Рассказ Йорану давался нелегко.
— Они оставляли за собой лишь трупы. Жуткая картина. Глумились над телами. Рубили на куски, зажаривали сердца и ели. Нам удалось их выследить. Побили мы почти всех. Только этот Громогласный и несколько его прихвостней трусливо сбежали. Тут вы, видимо, им и повстречались. Только Боги могли вас уберечь от мгновенной кончины. Видимо, у них на вас были какие-то планы.
— Вы видели, что было на поляне?
— Слышали. Шли в темноте на ржание коней. Сквозь деревья усмотрел я, как кобыла на одного налетела. Как топтала его. Пока добежали уже всё и закончилось.
— Одного из них ведь ты убил?
— Собачьему сыну дорога в Хельхейм*. Всем им мучиться от рук Хель за бесчестье творимое, — взгляд Йорана стал жестким.
— Вы спасли нас. Боги этого не забудут. И когда придет время, то доставят вас валькирии в Чертог павших* и сядете вы с одноглазым старцем* за одним столом, и пригубите мёда из одного кубка. Расскажите всем воинам, что будут за тем столом, о своих подвигах. И о том, как спасли мальчика и его сестру от жуткой смерти от рук варваров. И будут славить вас. И будете вы ждать Рагнарёк, поедая мясо Сехримнира*. Да будет так! — Матс был искренен в своих словах. По душе ему был седовласый воин.
За разговорами Матс отвлёкся. Желудок больше не завязывался узлом, не полнился рот горечью.
— Скажи, Йоран, а как называет ярл коня своего? Откуда они оба появились? Уж больно отличаются они от норманнов.
Воин задумался. Почесал затылок. Запустил пальцы в бороду.
— Легенды про него ходят. Не сын он этих земель. Здесь ты прав. Старики сказывали, пришел он с материка большого, вместе с братом своим. Рослые оба, на голову выше всех. От взгляда их даже повидавшие смерть робеют, словно несмышленыши. Показали они себя в боях. А когда Сумрачные появились, то защитниками стали. Фолкора ярлом выбрали. Только поговаривают, что не он главный, а брат его старший. Грег Льёт. Его все кличут Ужасающий. От одного вида бежать хочется. С отметиной на лице ходит. Шрам от подбородка идёт и в волосах прячется. Если у Фолкора нет волос на голове, то у Льёта на бороде. А на голове его волосы точно серебром светятся, да короткие. Только не трэллы они. Это точно. С такими и умереть во славу Одина не страшно. Они нам путь в Вальхаллу открыли. Боги на их стороне. Или же сами они боги. Ибо никто их молодыми не видел, но и стареть они не торопятся.
Лес давно сменился равниной. Солнце еле пробивалось сквозь мятые тучи. Начал накрапывать мелкий противный дождь. Ни землю напоить, ни лица умыть. Мальчик перебрался в телегу. Его конь послушно шёл рядом.
— А конь этот — под стать хозяину. Зовут не по-нашему — Тимор. С языка иноземного, вроде как, Страх. Никто к нему подходить не решается. И ты руки к нему не тяни, ежели с пальцами попрощаться не жаждешь. У Грега Льёта конь не хуже. Дышит, точно огонь внутри горит. Земля под их копытами дрожит.
День прошел за разговорами. В этот раз обошлись без дневного привала. Ели, не спускаясь с коней. Так же и нужду справляли.
Когда солнце стало гаснуть, а дождь ускоряться, встретился отряду одинокий путник. Он брел по раскисшей дороге, медленно переставляя промокшие ноги. Дырявый плащ его напитался влагой и казался непомерной ношей. Сумка оттягивала плечи.
— Куда путь держишь, добрый человек? — Фолкор остановил коня, поравнявшись с серой фигурой.
— Прямо, — глухо прозвучал старческий голос.
— Подвезти куда? Если по пути, то место у нас есть для тех, кто ножа за пазухой не держит.
— Смерть подвези, которая за спиной у тебя. А мне с тобой не по пути.
Рассмеялся громко ярл дерзости путника.
— Садись в телегу. Дай ногам отдых, им еще долго землю топтать.
— Это как посмотреть, — старец поднял голову, подставляя лицо дождю. На мир взирали бельма глаз. Седые волосы сосульками облепили обтянутый желтоватой кожей череп.
— Как же ты слепой по миру ходишь? — жеребец нетерпеливо пританцовывал под Фолкором, удерживаемый крепкой рукой.
