— Вот это работа, — медленно проговорил Харт, — изолировал пятно — и попивай пиво.

Он чувствовал себя прескверно. Конечно, в цементном гробу может оказаться кто угодно: мелкий жулик, рэкетир букмекер, просто человек, который на свое несчастье видел то, чего видеть не следовало. Однако Харт не сомневался: они найдут Барнса.

— Давайте, ребята, давайте! Вскрывайте этот дьявольский ящичек! — прикрикнул он, сдвигая фуражку на затылок.

Молотки взревели с удвоенной силой. Генератор, размещенный в задней части семейного фургона «Пежо-504», надрывался. Над головой медленно проплыл желто-зеленый монгольфьер и, поднимаясь все выше и выше, ушел к горизонту.

Как здорово оказаться бы на этом номере 423СВ, высоковысоко, покачиваясь в волнах ветра, думала Элеонора. Далеко внизу останутся Харт, раскаленный песок, бензиновый угар, генератор, грохот молотков и, главное, отвратительный прямоугольный кусок бетона, из которого двое полицейских с блестящими от пота спинами вырывают все большие куски, подбираясь к ужасному содержимому. И еще она подумала, что хотела бы видеть в гондоле, возносящейся ввысь, пожалуй, единственного человека. Кого? Дэвида Лоу. В этом она боялась признаться даже себе. Ничего удивительного. Элеонора в полном объеме прослушала курс: жизненные разочарования — и сдала экзамен. Другое дело, успешно ли сдала?

— Ах ты, черт, — смущенно проговорил доктор Кейси, которому попала в глаз песчинка от цементного гроба.

— Хватит, хватит копаться! — прикрикнул Харт. В этот момент блок треснул пополам. Из него высунулась — пет, выпала! — нога.

Элеонора отвернулась.

— Господи, — только и услышала она возглас кого-то из полицейских, то ли Кемпбелла, то ли О’Лири. Их голосов она не различала.

— Господи, — повторил голос, и все стихло. Лишь от берега доносилось тарахтенье каких-то механизмов, которыми орудовали люди из береговой охраны.

Элеонора почувствовала у локтя чью-то руку. Харт.

— Как в фильме о сицилийской мафии, — пробормотала она. — И море рядом.

— Только вонючее море, с нефтью, — хрипло буркнул Харт.

От небольшой песчаной косы дугой тянулся плавучий волнорез из старых автомобильных покрышек. Он блестел в лучах неистового полуденного солнца. Волны набегали на черную резину и скатывались вниз, сотни шин колыхались из стороны в сторону, и казалось — в воде плещется гигантская змея.

— Сложите все вместе, — произнес голос доктора Кейси. — Вот так.

Миссис Уайтлоу, превозмогая себя, повернулась. Ей предстало страшное зрелище: на песке лежал расчлененный труп со следами запекшейся крови на ужасающие обрубках.

Доктор Кейси раскрыл баул, вынул ватный тампон, смочил его жидкостью со специфическим запахом и поднес Элеоноре.

— Спасибо, — еле прошептала она.

— Вы очень побледнели, — кивнул Кейси и повернулся к Харту. — Идентифицировать труп пока невозможно. Нет ни рук, ни головы. Без них что-то утверждать не просто.

Джоунс грыз ноготь. О’Лири открыл рот и шумно дышал. Кемпбелл смотрел себе под ноги.

— Переверните его, — бросил Кейси.

— Не могу, — выдавил О’Лири.

Доктор недоуменно посмотрел на него, как будто что-то вспоминая, подошел к телу и легко перевернул его на спину.

Харт увидел на бедре большое красное пятно, почти такое, как было па щеке у Барнса. Бедняга. Когда-то они вместе купались в океане. Давно. Еще на войне. Он прекрасно запомнил это пятно. Харт стиснул зубы. Ну и сволочи.

Начальник полиции с жалостью посмотрел на О’Лири — тот был совсем мальчишкой — и, обращаясь к нему, сказал:

— Поди принеси пластиковый мешок, непрозрачный, с металлическими ушками…

Доктор Кейси с помощью Кемпбелла упаковал тело. Мешок положили в фургон. Под навесом остались лишь бесформенные куски бетона.

