"Да это просто наглое воровство! — возмущался я в душе, глядя на почему-то довольное лицо палача. — Ободрали нас как липку, а он радуется!"
Как бы то не было, палач оказался прав в своем предположении, и большая часть денег досталась городской страже, но мы все-таки получили свой кусок пирога. Вечером, мой непосредственный начальник, Пьер Монтре, поступил, как честный человек, выделив мою часть премии, которая составила один ливр. Для нищего бродяги, у которого три недели тому назад не было даже обола, я, можно сказать, разбогател. К тому же я скоро должен был получить зарплату за две недели и неплохие премиальные за сверхурочные работы.
— Как собираешься хранить? — и Пьер кивнул на мешочек с серебром и медью, лежавший передо мной на столе.
— Доверю их тебе, мастер.
За все то время, что я прожил в доме палача, у нас с Монтре сложились неплохие отношения. Ему не хватало грамотного и понимающего собеседника, с которым можно было поговорить на разные темы, обсудить или поспорить. Я старался контролировать себя, чтобы не сболтнуть лишнее, при этом старательно изучал нюансы старофранцузского языка и стараясь узнать как можно больше об этом мире. Срок соглашения, который мы заключили с Монтре, скоро заканчивался, а деньги, причем приличные, давали мне независимость. Теперь я мог снять комнату в городе и не торопясь присмотреться к какому-нибудь ремеслу или делу, которым можно заняться на первых порах. Правда, скорее всего, мне придется переехать в другой город, так как здесь меня уже знали, как подмастерье палача.
Теперь наступило время подумать о том, что мне делать дальше. Я уже прикидывал свои возможности в соответствии с истинным положением вещей. Военное дело для меня было закрыто по причине полного отсутствия навыков владения средневековым оружием. Единственным оружием, что более или менее, мне подходило, являлся арбалет. К этому я мог еще прибавить основы ножевого боя. Мое знание приемов рукопашного боя вполне могло сработать с грабителем, вооруженного ножом, но бесполезно против рыцаря, закованного в железо и с детства умеющего владеть мечом и копьем. К тому же у меня не было ни малейшего желания умереть на поле боя с копьем в животе или при штурме замка со стрелой в горле. Когда я спросил Пьера о возможности устроиться в другом городе стражником или писцом, Монтре усмехнулся и сказал, что в стражники или в мэрию мне путь закрыт по одной простой причине: туда берут только своих.
— Я тебе сейчас кое-что скажу, а ты парень сообразительный должен сообразить, что к чему. Королевский сержант в нашем городе получает один су в день, что в три-четыре раза меньше заработка квалифицированного ремесленника. О чем это говорит тебе, парень?
Я задумался, правда, ненадолго.
— У стражников есть дополнительные доходы, причем, не всегда честные.
— Правильно. Ты, парень, ловкий и грамотный, а значит, можешь попробовать пойти в услужение к купцу, вот только не думаю, что тебе придется по душе угождать своему хозяину. Можешь пойти на улицу торговать или в коробейники податься. Плечи у тебя широкие, физиономия симпатичная, деньги есть. Может, что и получиться, — он помолчал, задумчиво глядя на меня, а потом спросил. — Клод, а может ты не будешь ломать себе голову и останешься со мной?
— Нет, мастер, это не мое.
— Понимаю. Могу дать тебе еще один совет. Внешностью тебя бог не обидел, так используй этот подарок. Найди себе вдовушку с деньгами или со своим делом. Хочешь попрошу Амелию?
"Нет, это тоже не мое, — подумал я, но говорить ничего не стал, только отрицательно качнул головой.
— Ну, тогда я даже не знаю, какое дело тебе еще можно предложить.
Несколько раз я специально забредал в кварталы ремесленников, пытаясь ощутить внутри себя интерес к какому-нибудь ремеслу, но ничего внутри меня не дрогнуло и не отозвалось, за исключением того, что меня чуть не вывернуло от отвратительного запаха, стоило мне подойти к мастерским кожевенников.
"Может поехать на Русь? Но там тоже архаичный язык, который мне придется изучать и такая же незнакомая мне жизнь. Да и истории Руси я не знаю, так же, как и Франции. Есть ли смысл от этого переезда?".
