Успокоился Тимор, но от Веселины не отходил, следя за каждым движением Грега.

— Зовут-то тебя как? — спросил, чтобы время растянуть рядом с ней.

— Веселина. Имя родители дали. Мама и бабушка Весей звали, — ответила, боясь на него глаза поднять.

— Сюда как попала? — не хотелось ему уходить. Ноги словно к земле приросли, не слушались.

— Не знаю. Наверно, умерла. А это мой маленький ад.

— Ад? — слово казалось Льёту знакомым, но вспомнить не смог.

— Туда души мертвых попадают, если при жизни грешили много.

Веселина пошла в сторону лагеря. Тяжело было стоять рядом с мужчиной из своих снов и не прикасаться. Бежать хотелось от чувств и нахлынувших желаний.

«Вот же тряпка. Утром на одного засматривалась, а сейчас от другого голову потеряла, — корила себя за безволие. — Надо взять себя в руки. Надо. Надо, я сказала!».

Тимор шагал рядом, продолжая следить за Грегом. Сверкал сердито глазами, хвостом нервно подергивал.

— Грешила значит много? Что ж ты такого натворила, коли в ад попала? — вопрос задел Веселину.

— Не грешила я! — взыграла гордость. — И мухи в жизни не обидела.

— У вас в Руси мух обижают? — Грег остановился в недоумении.

Веселина закатила глаза.

— Так у нас говорят, когда плохих поступков не совершали. Не обижали никого, зла не желали. Нет на моих руках крови. Не убивала никого. Нет за мной таких грехов, чтобы Боги меня наказать хотели. Или я не знаю, — подбирала она каждое слово.

— Значит убивать врага — это для тебя грех, достойный наказания, — серые глаза недобро сузились.

— В моем мире не убивают направо и налево.

— В каком это твоём мире? — Грег подошел вплотную, удерживая оскаленную морду жеребца рукой. Тот зло пыхтел, но сделать ничего не мог.

От близости этой у Веселины спутались мысли. Что-то ответить хотела острое, да позабыла. Отступила на шаг. А его серые глаза бесстыжие смотрели как вздымается в волнении девичья грудь. Воздух меж ними наэлектризовался.

«Что же он делает со мной?» — Веселина сжала кулаки, ногти впились в кожу, отрезвляя.

— Не надо, пожалуйста, — посмотрела на него умоляюще.

— Не буду. Пока не буду, — довольная улыбка растеклась по лица. Точно у кота, увидевшего сметану.

«Вот же гад!»

_________________________

*Йоханнес — милостивый.

*Хейдрун — волшебная коза в скандинавской мифологии. С крыши Вальхаллы она щиплет листья Иггдрасиля и дает медвяное молоко, которое распивают во время пиров в небесном чертоге.

*Зал героев, он же Небесный чертог описывается как огромное строение с крышей из позолоченных щитов и стенами из боевых копий, с высокими потолками, широкими проходами. В Вальхаллу ведет пятьсот сорок больших дверей.

Глава 17

День быстро погас. На небе зажигались одна за одной звезды. Веселина устроилась под деревом, сунув под голову тюк с одеждой, накрылась плащом. Матс сидел среди мужчин, слушая байки, хохотал заразительно, морща веснушчатый нос. А она смотрела издали на костер, сквозь огонь, и мерещились в нём насмешливые глаза Грега. Отмахнулась от наваждения, отвернулась в темноту.

После разговора у гиблого места Льёт исчез, будто и не было его вовсе. Она ждала, глазами искала и, не найдя, загрустила.

Шорох, отвлек. Всмотрелась, мало ли живность какая. Черная голова вынырнула из-под сухого листа, показала раздвоенный язык. Совсем забыла про змею. Та ведь за пазухой у нее была. Видно, выпала, когда Грег в лесу догнал.

— Нашла меня, обратно приползла, — улыбнулась, погладила гибкое тело. — Пустили бы у нас тебя на перчатки, или сумочку какую.

Подняла глаза и сердце чаще забилось. Вот-вот выскочит. Грег стоял, прислонившись к дереву. Наблюдал. Веселина заволновалась, замерла в ожидании — вот, сейчас, он сделает шаг. И он сделал, но не к ней, а от нее, оставив в смятении.

