– Ваше Высочество, если позволите… – начал он, но осекся на полуслове при виде остекленевших глаз мертвых гимнастов. Реакция была молниеносной: он выхватил из ножен меч и приготовился защищать своего принца от атаки неизвестного противника.

Бэстифар нервно хохотнул.

– Успокойся, Отар, – снисходительно сказал он. – Здесь нам ничто не угрожает, оружие можешь убрать.

Парс недоуменно уставился на него, но повиновался. Он воспринимал любое слово принца как приказ.

– Что произошло? – хмуро спросил он.

– Одно досадное событие, повлекшее за собой смерть этих замечательных артистов, – спокойно ответил Бэстифар. – Теперь нужно убрать отсюда их тела и похоронить, как подобает. Я надеюсь, ты и твои люди поможете мне организовать эти похороны без особенного шума? Не хочу, чтобы их безвременная кончина стала достоянием общественности. Пусть люди запомнят их живыми.

Парс непонимающе оглядел мертвецов. Ни ран, ни пены от яда, ни несовместимых с жизнью травм он не видел, поэтому не мог взять в толк, что стало причиной их смерти. А главное, что могло оставить в их замерших глазах столько мучения и страха. Мертвецы выглядели так, будто упали замертво от испуга.

– В своей жизни я повидал достаточно погибших, – задумчиво сказал он. – Последний взгляд не всегда запечатлевает такой ужас. Позвольте узнать, кто сделал это с ними?

– Мне кажется, ты знаешь ответ, – тихо произнес Бэстифар. Его темные глаза опалили Парса угрозой. В отличие от артистов тот не испугался: он прекрасно знал, с кем имеет дело.

– Это сделали вы, Ваше Высочество?

– Да. – Бэстифар вздернул подбородок. – Эти люди представляли угрозу. Они были предателями.

Парс изумленно уставился на принца, однако быстро совладал с собой. То, что кто-то из артистов труппы цирка оказался предателем, стало для него неприятным сюрпризом. С момента приезда Бэстифара в Грат такое происходило впервые. Парс всегда слышал об артистах цирка только восторженные отзывы и похвалы со стороны принца и не мог понять, что сподвигнуло их, – купавшихся в милости и славе, – на предательство.

– Желаете, чтобы я позже доставил вам остальных артистов для допроса, Ваше Высочество? – спросил Парс.

– Нет, в этом нет необходимости, – качнул головой Бэстифар.

– Вы уверены, что больше никто из них не представляет угрозы?

– Уверен.

– А ваш, – Парс чуть помедлил, подбирая слово, – гость?

Бэстифар прищурился, глядя в серьезные глаза командира кхалагари. Отар Парс, узнав о том, какого гостя и откуда привез принц, сразу отнесся к Мальстену настороженно, хотя суеверным страхом по отношению к данталли никогда не отличался. Он ждал от анкордского кукловода вполне человеческих подвохов.

– А что «мой гость»? – требовательно спросил Бэстифар.

Парс не стал медлить с ответом.

– Артисты труппы всегда были вам верны, Ваше Высочество. Лишь с приходом Ормонта в них обнаружилась угроза. Я не верю в подобные совпадения, учитывая, что ваш гость – искусный кукловод.

Бэстифар поморщился и приподнял руку, призывая кхалагари замолчать.

– Отар, ты предвзят и мыслишь узко. Сегодня Мальстен был представлен труппе открыто, и некоторые артисты попросту не поддержали идею участвовать в его постановках. Мальстен любезно отпустил их, однако я – счел это решение опрометчивым. Эти люди могли разнести о цирке и о моем друге ненужные слухи по стране. А я поклялся, что огражу Мальстена от неприятностей. Это я и сделал. И сейчас вместо того, чтобы тратить время на действительно важные дела, я трачу его на этот бессмысленный разговор с тобой.

Парс терпеливо вздохнул и покорно склонил голову.

– Прошу простить, Ваше Высочество.

– Все в порядке, – быстро остыл Бэстифар. Не считая нужным продолжать беседу, он зашагал к выходу из шатра. Обернулся он уже у самого выхода. – Кстати, Отар, когда закончишь, мне понадобится шестеро крепких, но не грузных кхалагари. Райса и его команду придется заменить, и мне нужны физически развитые, выносливые люди. Думаю, на первое время кхалагари подойдут идеально.

