II

Когда Ивэнс начинала свои изыскания, показавшие, что микроб д-ра Банга, обнаруженный им у датских коров, и возбудитель мальтийской лихорадки Бруса - близнецы, о мальтийской лихорадке почти никто не слыхал. А несомненно, что эта коварная болезнь уже давно распространена у нас. Она превращает детей в инвалидов, отрывает матерей от хозяйства, отцов от заработка. Тысячи людей, - по данным Уота Симпсона много тысяч, - заражены ею. Повсюду солидные врачи определяли ее, как тифоид, или грипп, или малярию, или далее туберкулез. Так ошибались далже самые модные и дорогие врачи. Некоторые маскировали свое невежество тем, что бормотали, тараща глаза: «нервное потрясение» или «переутомление».

В 1917 году Ивэнс была всего только хорошенькой девушкой, ничем не выделявшейся среди остальных молодых бактериологов, работавших в Вашингтонском сельскохозяйственном институте, и она понятия не имела о том, что в 1887 г. Давид Брус, англинский военный врач, во время своего медового месяца исследовал на Мальте селезенки солдат, погибших от мальтийской лихорадки. Не слыхала она и о том, что тридцать лет тому назад Мэри Брус ушла с теннисной площадки, чтобы помочь справиться с обезьянами своему усатому, как Гинденбург, мужу. Это было в те, уже забытые, дни, когда Брус и его жена по-любительски и неутомимо готовили питательные среды для еще не открытых микробов. Из покойницкой Брус приносил кусочки селезенки и из этих кусочков молодожены выделяли культуру возбудителей мальтийской лихорадки - шаровидных микробов, получивших, ввиду такой своей формы, научное название «кокков»...

Все это происходило еще до того, как Ивэнс (ее звали Алиса) появилась на свет в семье уэльского фермера. Она родилась в северной Пенсильвании, в холмистом треугольнике, вершинами которого служат города Тункхеннок, Хоп-Боттом и Мегунени.

Пока Алиса Ивэнс училась ходить по неровной почве северной Пенсильвании, Брусы доказали, что именно их кокки причиняют жителям Мальты боль в суставах, ослабляют их и даже - не слишком редко - убивают изнурительной лихорадкой.

До Ивэнс все дело сводилось к медицинскому курьезу на острове Мальта или, может быть, на всем средиземноморском побережье. И, конечно, этот курьез не имел никакого отношения к Ивэнс, когда она в 1917 г., в большом правительственном здании в Вашингтоне, изучала молоко, выдоенное в самых стерильных условиях из начисто вымытого вымени у самых породистых коров. На улицах в те дни гремели музыка и патриотическое «ура». Город наполняли краснощекие генералы, всюду пестрели иностранные мундиры, и все бессмысленно восхищались превосходительствами всех сортов, которые были покрыты медалями и клялись утвердить демократию во всем мире. Ивэнс была очень ничтожным колесиком в общем механизме.

Руководители Государственного сельскохозяйственного института, неизвестно из каких соображений, пожелали узнать, какие именно микробы содержатся в молоке коров, слишком аристократических, разумеется, для того, чтобы быть носителями болезнетворных бацилл.

Совершенно механически исследовала Ивэнс бесконечное количество проб молока. Пока не уставали глаза, рассматривала она в микроскоп ярко окрашенные бактерии, недостаточно вредные, чтобы заинтересовать кого-нибудь. Она работала с отчаяньем, свойственным девушкам-бактериологам. Что ее ожидало? В лучшем случае быть чернорабочей у какого-нибудь охотника за микробами, чей ум сможет использовать труды ее рук... И высшее счастье - увидеть среди тысяч печатных работ, выходящих из государственных институтов, статью за подписью «Такой-то и Алиса Ивэнс».

Так она сидела и считала безвредных бактерий в молоке этих сиятельных коров. Ни одному из бородатейших светил медицины и в голову не приходило, что это занятие имеет какое-нибудь отношение к мальтийской или вообще какой-либо лихорадке. Правда, в 1905 г. от одного из средиземноморских островов отошел пароход, название которого теперь уже забыто. Пароход был гржен карликовыми козами. У капитана, который пил много молока от этих коз, внезапно начались боли в суставах, типичные для мальтийской лихорадки. Именно на основании этого отнюдь не научного факта уважаемая и ученейшая английская «Комиссия по изучению мальтийской лихорадки» в полном составе пришла к неожиданному выводу, что мальтийская лихорадка передается только через козье молоко.

