Посидоний покачал головой: — Зенас никогда бы не потерял и не бросил свой стилус и восковую табличку  не по своей воле. И почему они лежат так далеко друг от друга? Это меня очень беспокоит. По крайней мере, ящик выглядит нетронутым, — сказал он, медленно обходя его.

— А может быть, и нет, — сказал я. — Взгляните вон туда, ближе к верху, вдоль того шва, где сходятся две доски. По текстуре дерева видно, что в одной из досок была сучковая дыра, но мне кажется, что она была выбита и расширена с помощью какого-то острого инструмента - видны царапины от стамески или какого-то другого инструмента на дереве, а здесь, на палубе, прямо внизу виднеются следы стружки и опилок.

— Теперь и я вижу. У тебя острый глаз, Гордиан. — Посидоний приподнялся на цыпочки и заглянул в дыру.

— Что там видно? — спросил Антипатр.

— Темно. Я ничего не увидел. — Посидоний отступил назад. — Капитан, вы и ваши люди ничего не слышали прошлой ночью?

Капитаном был седой моряк с обветренным лицом и нечесаной бородой. От него несло вином. — Большинство мужчин сошли на берег, — сказал он. — После того шторма, который мы пережили, они хотели почувствовать твердую землю под ногами. Те, кто остался на борту, разместились на нижней палубе, там, где теплее. Я сам спал как убитый.

— Несомненно, этому способствовало большое количество вина, — сказал Посидоний.

Капитан нахмурился: — Мы разрешили вашему человеку присматривать за ящиком. Он казался достаточно трезвым и горел желанием это сделать.

Посидоний нахмурился: — Кто-нибудь может снять верхнюю часть этого ящика?

— Я сделаю это сам, — сказал капитан. Он принес лом и небольшой деревянный ящичек, чтобы встать на него.

— Осторожней! — воскликнул Посидоний, когда человек принялся за работу. Мои зубы сжались от скрипа гвоздей, выдергивающихся из дерева.

Наконец капитан снял крышку и передал ее двум своим матросам. Он соскочил со своего ящичка.

Посидоний быстро занял его место. Он заглянул внутрь, затем резко вздохнул. Его плечи поникли.

— Что там? — спросил Антипатр.

— Взгляни сам, — сказал Посидоний. С моей помощью Антипатр занял свое место на ящичке.

Антипатр задохнулся: — Клянусь Гераклом! Это же катастрофа!

Я помог ему спуститься с ящичка, затем отошел в сторону, уступая место Клеобулу и галлам, но все трое держались на расстоянии друг от друга. Я подумал, что Клеобул выглядел особенно обеспокоенным.

Я шагнул на ящичек и заглянул в ящик.

Никто не мог упрекнуть никого в том, как была упакована статуя. Ящик был хорошо сложен, и вокруг статуи были обвязаны складки мягкой ткани, чтобы смягчить ее при ударах. Они скрывали детали статуи, но ее общий вид просматривался, и сразу бросалось в глаза, что голова отсутствовала или, вернее, была разрушена, так как осколки гипса и пылинки, которые когда-то составляли голову, валялись разбросанными по упаковке и на дне ящика.

Я спустился на палубу. С неохотой, или мне так показалось, все остальные, наконец, заняли свои места, начиная с Клеобула, чье лицо было пепельным, когда он уступил свое место Гатамандиксу. Друид просто хмыкнул при виде обезображенной статуи и не выказал никаких эмоций. Виндовикс был настолько высоким, что ему не нужен был ящичек, чтобы заглянуть внутрь. Он встал на цыпочки и выглянул из-за края. Он сжал челюсть. Его лицо стало ярко-красным, а бледно-голубые глаза заблестели от слез.

— Что мне теперь делать? — сказал Посидоний. — Зенаса больше нет, а самая важная для нашего расследования часть статуи - голова - уничтожена. Умышленно уничтожена, думаю, можно смело сказать. Сучковая дыра в дереве была просверлена и расширена до тех пор, пока в нее можно было просунуть какой-нибудь инструмент, возможно, даже железный посох, и разбить им голову. Учитывая преднамеренный и решительный характер этого действия, я подозреваю специальный умысел. И этот кто-то должен был знать, что сучковая дыра находится, на высоте, точно соответствующей голове статуи. Человек, который это сделал, явно присутствовал при сооружении ящика, и этот человек мог позаботиться о том, чтобы эта конкретная доска с удобным отверстием от сучка была прибита именно так, чтобы затем обеспечить легкий доступ совершить это разрушение.

