— Ты уронила в ручей свою диадему, принцесса?

— Не я… Черный лис, сын Огненной лисицы, украл ее у меня, когда я спала, и бросил в Ручей-Текущий-между-Мирами. Достать ее оттуда можно, лишь погрузившись в воду. Но если в ручей по своей воле войдет обитатель нашего мира — то он из него исчезнет, если же чужак — навсегда здесь останется, никогда не вернется домой. Такова магия. Лишь Древним она подвластна, но заклятье наложено так, что Древние должны оставаться в стороне. Черный лис ждет, что я взмолюсь о пощаде. Но сделать так — потерять себя. Лучше я навсегда останусь пленницей Снежного древа — без диадемы, в которой моя сила хранительницы, я не могу далеко отойти от него.

— Ты снежная дриада! — догадалась я. А потом меня словно бросило в море брызжущих цветов — то были мои надежды и самые смелые желания.

— Скажи, Неллин, — спросила я с волнением, — чего бы ты хотела на самом деле?

— Я бы хотела быть с Арно, — твердо ответила она. — Но даже вернув себе диадему, я не смогла бы отправиться к нему — ведь я хранительница древа, мое место тут.

— Тебя это печалит?

— Очень, — тихо ответила она и опустила взгляд.

— Я достану твою диадему, — так же негромко сказала я. — Но прошу — отдай ее мне.

Неллин подняла на меня глаза. Синие, как печаль, светлые как мечта. Я улыбнулась ей.

— Ты хочешь быть вместе с Арно — так отправляйся в мой мир вместо меня. А я…

Я подошла к Снежному древу и нежно провела ладонью по морозной коре. Легкое, даже приятное покалывание было ответом — дерево отозвалось.

— А я хочу быть его дриадой.

— Ты ведь можешь больше не вернуться назад, — голос принцессы звучал растерянно, но в ее огромных глазах заискрилась надежда.

— Могу и не вернуться.

Не увидеть родных и друзей… но есть нечто слишком важное, чтобы просто так упускать из рук. И это — предназначение.

Я вошла в ручей, склонилась над водой. Пальцы, ожидавшие холода, окутало неожиданное тепло. Льдистая диадема словно сама легла мне в руку. Я пристально посмотрела на Неллин, и она кивнула мне в ответ. И я надела диадему…

Снежное древо тряхнула ветвями, стрясая снег с длинных зазубренных листьев — оно приветствовало меня. Тысячи новых запахов… тысячи новых звуков… и оттенков… и чувств… и сил. Магия… Я бросилась к дереву и прижалась к холодному стволу. Только так и удержалась на ногах. А потом мир — мой новый мир — встал на свое место.

— Спасибо, — услышала я музыку голоса Неллин. Она светилась. Она была счастлива.

Я надела ей на шею ожерелье с обсидианом — вещь, теперь принадлежавшую моему… уже бывшему моему миру. Принцесса поцеловала меня, а потом, помахав рукой на прощанье, вошла в ручей — и исчезла, словно растворилась в синеве своего облачного покрывала. Я знала, как будет. Арно проснется — и увидит ее рядом. И она поймет, что такое тепло. И светлой станет их жизнь.

А я, обняв одной рукой ствол Снежного древа, стояла и улыбалась. Небо лучилось белым зимним светом. И целый мир простирался передо мной…

— Мир тот зовется Семицветьем, — рассказывала мне травница Майри. — И это мир парящих островов. Главный остров — самый большой. На нем уживаются вместе четыре времени года, можно из лета попасть сразу в зиму. Настоящую, холодную.

— Ух ты! — я от души восхитилась. У нас зимы коротки, малоснежны, а если вдруг на день-два ударят настоящие морозы, так потом об этом несколько лет вспоминают. Взглянуть бы на царство Зимы!

— Главный остров неподвижно висит в небесах, а вокруг него дрейфуют в облаках еще двенадцать — поменьше. Семь из двенадцати никогда не меняются — это острова семи цветов радуги. А остальные пять создают все новые сочетания радужных цветов, а то и вовсе остаются на время бесцветными. Нельзя засыпать на изменчивом острове — неизвестно в какой части мира проснешься.

— Ого! А я бы попробовала…

Я чувствовала, как у меня от восхищения разгораются щеки. Рассказы Майри такие необычные!

