели, потом увидев торговца-лоточника, я купил ей в подарок румяна и пузырек с растертым в пыль крахмалом для женских лиц, который заменял здесь пудру. Николь всему радовалась, все ей было интересно — она подпевала менестрелям, заливисто смеялась смешным сценкам, которые изображали бродячие артисты, восторженно тыкала пальцем в кукол, словно маленькая девочка. Мне же, честно говоря, было скучно, но при этом улыбка не сходила с моих губ. А как я заливисто и весело смеялся!

Неожиданно, у самого края рынка, она вдруг заметила группу людей, собравшихся у стола, покоящегося на козлах, и, схватив за руку, потащила меня туда. Девушка явно знала, что там происходит, а мне пока было невдомек. Стоило нам подойти, как я увидел сидевшего за столом, хорошо одетого, толстяка в черной бархатной шапочке и плаще с серебряными галунами. За его спиной возвышались два сержанта с кинжалами и мечами на поясе. Рядом с менялой пристроился его помощник — худощавый юноша. Он взвешивал монеты на маленьких весах, а толстяк вписывал цифры в реестр.

"Да, Николь, права, на это надо посмотреть".

Перед менялой я увидел, возвышающиеся на столе горки золотых, серебряных и медных монет. Экю, ливры, серебряные монеты Лотарингии, монеты Англии и Кастилии. Тут были даже венецианские дукаты, папские экю и имперские гульдены. Позже мне стало известно, что менялы за каждый обмен брали свою долю — двадцатую часть. Николь, какое-то время смотрела на столбики из монет, потом тяжело вздохнула и в ее глазах, где только что прыгали озорные смешинки, появилась грусть.