Правда, одна мысль за время моих размышлений все же сформировалась, стоило мне наткнуться, на одной из городских улиц, на ганзейских купцов. Идя, они громко говорили между собой, по-немецки, обсуждая какую-то сделку и я, пусть через слово, а то и через два, но все же понял, о чем шел разговор. Сразу в голову пришел вопрос: а не сделаться ли мне переводчиком? У меня всегда были способности к языкам, а тут я уже знал основы трех языков. Есть с чего начать. При этом было понятно, что придется упорно трудиться полгода-год, но зато потом можно поехать в крупный портовый город и попробовать устроиться при дворе местного правителя, и не обязательно во Франции. Не то чтобы мне этого сильно хотелось, вот только мой шпионский опыт здесь никому и даром не нужен. Как и я сам.
В который раз я попробовал обобщить проявившиеся во мне странности, возможно дающие подсказку к его прошлому. Фразы на латинском языке, могли говорить, что тот Клод мог быть монахом, но и это предположение скоро дало трещину. Когда мы, с Николь, как-то гуляли, я вдруг мысленно стал подпевать уличному музыканту, мимо которого проходили. Слова этой баллады мне были явно знакомы, но стоило мне сосредоточиться, как все исчезло из моей памяти. И мелодия, и слова. Дождавшись, когда менестрель закончил петь, я бросил ему мелкую монету и попросил у него инструмент, чтобы попробовать сыграть. Пальцы привычно обхватили гриф. Ударил по струнам… и все. Мышечных рефлексов хватило только на простой перебор струн. Похоже, тот Клод когда-то умел играть, а я — нет. Своим экспериментом я только рассмешил девушку, которая подумала, что я хотел подобным образом произвести на нее впечатление. Этот случай привел меня к мысли, что возможно я был уличным музыкантом, но так как в той жизни я никогда не испытывал трепета к музыке, то и сейчас не собирался идти по этому пути. К тому же уличные артисты здесь считались на уровне живодеров и проституток, то есть относились к низшему социальному слою. Была еще одна причина. Та одежда, в которой я очнулся на берегу реки, никак не могла принадлежать уличному музыканту. Был еще один непонятный случай, когда я решил навестить Николь и узнать, была ли та на казни, но не застав девушку дома, пошел обратно, а спустя какое-то время заметил, что за мной следят. Прилично одетый мужчина, средних лет, сначала неуклюже следил за мной, а потом пару раз забегал вперед, но так как он не подходил ко мне и не пытался заговорить, я решил, что он выпил вина, узнал во мне помощника палача и теперь валяет дурака. Я уже знал, что реакция простых людей на палача и его помощников весьма неадекватна, поэтому не обратил на него никакого внимания, но в какой-то момент мне пришло в голову, что это именно тот человек, знавший меня прежнего, но по какой-то причине побоялся подойти. Только я решил с ним поговорить, как тот уже пропал, затерялся в толпе. Мне только и осталось, что обругать свою тупую голову всякими нехорошими словами.
Если судить в целом, то моя жизнь складывалась пока неплохо, за исключением самой работы. У меня была крыша над головой, бесплатная еда и пародия на ванную комнату. Помимо премии, я очень неплохо заработал за время Королевской ярмарки. Палач каждую неделю передавал в городской совет перечень скрупулезно расписанных пыток со всеми переработками, заверенный заместителем прево. Да и с Николь мне повезло. В тот день она была у заказчицы и опоздала на казнь, а когда пришла, то на площадь уже было не втиснуться. Она немного послушала, как орет народ, а затем ушла оттуда в расстроенных чувствах. Я сначала обрадовался ее словам, а потом задумался: как это стоять с любимой девушкой в обнимку перед эшафотом и смотреть на предсмертные судороги повешенного. Не то чтобы меня покоробило, но в целом мне картина не понравилась. Здесь люди по-другому смотрят на многие вещи, при этом нередко говорят, что думают, не скрывая своих чувств и эмоции. Хитрецов, обманщиков и лжецов в эти времена тоже хватало, но их попытки, по крайней мере для меня, выглядели просто и наивно, а главное, логики у них и в помине нет, правда, теперь меня это не удивляло. Как можно человек мог последовательно и разумно мыслить, если у тебя над головой ангелы играют на арфах, ублажая души праведников, а под ногами, глубоко под землей, черти мучают души грешников. Люди всерьез верили в домовых и призраков, в то, что ведьмы устраивают шабаши, где развлекались со своими любовниками-чертями, а не упокоенные мертвецы вставали из своих могил и бродили в поисках живой плоти.
