Она подошла к креслу, запустила пальцы в черные густые волосы Марио. Он увидел близко-близко руки, покрытые белесо-розоватыми пятнами псориаза, с которым Розалин Лоу с большим или меньшим успехом боролась всю жизнь. Затем перед глазами Лиджо оказались локти миссис Лоу, их сухая, омертвевшая кожа шелушилась, он помнил, как неприятно их прикосновение.
— Мне-то что делать? — грубо спросил Марио. — Может, сейчас самое время смотаться? Харт знает обо мне все. Из парижской штаб-квартиры ему все выдали. Если того, кто влез к твоему отпрыску, не найдут — Харт засадит меня. Не сомневаюсь ни минуты. Вчера я подпоил одного типа из 122
полиции. После третьего виски он мне на ушко сказал: «Слушай, парень! Ты здесь новичок и не знаешь, что в таких городках, как наш, если что-то случается с богатым человеком, — как мистер Лоу, например, — то преступник обязательно должен быть найден. Обязательно. Подлинный или какой другой, более или менее подходящий. Понимаешь, более или менее подходящий. Поломай над этим голову!» Я палил ему еще и спросил безо всякой крутни: «А я? Более или менее подходящий?» Он посмотрел на меня совершенно трезво и ляпнул: «Ты? Ты не более менее, ты самы й подходящий!»
Розалин Лоу прикидывала, на что ей выгоднее настроить Марио. Подтолкнуть к бегству? В этохМ варианте было немало привлекательного: во-первых, сразу же можно отказаться от услуг Элеоноры Уайтлоу, так как всем станет ясно, что преступник — Марио Лиджо. Во-вторых, Харт прекратит свою возню — ему только бы объявить: я нашел конкретного преступника! Харт может попытаться связать ее имя с именем Марио, но тогда Розалин обвинит его в клевете. Скорее всего, до этого дело не дойдет — Харт достаточно опытен и не полезет на рожон, не имея стопроцентных доказательств для обвинения уважаемой гражданки города в связи с подозрительным итальянцем. А таких доказательств нет и быть не может. Кто поверит, что лучшая прихожанка, богобоязненная Розалин Лоу, имеет любовника двадцати пяти лет? Может, кто-то и поверит, но никто не подтвердит. Никто. Что касается услуг миссис Уайтлоу, тут дело сложнее. В ночь на десятое июля миссис Розалин Лоу поняла — у ее сына есть могущественные враги. Уничтожить сына им не удалось на этот раз. По-видимому, сын знает, кто предпринял попытку убить его, и убийцы понимают, что сын осведомлен об их существовании. Значит, они заинтересованы довести дело до конца, чтобы сын не рассказал, кто за ним охотится. Что могло заставить убийц притихнуть? Начало расследования, которое будет поручено удачливому детективу. Поэтому утром десятого июля Розалин связалась с частным детективом Элеонорой Уайтлоу. Что убийцы могут, наоборот, под угрозой разоблачения поторопиться с завершением начатого, очевидно, не приходило миссис Лоу в голову. Конечно, нет: речь же идет о ее сыне.
Прошло несколько дней после событий той ночи, и миссис Розалин Лоу поняла, что, пожалуй, поспешила, поручив расследование очаровательной миссис Уайтлоу, поспешила хотя бы потому, что сын сейчас в больнице, и неизвестно, сколько он там пробудет. Повторное преступление в общественном месте менее вероятно, чем покушение в миогоком-натпом пустом особняке Дэвида Лоу. Бывало, что садовник отпрашивался на пару дней, а Лиззи не могла быть препятствием для убийц. В больнице же много народу, круглосуточное дежурство, к тому же старый идиот Барнс по собственной инициативе часами сидит у' постели сына. Обо всем этом не могут не думать преступники — значит, они будут ждать выхода Лоу из больницы. Л пока? Пока Харт так враждебно настроит детектива, что Розалин Лоу станет в ее глазах злодейкой Роктауна. Одним словом, оставлять Марио в городе было так же опасно, как убирать его из Роктауна. Особенно если учесть, что исчезновение Лиджо будет равносильно признанию его преступником. Зато убийцы решат: преступник найден — они вне опасности. Тогда у них могут отпасть побудительные мотивы стремиться к скорой повторной попытке.
— Не знаю, что делать, — искренность, столь редкая для миссис Лоу, прозвучала в ее голосе.
— Может, вообще ничего не нужно делать? — с надеждой спросил Марио Лиджо.
