– А по-другому и не могло быть. Завтра у тебя будет охуенный день. А сегодня – прекрасный вечер.

Потом они перетащили свои туши в гостиную-спальню, где стали смотреть «Королевство полной луны». Маус всё думал, почему маленькие копии фильма блестят каплями на щеках Терапевта. И понял, наверное.

Он к этому человеку приполз жутко давно. И сейчас старался вспомнить каждый сеанс. Получалось.

Знакомые говорили, что человек этот – странный и ненадёжный. «Он абсолютно не учитывает твои особенности, – писал кто-то в отзывах, – просто давит мыслями и идеями. Много ругается и может вести себя отвратительно».

Именно поэтому Маус к нему и пришёл. Замучался чувствовать, как его нежно гладят люди, воняющие на километр медицинским спиртом и успокоительным.

На первом сеансе Терапевт ушёл в другую комнату, и Маус ждал, что он вернётся с пачкой тестов Роршаха или другой гадостью. А он принёс кальян и брусничный табак – кислый до ужаса. Но посидели хорошо.

На втором они сидели на подоконнике, вытащив ноги в практически идентичных пыльных кроссовках на улицу, и Терапевт допрашивал его:

– Ну красивый же закат? Красивый?

– Наверное.

– Ты мне объясни, чем вчерашний закат отличается от сегодняшнего? Как ты это понимаешь?

– Для меня они в последнее время все одинаковые. Я всё тот же. Проблем только больше, – давил он тогда. Глухо, из-под лёгких, не вынимая сигареты, зажатой между зубами.

А Терапевт заглянул в глаза и сказал:

– Ты просто идиот.

– И… – Маус поперхнулся, – что же мне делать?

– Купить стильные костыли. Не из уродской фанеры, а нормальные, которыми ещё отпиздить можно. И начать думать головой. Не бывает одинаковых закатов и одинаковых дней. В один день ты глушил водку, в другой день плакал об ушедшей юности, в третий – ел пюре в стаканчике.

– Но ведь, по сути…

– По сути, ты теряешь время. Все хотят, чтобы такие люди, как ты, сидели тихо и никому не мешали. Не смущали респектабельных уродов на улицах, не пугали детей и не жаждали перемен, а гнили в таких же квартирах, как у тебя.

На этом моменте Терапевт вроде достал пиво, протягивая Маусу банку:

– Мы с тобой всё поменяем.

Пошли финальные титры. Маус приобнял Терапевта за плечи и понял, что тот всхлипывает, надувая грудь чуть менее широкую, чем корма грузового корабля.

– Ну ты чего, придурок?

– Просто внезапно понял кое-что. Точнее… много чего.

– Расскажешь? – спросил Маус.

– Кто кого тут лечит? Разберусь, Маус. Отстань.

Терапевт криво ухмыльнулся и рванул в прихожую, а потом глубоко нырнул в джинсовую куртку с липовыми нашивками «Космических войск», подальше от глаз Мауса.

– Так мы друзья или нет?

– Друзья. Не заставляй меня убеждать тебя в этом, ладно? – ответил Терапевт.

– Ну так расскажи, в чём проблема?

– Я не буду тебя такой хуйнёй напрягать. Даже не пытайся.

– Почему? Это несправедливо, я два года тебе по мозгам ездил.

– Всё. Нормально, – тихо проговорил Терапевт.

Молча пожал руку, а потом с разбегу порвал темноту подъезда грохотом лифта.

После написал, что хотел бы увидеться через пару дней. И извинился. Маус так и не понял, за что. Ещё внизу стояла приписка:

«Если ты так не хочешь, чтобы я от тебя отставал, то выполни последнее задание. Очень простое. Пойми, ради чего ты начал жить по-новому».

– Не знаю, зачем я всё это вспоминаю и рассказываю. Ты можешь использовать это против меня, наверное, – сказал Маус.

– Не могу. Вы оба – шикарные люди. По крайней мере… мне так кажется. И ещё пока ты говорил… мне снова захотелось тебя увидеть, – ответила хозяйка пушистой белой собаки.

– Правда?

– Да. Ты завтра выйдешь? Я снова буду с собакой…

– Ну… Я так и понял. С собаками вроде каждый день гуляют.

– Да, точно.

– Прости. Если лифт не будет работать, то я вряд ли смогу спуститься. Но если хочешь – приходи ко мне.

