Наташа вытянула руки, рыба изогнулась в кольцо и легко соскользнула в воду.
— Один шанс из миллиона, — Лихов носком матерчатой туфли отшвырнул ржавую банку, — что кто-то будет гулять в половине шестого утра, когда море грязное, вода холодная и беспомощные рыбы бьются на берегу. Рыбе повезло.
В этот момент суковатая длинная палка уперлась во что-то твердое. Андрей разгреб сплетение водорослей и увидел большую, красивой фюрмы бутылку. На темно-зеленом стекле сохранилась чудом не отклеившаяся этикетка с замечательным чайным клиппером «Катти Сарк», его острые обводы рассекали волны, и ветер дул в белоснежные паруса. На дне бутылки что-то лежало. Записка? Лихов отвернул белую пробку с гербом, из узкого горлышка выскользнула отсыревшая бумажная трубочка. Он развернул ее и прочел: «Вася-\- Маша=дураки!» Лихов отшвырнул бутылку, она покатилась к воде. Набежал неизвестно откуда взявшийся вал и с негодованием вынес бутылку в вязкую грязную жижу, застоявшуюся и издающую дурной запах.
В конце пляжа громоздилась «скамейка»: старая дверь, положенная поверх бетонной плиты. Плита была толстой и короткой. Они сели. Наташа провела рукой по шероховатой поверхности бетона и сказала:
— Как цементный гроб, в котором нашли Барнса, да?
Море. Влажный песок. Безлюдье. Правда, волнорез был не из старых покрышек и не летел желто-зеленый воздушный шар, а в остальном похоже. Наташа думала, что не очень бы удивилась, подойди к ней человек со словами: «Я из береговой охраны. У нас тут нефть разлилась. Но дело не в этом. Хочу предупредить вас. Не купайтесь! Очень много акул. Вообще-то они никого не трогают, больше болтовни, но сегодня они не в себе».
— Акулы сегодня не в себе, — вырвалось у Наташи.
Лихов посмотрел на нее и ничуть не удивился. Он думал
примерно о том же: «Акулы. От них жди чего угодно».
— Недавно на Кубе, — сказал он, — в бухте Вита, на северо-восточном побережье, поймали невиданных размеров акулу: десять метров в длину и весом в шесть тонн. Ее вытаскивали на берег два трактора и грузовик.
Он вспомнил записку из бутылки с белоснежным парусом и пожалел, что на ней не были написаны такие слова: «Акулы-\-Мерзавцы-\-Те, кому на всех наплеватъ-\-Озлоб-ленные тупицы=Дураки!» Потом он решил, что акулы, в сущности, ни. при чем. Они такие, как есть, такими их создала природа. Акулы эхе не кричат на каждом шагу, что они самые добрые, самые свободомыслящие, самые гуманные и ничего не желают так сильно, как счастья своим блиэхним. Акулы не хотят казаться лучше, чем они есть, а кое-кто хочет.
— Блок полый внутри? — Наташа постучала пяткой по бетону.
— Не знаю. Во всяком случае, в нем никого нет. Мы, слава богу, живем далеко от тех мест…
«Привязалась к нему — жуть! Не думала, не хотела, боролась. Ничего не выходит. И пускай. Не отказываться же от чего-то хорошего только потому, что когда-нибудь хорошее превратится в плохое. А если не превратится? Не превратится назло всему: здравому смыслу, эхитейской практике, советам посторонних…»
— Наши отношения на подъеме? — она прижалась к нему.
— Скорее да, чем нет.
— Мы не будем их гробить? Сами?
— Не будем. Гробить не будем, а там — как повезет.
О СОБЫТИЯХ 20–27 ИЮЛЯ 1980 ГОДА
«Харт что-то знает, но говорить не хочет». Элеонора напряженно всматривалась в дорогу. Внезапно стемнело, а галогеновые фары ее машины — удобные штуковины, — как назло, разбили вчера мальчишки. Горели только подфарники.
«Уиллер — это нечто. След. Конкретная информация. Снова пойду в архив. Теперь есть за что зацепиться. И еще. Надо сделать то, о чем договорились с Дэвидом. Сделать непременно, не откладывая в долгий ящик. Сразу же после приезда из архива. Настоящая фамилия — сокровище. Подарок судьбы».