Парсу стоило больших усилий не выказать того удивления, которое у него вызвал такой приказ. Он коротко кивнул.

– Будет сделано, Ваше Высочество.

– Чудно! – невинно улыбнулся Бэстифар и покинул шатер.

Грат, Малагория

Седьмой день Реуза, год 1483 с.д.п.

Ночь постепенно окутала вечно бодрствующий Грат мягким сизым покрывалом и наполнила его голосами тех, кто предпочитал проводить время на улицах под покровом темноты. Впрочем, в Грате никогда не было по-настоящему темно и по-настоящему тихо. Город не спал. Город пульсировал, шумел и дышал, будто пребывая в извечном празднике.

Голос ночного Грата, доносящийся из окна, смешался для Мальстена с голосом циркового распорядителя в единый звуковой фон. Он поймал себя на том, что уже несколько минут не может сосредоточиться на речи Левента, и попытался усилием воли вернуть себя в русло разговора.

По счастью, Левент тоже отвлекся на звуки ночного города и умолк, рассеянно уставившись в окно.

– Великий Мала, уже глубокая ночь, – пробормотал он. – То-то у меня так пересохло горло. Мы с вами так долго обсуждали программу, господин Ормонт!

Мальстен улыбнулся и почувствовал, что улыбка вышла неловкой и неестественной. То, что Левент назвал обсуждением, куда больше походило на монолог. Распорядитель говорил долго, растягивая мысль, пока не заканчивался воздух в легких, затем судорожно вдыхал и продолжал. Поначалу Мальстен пытался вслушиваться с усилием, но быстро понял, что Левент смотрит в стену намного чаще, чем на собеседника, и немного расслабился. На третий час этого «разговора», за который ему удалось вставить всего несколько слов, Мальстен беззастенчиво водил карандашом по бумаге, почти не слушая рассказчика и выводя очертания будущего номера для гимнастки Ийсары. В уголках листа притаились и наброски других номеров, которые Мальстен живо себе представлял. Программа, которая приходила ему в голову, сильно отличалась от той, о которой уже несколько часов толковал Левент, но высказать это оказалось нелегкой задачей.

– Итак, на чем мы остановились? – спросил цирковой распорядитель, судорожно втянув в себя воздух для нового витка монолога. Этот вдох был почти истерическим, как будто Левент тонул в своем желании продолжать говорить. Поначалу от этого звука Мальстена даже пробирала дрожь, но сейчас он почти привык.

Припомнить, на чем замолк монолог, оказалось непросто. Мальстен встрепенулся и с усилием нахмурился, напрягая память.

– Вы… кажется, описывали один из старых номеров Райса на трапеции, – сказал он наугад.

Левент энергично закивал. Мальстен не был уверен, что верно припомнил последнюю тему разговора, но точно знал, что тема ухода Райса и его команды всплывала уже несколько раз и неизменно сопровождалась причитаниями Левента. Похоже, он был не против проговорить это еще раз.

Только привитая воспитанием вежливость не позволяла Мальстену вслух взмолиться богам о том, чтобы этот «разговор» закончился. Про себя он делал это уже не единожды.

– Господин Ормонт, вы ведь запоминаете номера, о которых я рассказываю? – Вопрос Левента вырвал Мальстена из раздумий. Заметив, что он то и дело погружается в свои мысли, Левент неодобрительно покачал головой и заговорил с назиданием: – Вам это может казаться пустяком, но вы попросту не понимаете, какой большой потерей для нашего цирка является уход Райса и его гимнастов! Если мы с вами не придумаем, как восполнить этот уход…

Наконец, Мальстен не выдержал и перебил Левента:

– Прошу простить, что прерываю вас, но у меня есть кое-какие наброски. Не знаю, как много вам расскажут эти схематичные рисунки, но, поверьте, я прекрасно знаю, как это воплотить.

Несколько минут в комнате висело напряженное молчание. Левент, похоже, не привык, чтобы его прерывали. Трудно было представить, как он уживался с Бэстифаром.