— Эге! — крикнул Харт. — Бьюсь об заклад, что миссис Уайтлоу голодна! Мой звонок не дал ей поесть. Голодная женщина — ничуть не добрее голодного мужчины, что бы ни думали по этому поводу сами женщины. Принеси-ка нам чего-нибудь, — обращается он к Джоунсу. — Пожуем. И побольше попить. Мой движок вот-вот перегреется. — Харт шлепает ладонью по животу.

Джоунс выходит.

Элеонора видит на столе длинную черную дубинку, которую раньше не видела в кабинете Харта. Он перехватывает взгляд.

— Штуковина Джоунса, — он смотрит на увесистую резиновую палку. Понимает, что Элеонору интересует, не чья, а зачем она здесь. Припоминает, как внимательно всматривалась она, войдя в кабинет, в маленькое бурое пятнышко на рубашке Джоунса. Элеонора — одно слово: женщина — не могла не заметить, что рубашки у Джоунса всегда необычайной чистоты, в отличие от рук. Наверное, это предмет его гордости, тем более ей непонятно, почему сегодня рубашка Джоунса небезупречна. К тому же пятнышко. Нехорошее пятнышко. «Скорее всего, прошедшую ночь Джоунс провел не дома и не смог переодеть рубашку, — думает, наверное, она. — Где мог провести ночь такой человек, как Джоунс? Подруг у него, судя по взглядам, которыми он награждает женщин, нет. В известных заведениях не ночует. Где он был ночью?»

— При каких обстоятельствах бежал Лиджо? — Элеонора видит, что Харт прекрасно понял: она что-то подозревает.

Ока знает, что сейчас он изобразит недоумение. Так и есть.

— Вы о чем? — Харт как будто всецело погружен в размышления о предстоящей трапезе. — Ах, об этом типе! — Перед началом рассказа обер-полицейский Роктауна глубоко

вздыхает. — У дома, в котором он снимал квартирку, я поставил сержанта. Люди, черт их дери, — всегда люди. Сержант уснул в патрульной машине. Продрал глаза — телегн Лиджо нет. У него был задрипанный кабриолет шестидесятого года. Сержант наверх: еще потерял несколько минут, дергая дверь. Вместо того, чтобы сообщить тут же нам. Спустился вниз, поехал, у первой дежурной группы, попавшейся на глаза, спросил, был ли на дороге кабриолет с таким-то номерным знаком. Ответ отрицательный. Наконец этот пентюх понял, что о преследовании не может быть и речи. Нет, чтобы сразу подумать. Кретин! И только после этого сообщил сюда, — Харт грохнул кулаком по столу, — на пульт. Мгновенно перезвонили мне. Подняли всех на ноги. Но время-то уже упущено. Черт его знает, сколько он там продрых, недреманное око! Может — полчаса, а может — два? Будем считать, что час. За час из ближайших аэропортов вылетело три самолета, через городки поблизости прошли два пассажирских поезда. Он мог, скажем, проехать на пассажирском до ближайшего крупного железнодорожного узла и сделать там пересадку, мог сесть на автобус. Сколько их тут раскатывает! Мог на попутку: и на легковую, и на трейлер, там водители иногда от скуки хоть черта посадят, если шофер не трусоват. Времена-то — о-го-го! Чего там распространяться? Ушел с концами, с концами.

Харт нажал кнопку на селекторе и отрывисто спросил: — Что новенького? — Дождался: «Ничего». И зло бросил: — С концами. Я же говорил! — Он скрестил руки на столе и положил на них голову.

Вошел Джоунс. Он нес поднос с сэндвичами и соком. Пятна на рубашке уже не было, но место, где оно недавно красовалось, было влажным от еще не успевшей высохнуть воды или какой-то специальной жидкости.

Харт поднял голову и посмотрел на рубашку Джоунса. Миссис Уайтлоу тоже не спускала с нее глаз. Джоунс виновато улыбнулся и ладонью потер влажную ткань.

— С ума сойти можно, — заорал Харт и резким движением сбросил на пол резиновую дубинку, лежавшую на столе. — Какого черта на моем столе лежит это бревно? Какого черта, я спрашиваю?

Джоунс поставил поднос на стол, нагнулся, поднял дубинку и прикрепил ее к поясу.

— Вы всегда носите дубинку? — поинтересовалась Элеонора.

Джоунс помолчал, вопросительно, как бы желая услышать ответ Харта, посмотрел на него и, поняв, что помощи ждать неоткуда, промямлил:

— Пожалуй, что нет, миссис Уайтлоу.