– Соседи к собакам нормально относятся?

– Не знаю, я с ними не разговариваю. Мне иногда кажется, что в соседних квартирах вообще людей нет, только техника периодически работает.

– Вот и у меня так же.

– Знаешь, раз у меня отняли лифт… Я хочу пойти и познакомиться с некоторыми соседями.

– Хорошая идея.

– И буду ждать тебя.

– В два.

– Да!

– А теперь спать.

– Я очень давно не говорил по телефону.

– И я.

– Хороших снов.

– Тебе тоже. Только вот… Мы так и не выяснили, как кого зовут.

Значит, это неважно. Маус завернул улыбку в одеяло, проваливаясь в сон.

Человек, долгое время обитающий в одном конкретном месте, обрастает ритуалами. Маус, например, ещё не открыв глаз, принимался каждое своё позднее утро взбираться на костыли, чтобы стучать на них по коридору.

Просыпался он уже над почти наполненной, громко шипящей ванной. Оглядывал кафель и повторял вечернее мытьё до мельчайших деталей.

Вылезал. Шершавое полотенце, стираные вещи. Вот теперь – начало дня.

Обнимаясь плечами с растянутой футболкой, двинул на кухню. Упёрся локтями в пару подставок, приваренных к плите, и разбил в сковородку пару яиц. На соседнюю конфорку – маленькую и самую грязную – турку с кофе.

Опустился на стул с колёсиками. Подъехал к окну, что выходило на груду коробок, упакованных в балкон.

Почему нам настолько насрать на хорошие идеи?

То есть мы только их и ждём, а потом пинаем в один из кухонных шкафчиков, которые развешаны во всех типовых домах и у него тоже имеются.

Получается, все хорошие идеи или растворяются в специях, купленных в отпуске двадцать лет назад, или достаются тараканам, строящим утопическое сообщество. А больше в этих шкафчиках, как правило, ничего и не найти.

Серьёзно. Маус следил, как шкворчит глазунья, и понимал, что помнит имена Нобеля, Сахарова и Гиммлера, но не знает, кто придумал мыльные пузыри. Или тапочки. Или первую виниловую пластинку.

Да, эта информация есть, и она, наверное, доступна, но никому не нужна.

Маус оценил риски сгорания яичницы, если он полезет гуглить, и предпочёл не нарушать мировые алгоритмы, а просто поесть.

И абсолютно правильно предпочёл, поскольку успел поймать кофе и не испачкать плиту ещё больше.

Температура из кружки разлилась по щекам и животу.

Он ненадолго отвлёкся, засыпая стол крошками бутерброда с малиновым вареньем, пытаясь попутно вспомнить, откуда оно взялось. Кажется, кто-то безликий, воспользовавшись предлогом родственной связи, стыдливо поставил чуть треснувшую банку под дверь. Ещё и пачку денег на банку положил.

Маус многозначительно крякнул. Даже для самого себя многозначительно.

Еды, в принципе, всегда хватало. О его ноге многие знали. Кто-то действительно подсовывал под дверь «подарки» и быстро убегал. Причём «подарком» было, как правило, что-то бесполезное и безвкусное. Кто-то передавал лично в руки. И вдогонку пытался совать деньги. Да и пенсии хватало, чтобы сходить в магазин. Или можно было попросить сходить за него какую-нибудь старушку-соседку в платье с цветочками летом или вязаной шапочке зимой.

Снова двинулся на балкон, стратегически задержавшись у разобранного и обращённого в хаос дивана.

Кряхтя на колене, он привёл постель в порядок, а затем с наслаждением потянулся, достав макушкой до маленькой полки, которая каждое утро норовила уничтожить его череп. Хрустнул скелетом и достал помятую пачку сигарет вместе с полупрозрачной дешёвой зажигалкой. Возобновил путь до подъезда и лестничной клетки с бетонным балконом.

Устроился. Музыку включил через наушники, в трёх местах перемотанные изолентой. Один из последних альбомов Lana Del Rey принёс с собой копну пахучих листьев, слегка царапающих лицо. Брызги воды вокруг сделанного кем-то рукастым пирса из широких, тяжёлых и серых досок. И ещё кирпичную пыль на руках после того, как забрался в какие-то брошенные всеми развалины сельскохозяйственного назначения. По утрам мозги Мауса преобразовывали музыку в воспоминания, вполне возможно, даже не в его воспоминания.