— Гляди, — все замерли.

Белка склонила голову ко рту альвы. Поводила носом. И довольная отпустила губу из когтистых лапок.

— Чпок! — губа легла поверх зубов.

— Ага-га-ага! Хы-ы-ы-ы! Хи-хи-хи. Гы-гы-гы-гы! — бородатые мужики хохотали во все горло. Один даже за живот схватился, согнулся в приступе безудержного веселья.

От неожиданности белка подскочила, перевернулась в воздухе, упала на одеяло, растопырив лапки. Хвост вверх вздернула, распушила, готовая отразить нападение. Но не увидев угрозы, зло запрыгала, зацокала, застрекотала. Чем вызвала очередной приступ смеха.

Смех был заразителен. Детский звонкий колокольчик присоединился к радостным перекатам барабанов, пищалок и уханий совы.

Повернулась белка и начала растирать лапами альве горло под подбородком. Ничего не происходило. Когти цепляли кожу, оставляя мелкие царапины. Белка упорно продолжала давить и тереть, нервно прицокивая.

Одеяло шевельнулось. Показалась графитовая голова. Гибкое тело скользнуло вверх, мимо белки. Обвилось веревкой под самым подбородком, сжало.

— Она сейчас задушит её.

— Зачем? Они же её лечат.

Двадцать две пары человеческих глаз наблюдали за происходящим.

— Чего разгоготались, как гуси на луже? Весь лес переполошили, — зычный голос отвлек от необычной картины.

Из леса вышел Фолкор. В правой руке нёс он серебряный кубок. Подойдя к телеге, скинул змею с шеи альвы. Та плюхнулась в сено и, шипя, скрылась. Белка юркнула на дерево, распласталась на нем вниз головой, наблюдая. Пушистый хвост нервно дергался из стороны в сторону.

— Помощники, — без злобы выругался ярл.

Нож сверкнул в руке Грозного. Разжал он острием зубы девушки и осторожно влил в рот содержимое кубка. Красная жидкость тонкой струйкой потекла из уголка рта. Мужские сильные пальцы сжались под челюстью. Надавили. Альва сглотнула.

— Ну вот и хорошо, — ярл краем одеяла отер рот Веселины. — Чего стоим? Дел у вас нет? Сворачивайте лагерь. Выдвигаемся.

Нехотя воины разошлись. Стали вещи собирать, то и дело посматривая на альву. Переговариваясь, обсуждая увиденное чудо.

На одеяло спрыгнула белка. Обнюхала рот Веселины и снова сиганула на дерево, где скрылась в кроне.

— А что было в кубке? — Матс еле поспевал за широким шагом Фолкора.

— Сок ягоды. Той, что птица носила.

— Значит полезный, — задумчиво проговорил мальчишка. — А если так пальцами давить на горло, то что происходит?

— Человек глотает. Только правильно давить нужно и в правильном месте, чтобы не задушить и горло не сломать.

— Ты же не сильно давил, точно гладил.

— А ты внимательный, юный маг.

— Под челюстью давить?

— Под челюстью.

— А что это за ягода такая? Как ты узнал, какая именно нужна? — мальчишка забежал вперед, заглядывая в суровое лицо.

— С болота ягода. Клюква называется. Проследил куда птица летает, — ярл сбавил шаг, рассматривая мальчишеское веснушчатое лицо.

— Иди ешь. В пути поговорим, — стальные нотки в голосе остановили поток вопросов.

Скоро перекусив, отряд тронулся в путь. Ночью дождь прекратился, но ветер еще не успел просушить землю. Солнце лениво просвечивало сквозь верхушки деревьев, путаясь в ветвях. Серые тучи ползали по небу, то проглатывая, то выплевывая огненный шар.

— Многому нас учит природа. Нужно только внимательно смотреть и запоминать. Боги нам подсказки дают, — как обещал, Фолкор делился мудростью.

Ни одного слова старался не пропустить Матс. Ярл больше не внушал ужаса. Да и конь его зубы больше не скалил.

— Животные знают, какая трава лечит. Что нужно съесть, если болит живот, или когда ранен. Птицы так же поступают. Их этому учат родители или другие животные. И ты смотри за ними. Тогда узнаешь намного больше, чем расскажут люди. Ты видел деревья без коры? Растет себе, к свету тянется, а на стволе прореха?