Он, как многие, в сложных ситуациях полагал, что если ничего не предпринимать, то можно оказаться в самом выгодном положении. «Конечно, с ним приятно в постели, — думала Розалин, — и все же поразительно глуп. Никогда не думала, что можно сходить с ума из-за мужчины, зная, что он непроходимый дурак. Но раз это случилось со мной — значит, такое возможно».
«Что-то крутит старушка, — размышлял Марио Лиджо. — Наверняка она еще и дураком меня считает. Плевать, конечно, что она там высчитывает в своей башке. Мне нужны деньги. Кажется, все же удалось внушить ей, что вряд ли найдется еще один идиот, который будет цацкаться с ней даже за доллары. Для меня же все происходящее до сих пор — любовь в кредит. Кой черт дернул уехать из Европы? Можно было бы догадаться, что такие высохшие от собственной подлости и похоти порочные старухи скорее расстанутся с жизнью, чем упустят денежки».
— О чем ты говорил Лиззи? — Розалин в упор смотрела на Лиджо.
«Так и есть. Она думает: этот кретин мог выболтать что угодно. Ах ты, моя курочка! — с ненавистью рассуждал Марио. — Почему все и почти всегда думают, глядя на другого: я-то, слава богу, поумнее, чем кажусь! Она решила, что
я дурак, а она бог весть как умна. Откуда что берется!» Вслух же он тихо ответил:
— Я? Только то, о чем мы договорились. Что я твой внебрачный сын, грех твоей молодости, и поэтому я денно и нощно бываю у тебя, моей неутешной матери. Самое удивительное, она верит.
— Верит? Думаешь, искренне?
— Она же не очень расстроилась, когда с твоим сыном случилось несчастье. Мы встретились на следующий день. Посокрушалась немного, для приличия. Даже слезу пустила. Потом сказала: «Наконец, наконец». Я сделал вид, что не понял. Ну, она и прояснила: «Если мистер Лоу умрет, твоя мать», то есть ты, — он ткнул пальцем в Розалин, — «отдаст тебе, любимому сыну, все деньги, и мы сможем быть вместе».
Брови Розалин поползли вверх:
— Смотри, как мудры католические святоши! Где был ее бог, когда она спала с тобой, не осененная святым благословением, одновременно обдумывая судьбу моего состояния? Как вам нравится? — По лицу Розалин пробежала странная усмешка. — Послушай, Марио, может, наша дурочка вовсе не так глупа, как хочет казаться? Не могло ли случиться, что, поверив, будто ты действительно мой внебрачный и любимый сын, она вслед за этим решила, что только Дэвид — препятствие на твоем пути к состоянию? И наша девочка вознамерилась поторопить судьбу, уничтожив Дэвида. А?
Марио Лиджо хотел сказать, что такая возможность кажется ему невероятной. Но он тут же себя поправил: что значит невероятной? Кто, когда и где может точно установить4; что вероятно, а что не очень? Он знал Лиззи Шо чуть более полугода. Что значит — знал? Он приходил к ней, они делили ложе, на кухне она рассказывала ему, что нарожает кучу детей, когда они поженятся. Что значит — знал? Он никогда не спрашивал, кто ее родители, как она попала в город, был ли у нее кто-нибудь до него. Его не интересовало, о чем она думает, когда калитка особняка захлопывается за ним. Его не интересовало, что она испытывает, когда он звонит по телефону и договаривается о встрече. Его не интересовало, что творится в ее маленькой головке, когда он разжимает объятия и откидывается на подушку рядом с ней. Его ничего не интересовало, кроме одной-единственной проблемы: как получить деньги.
Еще там, в Европе, когда ему стукнуло только шестнадцать и женщины стали преследовать его неотступными
взглядами, один из приятелей взял его в Милан. Он но показывал Марио знаменитого собора, театра и недавно выстроенного стадиона, он провез его по самым фешенебельным ресторанам, казино, познакомил с домами самых дорогих куртизанок, напоил винами из старинных погребов, и на вопросы: как называется ресторан? какое это вино? как зовут эту женщину? кто владелец этого игорного дома? — короче, па все вопросы, так и сыпавшиеся из уст Марио Лиджо, приятель отвечал только одно: деньги. Как называется этот ресторан? Деньги! Какое это вино? Деньги! Как зовут эту женщину? Деньги! Может быть, урок, который преподал приятель, был примитивным, но не проявлявший никогда особенного рвения к учебе Марио именно этот урок усвоил на всю жизнь.