«А чего ты хотела? Он воин. Он таких, как ты пачками привозит из походов. Выбирай любую. Да и не в сказку ты попала с розовыми единорогами, какающими бабочками. Не думаешь же ты, что он будет бегать за тобой, в рот заглядывать. Ой, сопли распустила, мужик к ней видите ли руки тянуть перестал. Решила, он от тебя теперь и на шаг не отойдет? Замуж сразу возьмет? За ручку везде будете ходить и лыбиться как ненормальные? Тьфу. Высшее образование получила, а как была дурой, так и осталась».

Вредная привычка самоедства укоренилась в ней еще в школьные годы. И бурно цвела в студенчестве. Она сама себя хвалила, и сама себя ругала. В общем занималась самообслуживанием. Под этот рой самовоспитания и уснула, крепко, без снов.

Утром сработали биологические часы и Веселина тихонечко, стараясь не шуметь, покинула спящий лагерь в поисках места уединения.

«Вот чем хороша жизнь на природе? Где приспичило, там и тебе клозет, и лопухи рядом экологически чистые. Но при скоплении такого количества мужчин место заседания все же приходится искать подальше», — шагала она высоко поднимая ноги, через траву и ветки.

Шла, посматривая по сторонам. Заметив дозорного, что укрылся за деревом, улыбнулась ему. Парень с болотными глазами улыбнулся грустно. Пришлось идти глубже в лес.

Пока смотрела под ноги, обходя пеньки да невысокие кустики, не заметила паутину, натянутую между двух молодых осинок. Впечаталась лицом, ровнехонько посередине и паук с жирным брюхом прямо на носу оказался. Так противно стало, аж подпрыгнула на месте, закружилась, скидывая паука и паутину, налипшую на щеки.

— Бррр! — гримаса отвращения исказила лицо. — Гадость-то какая.

Глянула, а вокруг всё в паутине и пауки, один жирнее другого. Брюшки мясистые, цвета разного — и зелёные, и синие, и жёлтые, да все с крестами. Точь-в-точь как в родных лесах. Не раз стряхивала такого с панамки, когда с отцом по грибы или ягоды ходили. Но привыкнуть к ним так и не смогла. Вызывали они брезгливость, не хуже рыжих усатых тараканов, которых бабушка Стасиками называла. Ни те, ни другие не опасны, но до того противные.

Выбравшись из паучатника девушка пошла в обход молодой осиновой поросли. Глянула по сторонам. Не видно никого.

Только штаны успела застегнуть, как сверху тень мелькнула. И лучше бы она глаза не поднимала. Свисая на тонкой белой веревке с дерева, на неё смотрела старуха. Космы седые, в стороны топорщились точно наэлектризованные. Круглый живот выпирал шаром. Тонкие ножки и ручки раза, в два длиннее человеческих, потянулись к девушке.

— Мама, — пискнула Веселина и вспомнила со страху могучий русский народный, который так уважал вечно пьяный сосед Сергей Михалыч. От него немного полегчало, но от жуткого видения не избавило.

Два глаза на выкате и ещё шесть маленьких на лбу одновременно моргнули. Девушка закрыла глаза, в надежде, что старуха пропадет. Но та и не думала исчезать. Блеклая тушка спрыгнула, упав прямо перед Веселиной на четыре конечности. Коленки вывернулись к небу, туда же устремились острые локти. Шея вытянулась как у гуся, удерживая круглую ушастую голову напротив лица альвы. Обвислая грудь тряпочкой болталась у земли, цепляя траву и листья.

— Да вы издеваетесь. Мне такое даже в своей буйной фантазии привидеться не может, — Веселины топнула с досады.

К девушке потянулась еще одна более тонкая и короткая пара рук.

— А тебе, болезная, что нужно в моей коме?

Тонкие пальчики уцепили рубашку. Все глаза снова одновременно моргнули, а с уголка губ, больше похожих на две тонкие ниточки, капнула слюна. Рот старухи скривился, обнажая острые клыки.

— Ой, бабушка, что это у вас? — девушка в ужасе попятилась.

И тут старуха прыгнула. Не ожидавшая такой прыти от существа, Веселина инстинктивно присела, закрывая голову руками. Старуха, не встретив преграду, по инерции полетела в осинник, закувыркалась, сминая молодые деревца.