— Чтобы идти, мне глаза не нужны, — усмехнулся старец, отерев ладонью мокрое лицо. — Да и дорога моя не так трудна и долга, как твоя.
— Твоя правда, — ярл махнул рукой Йорану, чтобы тот подогнал телегу. — Впереди лес. Там ночлег устроим. Приглашаю к нашему костру. Не побрезгуй с нами хлеб преломить, да мёда пролить, путник.
— Складны речи твои. Не удивительно, что люди за тобой идут.
Йоран протянул старцу руку, чтобы на телегу взобраться, но тот лихо, словно молодой, сам подпрыгнул и устроился в ногах у Веселины. Будто и не был слеп совсем.
— А вот и смерть. Не думал, что так быстро встретимся, — путник скинул мешок с плеча и устроил посох у борта. — Все мы безобидные, покуда спим.
_________________________
*Хельхейм — мир мертвых в скандинавской мифологии.
*Хель — повелительница мира мертвых.
*Чертог павших — Вальхалла
*Одноглазый старец — бог Один в скадинавской мифологии.
*Рагнарёк — последняя битва скандинавских богов с хтоническими чудовищами и гибель всего мира.
*Сехримнира — божественный вепрь в скандинавской мифологии, которого готовят для воинов в Вальхалле каждый вечер. А на следующее утро он оживает.
*Льёт — (вольный перевод с латинского) ужас.
Глава 10
Матс приметил путника издали. От незнакомца исходил такой же фиолетовый свет, как и от ведьмы из деревни. Только этот был ярче, с полосками солнечно-жёлтого. А когда Йоран вернул телегу в строй, свет стал таким ярким, так что мальчишка зажмурился.
— Что, колдун, глаза б твои меня не зрели? — слепой улыбался. Ровные белые зубы сверкнули в расщелине рта.
— Не колдун я вовсе, и не смерть в телеге едет, — буркнул мальчишка.
— А кто же вы? Она самая настоящая смерть, только ещё не знает об этом. А ты молодой колдун. Совсем недавно Силу получил, как пользоваться ещё не уразумел. Тыкаешься слепым котенком в поисках мамкиного соска, да без толку.
— Что ты знать можешь? Ты же не видишь ничего.
— Чтобы видеть, глаза не требуются.
— А что требуется? — Матс поежился, плотнее укутываясь в плащ.
— Как ты свет различаешь?! Закрой глаза. Узри сокрытое, — слова старца проникали в самую душу не вызывая ни сомнений, ни сопротивления.
Мальчик послушно сомкнул веки. Темнота привычно приняла его. Обняла как родного.
— Ничего не видно.
— Так ты не глазами зри, глупец!
Поначалу было совсем темно. Только звуки стали чётче. Бруни шлёпал по лужам копытами, то и дело всхрапывая и звякая удилами. Вот телега тихонько переговаривается с расползающейся дорогой. Дождь отбивает мелкую дробь, заглушая речь людей и топот нескольких десятков лошадиных ног.
Постепенно звуки наполнились еле различимыми образами, словно в ночи смотришь. В темноте проступили очертания людей, лошадей, через которые тянулись нити дождя.
Старец хлопнул в ладоши. И образы налились цветом. Жёлтые кони, люди разного света, фиолетовый старец в жёлтую полоску, бледная Веселина с чёрным клубком на груди и кровавый ярл. Все они явственно проступили. Каждое движение их было отчётливо видно.
Матс открыл глаза. Окружал его привычный пейзаж во всех оттенках серого. Закрыл. И вот опять всё раскрасилось, как мост в Асгард*.
— Вот теперь ты увидел, — старец засмеялся. — Остальное с опытом придёт.
В фиолетовом свете на лице путника совершенно не было морщин. Такие же фиолетовые глаза смотрели хитро. Старец подмигнул, и Матс чуть с телеги не свалился.
— Не переусердствуй. Когда с голоду много каши съешь, живот дуть начинает, и тогда каша становится отравой.
Замолчали оба. Мальчишка непослушно рассматривал окружение новым видением, раскрашивая бесцветный мир, а старец что-то забубнил себе под нос, заглушенный монотонной песней дождя.
Дождь усилился. Воины кутались в плащи, натягивая капюшоны на лицо. Никто уже не разговаривал. Кони то и дело стряхивались, звякая сбруей, освобождая шерсть от лишней влаги.