Все то время, пока говорил, Посидоний смотрел на Клеобула, который бледнел все больше.

— Учитель, в первую очередь подозрение должно пасть на Зенаса, — произнес он. — Почему раба здесь нет? Почему он оставил свой пост?

— Если Зенас и сыграл в этом какую-то роль, то только потому, что кто-то его на это подтолкнул, — сказал Посидоний, продолжая смотреть на Клеобула. — Но я не могу поверить, что Зенас предаст меня, особенно в таком серьезном вопросе, как этот. Тот факт, что его здесь нет, а его письменные принадлежности валяются на палубе, наводит меня на мысль, что бедолаге был нанесен какой-то вред.

Клеобул тяжело сглотнул: — Тогда где он?

Посидоний, наконец, отвел взгляд от своего ученика. Он повернулся и посмотрел за борт корабля.

— Учитель, если бы раба выбросили за борт, его тело уже прибило бы к причалам, — сказал Клеобул. — Кто-нибудь бы это увидел…

— Нет, если его тело было привязано к железному посоху, которым размозжили голову статуе, — сказал Посидоний, пристально глядя на воду внизу, как будто одной лишь силой воли он мог заставить волны выдать свою тайну.

— Но это ужасно! — сказал Антипатр. — Нет ли другого объяснения случившемуся, кроме обвинения кого-то в убийстве и бессмысленном разрушении? Возможно, Зенас еще объявится. Разве у тебя никогда не пропадали рабы, Посидоний, а потом появлялись на следующий день со стыдом, воняющие вином и публичным домом?

— Только не Зенас, — сказал Посидоний. — И какой у него мог быть мотив, чтобы уничтожить голову статуи? И вообще, какие мотивы могут быть у кого-то, чтобы сделать такое?

На это никто не дал ответа. Клеобул, все еще бледный, но с вызывающим блеском в глазах, долго смотрел на своего учителя, затем резко попрощался и поспешил прочь.

Договорившись с капитаном о доставке поврежденной статуи в свой дом, Посидоний сказал нам, что хочет побыть один, и пошел обратно один. Галлы ушли сами по себе, при этом Гатамандикс схватил Виндовикса за плечо, словно утешая его. Я видел, как они нырнули в захудалую таверну на набережной. Я остался с Антипатром, который изъявил желание вернуться в дом Посидония.

Когда мы уходили от гавани, я оглянулся через плечо мимо корабля на далекие руины Колосса в конце длинного мола. Огромные осколки бронзы тускло блестели под железно-серым небом. За Колоссом над открытым морем собирались темные тучи.

                                                                                                             * * *

Это был мрачный день в доме Посидония.

Галлы отсутствовали, как и Клеобул. Наш хозяин, наконец, вернулся, но заперся в своем кабинете. В конце концов, возчик прибыл с ящиком. Без энтузиазма Посидоний вышел из своего убежища, чтобы проследить за распаковкой.

Вскоре гипсовая статуя стояла в комнате рядом с садом. Даже без головы останки представляли собой завораживающее зрелище, показывая, как, должно быть, выглядел Колосс, когда стоял в полный рост рядом с гаванью. Если бы живой моделью был грек, эта статуя, несомненно, была бы чуть поменьше натуральной величины, но ее негабаритные пропорции соответствовали фигуре неуклюжего галла, а ее мускулистое телосложение легко можно было принять за копию Виндовикса или его предка, на которого он был похож.

— Возможно, голову можно собрать из частей и склеить, — с надеждой сказал Антипатр, но когда мы подобрали все кусочки, единственными узнаваемыми фрагментами были несколько сломанных солнечных лучей от короны Гелиоса.

Не говоря ни слова, Посидоний вернулся в свою библиотеку, но через мгновение появился снова.

— Кто-нибудь из вас заходил сегодня в мою библиотеку? — спросил он.