Но они — те, кто послал ночного визитера в мотель, — знают о ее первой поездке в архив. Появись она там, могут возникнуть непредвиденные осложнения. Она под постоянным наблюдением. Надо послать кого-то вместо себя. Кого? Это должен быть неглупый, владеющий собой в сложных ситуациях человек, которому можно доверять.
Странно: если вам понадобилось найти в вашем окружении неглупого человека, которому вы доверяете, выбор окажется столь скудным, что вы удивитесь. Провести вечер, говорить ни о чем, обсуждать безобразное поведение той или того — для таких славных дел у каждого из нас масса партнеров. Но когда вам нужен неглупый, сдержанный и приличный человек для серьезного дела, выясняется — это необыкновенная редкость. Кто? Кто может быть таким человеком?
Джерри! Конечно, Джерри. Максимально, что он может потребовать взамен, да и то в наиделикатнейшей форме, — возможности заехать, случайно задержаться, ну и остаться со всеми вытекающими последствиями. Ничего страшного. Бывший муж. Неплохой парень, даже хороший. Не получилось совместной жизни. Ну и что? Каждый из нас, взятый порознь, совсем не плох. Совсем. К тому же выбора нет. Больше довериться некому. Есть пара приятелей из других сыскных агентств, но обратиться к ним — значит ввести их в курс дела, возможно, втянуть в серьезные неприятности, да и с оплатой может возникнуть неразбериха. Как бы хорошо они ко мне ни относились, не будут же они тратить свое время просто так. У них тоже своя жизнь. Свои хлопоты, свои проблемы. Дети, которым надо казаться любящими отцами. Жены, которым надо казаться преданными мужьями. Любовницы, которым надо казаться или беззаботными жуирами, или несчастными, непонятыми мужьями, или чем-то средним, но непременно обаятельными, щедрыми и умирающими от любви.
Итак, Джерри. Он вполне сойдет за какого-нибудь университетского профессора, которому понадобились документы кампании на Тихом океане. Университетскому профессору может понадобиться^ все что угодно: сведения о причастности Луны к биоритмам человека; данные о том, что Улан-Батор передвигается на юг на два-три дюйма ежегодно; координаты гибели «Титаника» 15 апреля 1912 года в четырнадцать часов двадцать минут — и все это никого не удивит. Джерри затребует документы, имеющие отношение к авиачастям на Окинаве в конце войны. Не так уж сложно. Посидит над списками личного состава. Узнает, где и когда служил офицер по фамилии Уиллер, тем более что он не строевой офицер, не технический специалист, а врач. Не так уж много их было. Непременно выпишет несколько фамилий тех, кто сталкивался с ним. Чем больше будет таких фамилий, тем лучше. Хорошо, если удастся раздобыть в архиве сведения об их местожительстве. Если это сложно, Элеонора, конечно, достанет другим путем адреса интересующих ее людей. Потом придется встретиться с теми из них, кто чем-то подаст надежду на большую информацию. Такова первая фаза плана. Вторая фаза должна начаться вслед за первой. И тут не обойтись без мистера Лоу. Идея ее. Услуги, от которых невозможно отказаться, — его.
Миссис Уайтлоу покинула машину, обошла ее, проверяя, хорошо ли заперты дверцы, и направилась к дому.
Дочка бросилась ей навстречу, прижалась горячими губами к щеке. Несколько слов няне, и девушка удалилась.
Элеонора приготовила ужин. Делала она все быстро. Развернула прозрачный целлофан, вынула из плоского полистиролового контейнера две отбивные котлеты, и через несколько минут они, пышные и вкусно пахнущие, лежали на расписанных пастельными тонами тарелках: купцы в старинной гавани сходят с трапов старинных кораблей. Ей, конечно, пришлось внимательно следить за тем, как Нэнси управляется с ножом и вилкой, отвечать на какие-то ее вопросы, но из головы не выходил Барнс.
Барнс. За что его?.. Почему он сменил фамилию? А может быть, Харт и Розенталь — тоже? Она сделала такую крупную ставку на судьбу этих троих в деле Лоу, что даже выпустила из виду обстоятельства покушения на него. Прямо скажем, необычные обстоятельства. Следов так и не было, если не считать куски штукатурки, отбитые от потолка в том месте, где смертельно напуганный хозяин стрелял по чудовищному пауку и убийце в маске. Когда Элеонора заезжала к Дэвиду в последний раз, они и обговорили некий вариант, на который миссис Уайтлоу возлагала большие надежды.
