Пусть они родились на два месяца раньше, но достать больничные записи для Романа не проблема.

Хотя зачем это ему?

У меня паранойя вместе с паникой, надо успокоиться. Только сейчас мне ещё хуже, чем минутой ранее, когда я представила, что нам придется встретиться.

Лишь бы работа не была просто предлогом, только не так…

– Вы не волнуйтесь, – сквозь звон в ушах доносится голос секретарши, – Роман Викторович вас не съест, – пытается она разрядить обстановку, наверняка решив, что я переживаю из-за собеседования.

Ага, не съест… Он просто пережевал меня и выплюнул. Конечно, зачем теперь есть то, что уже пробовал?

– Вы знаете, – поднимаюсь, – мне пора.

Сейчас остаётся только один инстинкт. Бежать… Я понимаю, что это бесполезно. Он знает мой адрес, может достать любую информацию. Почему мы, черт возьми, живём не в средневековье? Сейчас вся наша жизнь в сети. Базы данных, соцсети, геолокация, программы. Я сейчас ненавижу то, что меня кормит. А ведь так горела этим делом, хотела идти в ногу со временем. И мое желание привело меня когда-то к Роману, и я хотела каждую минуту проводить с ним.Теперь я хочу от него сбежать.

– Но вы… – пытается что-то возразить девушка, даже привстает с кресла.

Никаких чертовых «но»!

– Я же сказал приглашать, – когда я почти достигла дверей приемной, слышу за спиной голос.

Он никогда его не повышал, но будто парализовал. Вся аудитория замирала, когда он говорил, все, казалось, боялись даже шумно вздохнуть, только бы не нарушить тишину. Такому не учат на лекциях по психологии или риторике – это врождённое, от природы.

И сейчас я останавливаюсь, будто все тело сковало его голосом. Одним его, черт возьми, присутствием!

Мои сертификаты и дипломы рассыпаются по полу, и только звук их падения, кажется, разрывает тишину.

Продолжить свое бегство?

Неожиданно паника отступает. Начинает работать голова. Он не знал фраз «не могу» и «не понимаю». Кого угодно мог заставить думать, учить, искать пути, подключать воображение. Останься он преподавателем, про него бы говорили: педагог от бога.

И сейчас я по инерции подключила от одного только его голоса не эмоции, а аналитику.

А не проще ли будет сейчас поговорить с Романом, чем сидеть и бояться, когда он придет ко мне домой? А он придет, в этом я уверена. Всегда получать то, что хочу – вот его лозунг. И если он хотел меня видеть, то увидит в любом случае.

Так пусть это случится в офисе. Лучше здесь, тем более если он не знает про детей.

Я заодно сделаю то, что не смогла четыре года назад. Пошлю его к чертовой бабушке, хоть душу отведу. А сейчас надо…

Так, я свободная женщина, не мать близнецов, а на собеседование пришла из интереса. И вообще я скоро переезжаю в другой город, а лучше в другую страну. Интересно, а как там на Аляске, с интернетом перебоев нет?

– Доброе утро, – поворачиваюсь, потянувшись за ближайшим сертификатом.

Как назло, это оказывается документ о том, что я успешно окончила курс по бокчейн-технологиям. Размашистая подпись Романа стоит внизу, даже не поблекла за это время.

– Ирина, помогите с документами, – снова начинает говорить Роман, и секретарша моментально подрывается с места.

Я так и не посмотрела на него. Пока, собирая бумаги, вижу только обувь и низ джинсов.

В одежде все так же демократичен, но ему костюм никогда и не был нужен, чтобы выглядеть более внушительно или презентабельно.

Вот и все… Собрали. А теперь пора посмотреть в лицо прошлому, хотя эти черты не дают мне забыть мои дети. И губы, которые я любила очерчивать пальцем, и обаятельные ямочки на щеках, и форму бровей, за которую бы душу продала любая женщина…

– Вот и все, – Ирина словно озвучивает мою мысль, только мы явно о разном. – Может, я пока сделаю копии? – едва ли не с благоговением смотрит она на своего шефа.

– Не стоит, – отвечает Роман. – Лучше сделайте нам кофе. Два черных с двадцатипроцентными сливками и кусочком сахара.