Моя мать окликнула нас из дома:

— Вы там, поди, все на крыльце сидите? Не нужно, госпожа травница, забивать моей девчонке голову сказками, она и так, бестолочь этакая, ничего путного в памяти удержать не может.

— Не говорите так, госпожа Мирула! — заступилась за меня Майри и погладила по голове. — Лиэн очень смышленая, и Арно весьма ею доволен.

— Вот то-то и оно, что только и может полы в трактире драить, ни на что лучшее негодная, — ворчание матери скоро смолкло, но Майри все равно поднялась с крыльца.

— Пойду я, Ли, скоро темнеть начнет. Приходи завтра, сварю я снадобье для твоей матушки.

— Можешь подмешать туда какую-нибудь травку, чтобы она чуток подобрела⁈ — я молитвенно сложила руки, со слезами глядя на Майри.

Она усмехнулась и потрепала меня по волосам.

— Нельзя волшебством сделать человека добрее или злее, Лиэн.

Мне не везет. Во всей нашей деревне — а она не маленькая! — нет девушки несчастнее меня. Во-первых, меня считают чучелом каким-то. И ладно б я была просто некрасивая (хотя не такая уж и неказистая, маленькая да немножко рыжая, нос вздернут, зато волосы в две косы заплетаю!). Но я подать себя не умею, как другие девчонки. А еще у меня из рук все валится. Говорят, потому, что много мечтаю. Но о самом большом своем невезении я только сейчас сообразила… похоже, что счастье тех, кого я люблю, делает меня несчастной.

Началось с сестры. Она вышла замуж и уехала к мужу в город. Счастье? Еще какое! В городе такая интересная жизнь… Да вот только я-то осталась с матушкой одна. И некому теперь за меня заступиться, только и слышу, какая я недотепа по сравнению с сестрой — умной, красивой, складной, хозяйственной… Меня-то не то что городской, даже последний деревенский за себя не возьмет.

Да, но у меня оставалась Майри. И Арно… Иногда мне казалось, что Арно я в трактире не так-то и нужна. Не найдет он, что ли, другую девчонку, побойчее да половчее, чтобы подметать полы, мыть посуду и помогать подавать еду, когда рук не хватает? Но он пожалел меня, наверное. Я ведь и правда ни на что больше не гожусь. Арно… разве я могла на что-то надеяться? Но мне хорошо было с ним рядом… а может, я все же чуточку да надеялась. А он вдруг взял и женился. И никто даже не знает, откуда взялась невеста, все только восхитились ее нежностью и неземной красотой. Прямо как принцесса… Работа в трактире уж точно не для нее. Сидит наверху, вяжет кружева — и пусть я морозные узоры на окне, может, раз в жизни видела, но именно они почему-то встают перед глазами, когда смотрю на ее работу…

Но и это бы полбеды. Майри. Моя Майри ушла. Не сказав мне ни слова. Моя единственная подруга. Которая меня читать научила. Которая столько историй рассказывала! Арно говорил всем с улыбкой, что его сестра давно мечтала отправиться посмотреть другие края, и теперь, мол, оставив брата в хороших руках, так и сделала. Мне показалось, он что-то не договаривает… впрочем, какая разница. Ушла, даже не простилась со мной. Я для нее ничего и не значила. Как и для всех остальных. Уже и забыла, небось, о том, что я есть на свете. Что же тогда такое дружба?..

Этим утром на душе было как-то слишком уж муторно.

'А самая главная в Семицветье — семиликая птица. Огромная, крыльями полнеба заслоняет. Как она повелит — так все и будет.

— Она, что, богиня?

— Кажется, да. Ее истинного облика никто не видел. На праздник она является в цветастом ярком оперении, вроде павлина — помнишь, на картинке, да? — только намного красивее. К печальным приходит, озаряя их крыльями из солнечного света. Влюбленные видели ее изумрудно-сверкающей. А когда великая птица гневается — становится черной с пурпуром, а из крыльев ее бьют молнии! Отец давно рассказывал мне об этом, Ли, я уже не помню, что там еще было.

— Но про ее истинный облик и твой папа не знал?

— Нет, Лиэн, об этом никто не знает. Так ему говорили.

— Вот бы узнать!'