Я нахмурился, чувствуя себя смутно оскорбленным.

— И, если кто-то отвергнет его, молодой галл воспримет такой отказ как ужасное оскорбление своего достоинства. Виндовикс — очень гордый молодой человек. Как я уже сказал, я не думаю, что он привык к отказам.

Я хмыкнул: — Откуда вы знаете все это о галлах?

Посидоний поднял бровь: — Путешественник должен быть открыт для новых впечатлений, Гордиан, иначе какой прок в путешествии? Но я не очень удивился, обнаружив такие обычаи у галлов. Еще Аристотель прокомментировал отношения между галльскими мужчинами. Откуда он знал, я даже не догадываюсь, ведь Аристотель жил задолго до вторжения Симбаула…

— Вы хотите сказать, что я должен извиниться перед Виндовиксом?

Он улыбнулся: — Вы вдвоем собираетесь провести зиму под моей крышей. Постарайся помнить, что Виндовикс очень далеко от дома, и он ненамного старше тебя.

Я покачал головой: — Должен признаться, я мало что знаю о мире за пределами Рима. Это путешествие с Антипатром, безусловно, открывает мне глаза. Что касается… прикосновения к усам Виндовикса… мой отец учил меня, что, хотя греки могут придерживаться другой точки зрения, среди римлян плотские отношения между мужчинами приемлемы только между хозяином и его рабами, и то только если хозяин верховодит, только никто никогда не говорит об этом...  Мой отец осуждает такие отношения.

— Почему?

— Он говорит, что неприлично подвергать любого раба, мужчину или женщину, нежелательным ухаживаниям.

— А если эти желания взаимны?

— Я спросил его об этом. Он ответил, что между господином и рабом неизбежно существует элемент принуждения.

— Я думаю, что твой отец немного философ, Гордиан.

— Я тоже так считаю.

— Очевидно, ты размышлял над этими вопросами человеческого поведения. Я уверен, что между тобой и Виндовиксом, так или иначе, все наладится. Скажи мне, был ли твой отказ от его ухаживаний основан на твоей реакции на его первичную или вторичную субстанцию?

Я понял, что это уже началась философская болтовня, но понятия не имел, что он имел в виду.

Посидоний поджал губы: — Позвольте мне спросить так: ты находищь именно этого мужчину непривлекательным или у тебя вообще нет влечения к мужчинам?

Я подумал, что сказать: — Он ужасно огромный.

— Огромный? Ага, понятно. Ты находишь эту перспективу пугающей?

— Ну, да.

— Я не думаю, что тебе нужно беспокоиться об этом. Думаю, Виндовикс предпочитает, чтобы его партнеры «верховодили», как ты это называешь.

— Вы уверены, что? — Я представил Виндовикса, нависшего надо мной в коридоре.

Посидоний одарил меня понимающим взглядом: — Разве ты отправился в это путешествие с Антипатром не для того, чтобы получить новые впечатления? Впереди у нас долгая и хмурая зима. Небольшое общение может сделать времяпровождение более приятным.

Мое внимание привлекла вспышка света от маленького столика неподалеку. Это был нож Гатамандикса, лезвие которого отразило свет лампы, висевшей над ним. Рядом лежал пергамент с рисунками.

Посидоний проследил за моим взглядом. — Как Гатамандикс любит этот свой нож! Видишь ли, это знак его авторитета. У галлов друиды не просто провидцы, но и хранители нравственного поведения; они судят обвиняемых в преступлениях и назначают наказания, в том числе казни. Нож друида — его главный инструмент принуждения. Гатамандикс проклинал себя за то, что оставил свой нож, когда отправился в Линдос; вот почему он так рассердился, увидев его в моих руках, когда вернулся. Тем не менее, я уговорил его одолжить мне его на несколько дней, чтобы я мог хорошенько изучить рисунки на рукояти. Символика галлов удивительно сложна и весьма увлекательна, правда…

Я попытался подавить зевоту.

— Ладно, иди спать, — сказал Посидоний.

— Нет, пожалуйста, продолжайте…

— Иди, иди, я сказал!