Но Ивэнс ничего об этом не знала. И кроме того, породистые коровы, молоко которых исследовала Ивэнс, не были козами и не происходили с острова Мальта. Эта лихорадка, протекающая «волнообразно» - с подъемами и падениями болей и изнуряющей испарины - не представляла никакого интереса для американцев. Если не говорить о нескольких случаях заболеваний в Техасе и Новой Мексике, среди испанских оборвышей, любителей козьего молока, эта болезнь вообще, не наблюдалась в Северной Америке.

III

Меньше чем за одни год доказала Ивэнс болезнетворностъ микробов Банга. Это было невероятно, неслыханно,-противоречило всем правилам бактериологии, ниспровергало законы ветеринарии, - словом, это было богохульством. Она продолжала выращивать, окрашивать, рассматривать в микроскоп стафилококки, шаровидные микробы, росшие гроздьями из ста девяноста двух проб молока от ста шестидесяти одной коровы из пяти самых отборных американских стад.

В Институте работали по принципу разделения труда. Специальностью Ивэнс были стафилококки, а кто-то другой за тем же столом изучал содержащиеся в том же молоке стрептококки. Это тоже шаровидные микробы, гораздо, впрочем, более романтичные, - они могут оказаться опасными. Но, в конце концов, никто не запрещал Ивэнс, помимо основной работы, изучать палочковидные микробы. Так-то вот и случилось, что, несмотря на строгое ограничение своих обязанностей, Ивэнс внезапно натолкнулась на вредоносные бациллы доктора Б. Банга (Дания).

Со стафилококками тоже было достаточно хлопот. Она обнаружила, что некоторые из них содержали пигмент цвета слоновой кости. Это отличало их от родственных ярко-оранжевых микробов, которые в свою очередь разнились от родственных же светло-желтых колоний. Совсем не входило в обязанности Ивэнс выяснять, смертоносны ли для кроликов эти пестрые колонии.

«Автор приносит свою глубокую благодарность доктору Джорджу М. Поттеру за помощь, оказанную им при впрыскиваниях животным и при их патолого-анатомических вскрытиях» - писала Ивэнс в своей не слишком значительной научной статье. Единственным утешением для Ивэнс была в то время установленная ею смертоносность для кроликов некоторых из этих пестрых микробов. Из этого факта Ивэнс сделала вывод, который покажется вам странным, если вы вспомните, как точно соблюдались все правила асептики при уходе за коровами, от которых она получала молоко.

«Публикуемые здесь данные как-будто подтверждают необходимость пастеризации идущего в пищу молока».

Это было несколько неожиданно! Смерть нескольких кроликов, последовавшая после впрыскивания им большого количества этих стафилококков, еще ничего не доказывала... Кролика можно убить чем угодно, если только впрыснуть побольше!

Но затем Ивэнс вдруг натолкнулась на несомненные бациллы Банга в молоке одной из таких аристократических коров. Она пошла к Эйхгорну, заведывающему патологическим отделом Института, чтобы он сам опознал такую опасную бациллу. Было хорошо известно, что бацилла Банга совершенно безопасна для людей, но неизбежно вызывает выкидыши у коров. Уже давно эта болезнь распространилась среди американского рогатого скота и являлась страшной угрозой молочному хозяйству Америки. Она не щадила и самых породистых коров. Даже у много раз премированных животных бывали выкидыши.

- Сравнивали ли вы когда-нибудь возбудителя мальтийской лихорадки с микробом Банга? - спросил Эйхгорн Ивэнс.

- Эйхгорн так и не сказал мне, зачем он задал этот вопрос, - рассказывала позже Ивэнс. В конце-концов, Эйхгорн не придавал особенно большого значения этому сравнению, иначе бы он давным давно сделал его сам. Кому, в самом деле, среди всех китов бактериологии приходило когда-нибудь в голову сравнить мальтийского кокка, который вызывает боль в костях и лихорадку у мальтийцев, пьющих козье молоко, с микробом Банга, вызывающим выкидыши у коров?