– Я помню, какой кофе вы пьете, Роман Викторович, – удивляется секретарша.

Это было сказано не ей – мне. Такой кофе мы пили, когда могли сутками напролет не спать и разговаривать. Хотя, наверное, нам больше не давал уснуть адреналин. Мы были как химическая смесь. Стоило соприкоснуться – идеи сводили с ума, гаджеты работали на полную мощность, как и наши головы.

– Зачем? – мой вопрос звучит уверенно, и именно так я стараюсь смотреть Роману в глаза.

Не уточняю, но он меня меня прекрасно понимает.

– Поговорим здесь, – жестом приглашает меня в кабинет, и я киваю.

Надо быть готовой к тому, что сейчас за нами захлопнется дверь, мы останемся наедине.

Я должна его ненавидеть. Но ненависть – это чувство. Очень сильное чувство. Поэтому я годами взращивала в себе безразличие, равнодушие. Старалась жить так, словно этот человек не оставил мою жизнь в руинах. И если бы не два маленьких кирпичика, на которых я все построила заново, то одному богу известно, где бы я сейчас была. Хотя скорее не ему, а его антиподу…

Я прохожу в просторный кабинет и осматриваюсь. Это лучше, чем рассматривать Романа. За гудением нескольких мониторов хотя бы не слышно, как колотится мое сердце. И все это так напоминает тот момент, когда я впервые оказалась в Зеленограде…

– А тебя не так сложно было найти, – Роман говорит мне почти в затылок, где волоски уже начинают шевелиться, хорошо, что хоть волосы распустила.

– Думаю, нам стоит расставить все плюсы после буквы С, – делаю несколько шагов вперёд.

На языке программирования нам всегда было проще общаться. Может, не зря о нас говорят, что мы нелюдимые, проводим большую часть жизни за монитором и совсем не следим за временем.

– Отличная отсылка к языку С++, – усмехается Роман снова мне в затылок.

Почему-то не торопится обойти меня, а я не хочу смотреть снова на него, поэтому любуюсь Краснопресненской набережной. Но и Роман за спиной напрягает. Как я вообще могла подумать, что смогу себя хоть немного уютно и расслабленно чувствовать в его присутствии?

Встреча сразу приобретает неформальный характер, так что здесь я оказалась явно не для собеседования. В принципе, мы бы глупо выглядели, если бы начали говорить о моем опыте работы, личностных и профессиональных качествах, делая вид, что у нас нет общего прошлого. Да такого прошлого, что могло бы стать отличным сюжетом для известной передачи или серии статей. Но сейчас мне драма с примесью других жанров не нужна. У меня дети, поэтому мне нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне.

Между лопатками начинает гореть – смотрит на меня, но не в глаза. Можно бы было подумать, что Роману стыдно за прошлое, но я уверена: это не так. Если ему хватило наглости пригласить меня сюда, то чувство стыда этому человеку точно не знакомо.

Я подхожу ближе к панорамному окну, и сама поворачиваюсь. Дистанцию увеличила – уже легче.

– Зачем я здесь? – спрашиваю с нажимом.

Пусть не пытается прикрыться работой. Если ничего за эти годы не изменилось, то у Романа претендентов из знакомых на одно место будет десять.

– А почему ты нервничаешь? – удивляется он, присматриваясь ко мне так, словно ищет ошибку в программном коде.

Хотелось бы что-нибудь колкое сказать в ответ, но на ум ничего не приходит, потому что мысли мои сейчас только об одном. О том, о чем Роман не должен узнать. Он лишился этого права, когда оставил меня разгребать проблемы, которые же сам и создал. Но какой смысл сейчас винить его, ворошить прошлое? Своя рубаха, конечно, ближе к телу.

– Если мы будем перебрасываться вопросами, то я, пожалуй, пойду, – вздыхаю, дав понять, что этот разговор бесполезен и ни к чему не приведет. – У меня ещё дел много.

– Юля, Юля, – Роман качает головой, подходя ко мне. – А как же собеседование? Хотя я готов и без него предложить тебе работу. Я не забыл о твоих знаниях, навыках, умениях. Это выглядит так страстно, когда ты работаешь пальчиками…