Прежде чем осознал это, я снова оказался в темном коридоре, и Посидоний закрыл за мной дверь библиотеки. Я направился в свою комнату.

* * *

На следующее утро корабль из Линдоса не прибыл. Очевидно, у побережья разразился шторм — именно такая погода не позволяла кораблям выходить в море в это время года, даже для совершения таких коротких рейсов, как этот, из Линдоса на Родос.

— Вероятно, корабль просто задержался, — сказал Посидоний. но я видел, что он нервничал, несомненно представляя себе драгоценную гипсовую модель, навсегда потерянную на дне моря, или, что не менее скверно, превратившуюся в пыль, если ящик оторвался от крепящих его веревок и его швыряло туда-сюда на корабле, раскачиваемом штормом. С наступлением темноты корабль все еще не прибыл.

Когда мы все собрались вместе с нашим хозяином за ужином -  оба галла, Клеобул, Антипатр и я, - я с легким удивлением заметил, что Виндовикс сбрил усы. Он выглядел почти цивилизованно, подумал я, и это изменение определенно усилило его сходство с Колоссом. Я старался не смотреть в его сторону, опасаясь, что он неправильно истолкует мой интерес, но он, казалось, вообще не замечал моего взгляда.

Мы все еще ужинали, когда вбежал Зенас, чтобы сообщить своему хозяину, что корабль с грузом, по-видимому, в целости и сохранности, только что прибыл в гавань.

— Хозяин, мне пойти приказать выгрузить ящик и немедленно привезти его сюда? — спросил Зенас.

Глаза Посидония загорелись от такой перспективы, но он покачал головой: — Нет, слишком велика опасность перевозки такого хрупкого предмета через весь город ночью. Оставим его там до утра. А пока, Зенас, я хочу, чтобы ты переночевал на корабле и проследил за ящиком. Я не доверяю экипажу; после удачного плавания через шторм они, вероятно, напьются до одури. Ты сможешь пободрствовать там до рассвета?

— Конечно, хозяин, — сказал Зенас. — Вы можете положиться на меня. Я буду охранять ящик даже ценой своей жизни!

Посидоний рассмеялся: — И как бы ты это сделал - размахивая стилусом и восковой табличкой, как мечом и щитом? Просто следи за тем, чтобы ящик был надежно закреплен и ничто не падало и не ударялось об него. С первыми лучами солнца найми возчика, чтобы он привез его сюда, и убедись, что он не наезжал на выбоины и избегал внезапных толчков.

— Статуя не пострадает, пока она на моем попечении, хозяин. Просто позвольте мне взять с собой теплый плащ, чтобы согреться.

 Зенас ушел.

Широко улыбаясь, Посидоний хлопнул в ладоши и потребовал еще вина. — Завтра мы увидим лик Колосса, каким его изобразила рука самого Хареса.

                                                                                                             * * *

Но этого не случилось

На следующее утро все гости Посидония встали рано, и Клеобул, уйдя домой после обеда, присоединился к нам вскоре на рассвете. Прошел час, потом еще один, а груз все не приходил. Наконец Посидоний послал мальчика-раба проверить, как дела у  Зенаса.

Через час мальчик прибежал в сад. — Хозяин! Я искал Зенаса повсюду, но не мог его найти.

— Разве он не на корабле?

— Нет. Капитан сказал, что Зенас прибыл туда вчера ночью, когда вся команда уже ложилась спать. В последний раз, когда они видели его, он сидел на ящике и выглядел очень настороженным. Но когда они утром проснулись, Зенаса нигде не было видно.

— А ящик?

— Он все еще там, как и стоял привязанным на палубе.

Посидоний нахмурился: — Это не похоже на Зенаса. Совсем не похож на него. Я должен немедленно отправиться в гавань, чтобы самому узнать, что случилось.

— Мы пойдем с тобой, — сказал Антипатр, и мы все собрались в путь.

                                                                                                             * * *

Раб был прав: Зенаса нигде не было видно. Но кое-какие следы от него остались. На палубе корабля, недалеко от ящика, лежало его перо, а поодаль, среди мотка веревки, лежала его восковая табличка.