— Мне тоже показалось, что нет, — согласилась Элеонора. — Сегодня что, какой-то особый день?

— Почему? — удивился Джоунс.

— Как почему? — Элеонора в упор посмотрела на Харта. — Обычно вы не носите дубинку, сегодня она при вас. Значит, день особый?

Джоунс так бурно начал краснеть, что его не спасла даже землисто-серая, нечистая кожа. Харт невозмутимо налил сок и ответил:

— Я велел взять. Предупредил сегодня утром. Все-таки бежал преступник. Мало ли что. Может пригодиться.

В спектакле, разыгранном Хартом, разговор о дубинке был наихудшей сценой. Харт не смотрел в глаза Элеоноре, в голосе его чувствовалась внутренняя дрожь. Он говорил неуверенно, с трудом подбирая слова. Капитан нервничал.

Элеонора не дала ему опомниться и сразу нанесла удар:

— Я-то думала, что, когда бегут преступники, преследователи берут пистолеты, а не дубинки. Я много не смыслю в работе профессиональных полицейских, но всегда думала, что дубинки нужны для избиения беззащитных людей, а вовсе не для ловли бежавших уголовников.

— Вы так думаете? — Харт опрокинул стакан и вытер губы одним из бесчисленных платков.

— Думаю. — Она встала и, лишь оказавшись у двери, спросила: — Машину нашли?

— Нашли, — кивнул Хаит.

— Где?

— У аэропорта Лафайет-2с на развилке семнадцатой й основной.

— Машина на месте?

Харт встал, посмотрел на миссис Уайтлоу и ровным, бесстрастным голосом ответил:

— Машину ‘ отогнали. Сейчас ее осматривают эксперты. Так что вам туда ехать незачем.

— Спасибо.

Миссис Уайтлоу покинула кабинет начальника полиции Роктауна, будучи твердо уверенной, по крайней мере, в трех обстоятельствах: первое — Джоунс прошлой ночью дома не ночевал и 'имел какое-то отношение к исчезновению Марио Лиджо, второе — Харт знает намного больше, чем говорит, и третье — сейчас она поедет в аэропорт.

Элеонора притормозила на развилке, о которой сказал Харт. Рядом с указателем «Аэропорт Лафайет-2с» были видны следы протекторов пикапа, к которому, очевидно, подцепили машину Лиджо. Элеонора подумала: зачем было гнать пикап? Любой полицейский мог бы сесть за руль и доставить машину безо всяких хлопот.

В здании аэровокзала было шумно. Бегали люди в униформе и пассажиры, катили тележки, поднимались и опускались ленты эскалаторов. Здание было небольшим, новым, построенным по последнему слову техники.

Элеонора подошла к окну справочной. За стеклом в зелени какого-то вьющегося растения сидела молоденькая девушка. Через минуту Элеонора знала, что ночью в два тридцать вылетел самолет. Пассажиров село немного: четверо мужчин и одна женщина. Дежурил сержант, который жил в местечке неподалеку от аэропорта.

— Когда он будет дежурить в следующий раз? — спросила миссис Уайтлоу.

— Сейчас позвоню к ним. Узнаю.

Девушка, пабрала номер на клавиатуре, бессознательно придала лицу максимально обаятельное выражение и выпалила в трубку:

— Привет, Джек. Как всегда. Не могу — у меня клиент. Когда будет дежурить Майкл? Завтра с утра? Спасибо. Попьем, попьем. Через часок в кафетерии. Бай.

Она приветливо улыбнулась Элеоноре и проворковала голосом, который обычно предназначался невидимому Джеку:

— Майкл Вебстер. Будет завтра с утра. С восьми. Если он вам нужен позарез, могу дать адрес. Славный парень, — заезжайте к нему. Это недалеко. Дорога красивая.

Элеонора искренне позавидовала девушке: для нее еще все парни были славными, все расстояния близкими, дороги красивыми, а главное — она еще не утратила ту полноту ощущения жизни, что свойственна только молодости и потом бесследно пропадает, даже не предупредив заранее о своем исчезновении.

Девушка не обманула. Майкл Вебстер действительно оказался симпатичным, разговорчивым парнем не многим старше двадцати. Да, он дежурил ночью. Было пятеро пассажиров. Четверо мужчин и женщина. Ее провожал мужчина средних лет. Из четверых трое были пожилыми джентльменами, никак не моложе пятидесяти пяти. Они прибыли заранее, так же как и женщина. А вот четвертый — молодой