Элеонора пошла к морю. Она держала туфли в руках, песок был теплым, ветер ласковым и прохладным. Там, где песок пляжа и морская вода встречались, маленькие пенные волны щекотали ступни. Как несколько дней назад, когда она купалась и появился человек в синей фуражке. «Все, как тогда… море необыкновенно красивое. Барнс, надо же так…» — проносилось у нее в голове.

— Миссис Уайтлоу, — услышала она и повернулась. Рядом стоял Харт. — Что будем делать?

— Вы о чем? — удивилась она.

— Да так. Вообще. — Харт тяжело опустился на песок.

По берегу шел какой-то человек. Поравнявшись с ними, он дружелюбно кивнул и спросил:

— Надеюсь, купаться не собираетесь?

— Почему бы и нет? — рассеянно ответил Харт.

— Акул тьма! Столько этих тварей давно не видел. Вода вокруг них так и кипит. Совершенно озверевшие, как будто запах крови почуяли. А это всего лишь нефть пролилась.

Элеонора и Харт посмотрели друг на друга и поняли, что подумали об одном и том же: куда делись руки и голова.

— Купаться в вашем бензине не собираемся, — процедил Харт, — так что не волнуйтесь. Большая утечка?

— Нет, — мотнул головой человек. — Совсем немного.

— Знаю я ваше «немного». То-то вас там столько, — подытожил Харт. — Развели грязищу. А кому охота нырять по уши в дерьме?

Парень повернулся и пошел назад. Они молчали еще минут десять, потом Харт поднялся.

— Может, хватит?

— Что — хватит? — решила наконец добиться определенности Элеонора.

— Может, хватит морем любоваться, — уклонился

Харт. — Поехали?

— Поехали. — Миссис Уайтлоу посмотрела па Харта и уже па ходу спросила: — Почему вы сделали вид, что фамилия Уиллер вам неизвестна?

Харт остановился, внимательно посмотрел на миссис Уайтлоу и совершенно невозмутимо ответил:

— А почему вы решили, что я сделал вид? Эта фамилия мне действительно неизвестна.

— Введите, — говорит полковник, — не думаю, что он будет запираться, а впрочем…

Двое вводят высокого тощего мужчину с оттопыренными ушами и по-детски обрезанной косой челкой.

— Садитесь, — не поднимая головы, замечает полковник.

Вошедший садится, острые колени торчат в разные стороны. Он сжимает кулаки, чтобы унять дрожь.

— Вы наделали много ошибок, Кот. Непростительно много! — Полковник смотрит прямо в глаза скучающим телезрителям, и те видят, что у него доброе, чуть усталое лицо.

— Так уж и много, — кричит из глубины холла какой-то мужчина. — Совершеннейшая чушь! Давайте «Очевидное-невероятное». Невозможно смотреть такую галиматью.

— Не нравится — не смотрите! Очень милый полковник, — отвечает женский голос.

В холле темно, поэтому множество анонимных смельчаков сразу же принимают участие в дискуссии.

— Хорошо, хоть не хоккей, — вздыхает еще одна женщина, — где какой-то Прессинг идет по всему полю…

— Чем вам хоккей-то плох? — возмущенно парирует мужской фальцет. — И хоккей им плох, и дюдики не подходят. Нормальный дюдик. Чего еще желать? Полковник есть? Есть. Седой? Седой. «Беломор» курит? А как же. Пара блондинок мелькала? Мелькала. Три погони, четыре перестрелки, две очные ставки и шесть допросов. Чего еще надо?

— Пойдем, — шепчет Наташа.

Они поднимаются.

На улице свежо. Ветер с моря. Впереди на выдающихся далеко в море бетонных мостках светится гирлянда разноцветных лампочек. Они подходят к мосткам. В самом дальнем их конце, на скамейке, почти нависающей над морем, одинокая фигура. Женщина сжалась, порывы ветра развевают длинные светлые волосы.

— Жанна?

— Не знаю. Вряд ли. — Теперь Лихов тянет в сторону от мостков, хотя только что они хотели пройти по ним. Если

там над волнами сидит Жанна, надо будет что-то говорить. Если не она, человек все равно ищет уединения, ему неприятен чей-то шепот над ухом. Может, и наоборот, она надеется, что подойдет кто-то, кого она давно ожидает, положит руки на плечи и скажет: «Я пришел. И ждать-то надо было каких-нибудь десять лет». — «Нет, всего восемь», — поправит она. «Ну, раз восемь, — с ироничным облегчением вздохнет он, — тогда и вообще говорить не о чем».