— Видел, — голубые глаза горели любопытством. Если раньше он на поучения не обращал внимания, отмахиваясь, то сейчас стремился узнать как можно больше.

— Это зверь объедает. Для живности лесной это не только корм, но и лекарство. Кора осины им полезна, особенно молодые деревца.

— Мама отцу её заваривала в кипятке, когда зубы болели и живот.

— Правильно. Хорошая у тебя память, — уголки губ ярла поднялись вверх.

— А сок этих ягод. Которые клук-ва?

— Клюква, — поправил Фолкор. — Не обращал раньше на нее внимания. Кислая она, с горчинкой. Скулы от нее сводит. Но раз птица её альве носили, значит сила в ней живительная есть.

Ярл протянул мальчику небольшой полотняный мешочек, затянутый веревочкой.

— Держи. Смотри не подави. Набрал клюквы на запас. После ночи сестре своей дашь.

Ухватил Матс мешочек и бережно спрятали за пазухой.

— Что лекарша в деревне сказала? — Фолкор смотрел на дорогу. Поросшая травой лента делила лес на части. Петляла зайцем, огибая непроходимые заросли, указывала направление.

— Сгорбленная Хейда сказала, что выживет она. Только очнется ли, ответить не смогла. Травку дала заваривать, да мазь на лицо накладывать.

— Делаешь как велела?

— Траву не в чем варить. А мазь на рассвете и закате мажу. Только не руками, а клочком сена. Больно уж она в нос бьет.

— Так это мазь так воняет? — мужчину аж передернуло. — Ну и гадостно. А я думал, что сестра твоя уже гнить начала. Проверил даже, но вроде целая она, только внутри человека не заглянешь.

— Мазь эта целебная, но дюже вонючая. Точно воин в боях месяцы воды не видевший, в помоях ночующий.

Ярл расхохотался. Легко, раскатисто. По-доброму.

— Верно ты подметил, малец. Только не как один воин, а как целый отряд.

Разговаривать с Фолкором было легко. Речь сама лилась, без принуждения. Память злых шуток не шутила, выискивала правильные слова, да в рот подкидывала. Образы нужные из глубин доставала, из вороха прошлого. Оказалось, много там завалялось. Целый сундук драгоценных воспоминаний.

Вспомнилось Матсу, как на охоту с отцом ходили. По зиме лося добывать. Проваливаясь в глубокий снег, бродили они по лесу. Только к вечеру наткнулись на дорожку заветных следов. Гуди объяснял несмышленышу, которому тогда всего семь зим минуло, как различать следы. Шаг у взрослого лося длинный, размашистый. Ноги глубоко проваливаются, оставляя углубление раздвоенное книзу. Где идет, там кору обгладывает с деревьев. Цепляет зубами и рвет лентой.

Будучи совсем ребенком, Матс и не придал пояснениям особого значения. А сейчас вспомнились рассказы Гуди. И тепло стало на душе. Словно обняли родные руки, прижали к груди. Взъерошили светлые волосы на макушке.

Больше не было боли и горя от воспоминаний, только благодарность за уроки. Даже затрещины от любимой руки теперь не казались обидными. За дело всегда прилетало.

— Мать с отцом вспомнил? — Фолкор смотрел проницательно, в самое нутро заглядывая.

Мальчик утвердительно кивнул.

— Вспоминаешь, как Гуди учил тебя мальчишку? А ты не слушал его, о забавах помышляя?

И откуда только этот ярл все знал, точно мысли читал. Свет его менялся. От густого кровавого в разговоре становился мягким, успокаивающим. Голос тоже менялся. Сейчас ласкал по-отцовски, а утром подзатыльники раздавал. Раньше мальчик не задумывался над такими вещами. Не до этого было. В мире столько развлечений — не до уроков порой бывало. Любопытство и избыток энергии требовали действий.

В разговорах и прошел день. Лес сменяли равнины, холмы да заросли кустарников. На линии, соединяющей землю и небо, выросли первые клыки гор, покрытые туманом. А дорога все шла вперёд без конца и края. К темну до леса выехали. Заночевать решили на краю. Несколько воинов тенью скрылись в чаще в поисках воды, а остальные разбили лагерь.

Давно замолчал ярл. Мрачнел вместе с небом. Что-то неуловимое, угрожающее витало в остывающем воздухе. Настроение Фолкора передавалось животным. Кони не подавали голоса, даже не всхрапывали, как бывало. Да и людская речь не тревожила тишину.