– Знаю, что я был у вас первым мужчиной, – поспешно подтвердил он. – Однако это ни о чем не говорит. С тех пор прошло более двух месяцев. За это время неизвестно, что могло произойти с вами.

– Что вы хотите этим сказать? – холодно осведомилась юная особа, не сводя с супруга глаз. В ней тихо зрел гнев, но она решила, что не позволит ему заметить этого.

– Разве неясно? – раздраженно спросил Оскар. – Впрочем, кто мне даст гарантию, что вы не были в постели с другими мужчинами?

На минуту между ними установилось ледяное молчание. В это время маркиз Бристол со страхом думал: «Черт побери, не перегнул ли я палку? Я вовсе и не сомневаюсь, что ребенок мой. Мне просто хочется испытать ее».

В конце концов губы Гортензии-Беатрис изогнулись в кривую улыбку.

– Не думала я, что семейную жизнь вы начнете со скандала и жуткого недоверия, хотя, наверное, этого и стоило ожидать.

– И почему же? – В его глазах мелькнул почти интерес.

– Боюсь, вам будет нелегко признать своего ребенка, – юная особа заглянула ему в глаза, горевшие черным огнем. – Вы постараетесь сделать все, чтобы унизить и оскорбить меня, но только не признать ребенка. Кстати, это написано у вас на лице.

«Боже мой, неужели это правда? – подумал он про себя. – Мне нужно получше следить за своим лицом. Я не должен быть открытой книгой для своей жены. Надо научиться прятать свои истинные чувства».

– Естественно, солнышко мое, вам не удастся убедить меня в том, что это мой ребенок, – скверно усмехнулся маркиз. – Поэтому не старайтесь напрасно. Лучше скажите честно, чей этот ублюдок, которого я должен буду воспитывать. – С высоты своего роста Оскар воззрился на жену, стараясь по выражению ее лица определить обуревавшие ее чувства.

Однако она, к досаде маркиза, сохраняла полное самообладание. Ее ледяное спокойствие совершенно разочаровало его. И прошло несколько долгих минут, прежде чем Гортензия-Беатрис подняла на супруга глаза, в которых застыли льдинки.

– Заявляю, что ребенок ваш, – тихо, но уверенно отчеканила она. – И хотите вы этого или нет, но я ношу его под сердцем. Мне очень неприятно, что вы боитесь признать своего ребенка.

– Этого не может быть! – вдруг вскричал Оскар. – К вашему сведению, у меня было достаточно женщин, но никто из них не рожал мне детей. Вы это можете понять?

– Ну и что же? – возразила леди Ландор. – Или вы хотите мне сказать, что вы вовсе не способны иметь детей? – В ее глазах читался откровенный ужас.

– Вот именно, солнышко мое, – усмехнулся он, пристально глядя на жену. – К слову, я бесплоден. В этом уверял меня наш семейный врач, оперировавший меня в детстве.

Гортензия-Беатрис едва не лишилась чувств от услышанного известия. Вдруг ее осенило, что в этом случае маркиз имел все права усомниться в ней. Проклятие, какая чудовищная несправедливость! Как теперь доказать ей, что ребенок действительно от него?!

– Вернее всего, с тех пор что-то изменилось в вашем организме, – попыталась оправдаться юная особа. – Следовательно, сейчас вы способны иметь детей. Лучше подумайте об этом, чем категорически отвергать очевидное. Я и впрямь ни с кем не была после той брачной и единственной ночи.

Пропустив мимо ушей ее жалкое оправдание, маркиз Бристол снова напустился на жену:

– Я не хочу быть рогоносцем, милочка. Поэтому лучше скажите, чей это ребенок.

– Перестаньте одно и то же спрашивать, милорд! – взорвалась леди Ландор. – Как вы смеете сомневаться во мне?! Признайтесь откровенно, что вы хотите нарочно оскорбить меня своим недоверием, желая причинить мне боль.

– Ничего подобного. – Его черные глаза не отрывались от ее лица. – Ну хорошо, – вдруг согласился он. – Свершилось чудо! И теперь я могу печатать детей. Однако мы с вами так мало занимались любовью, что это вряд ли возможно.

А про себя он думал: «Боже милостивый, выходит, она способна плодить детей, как кошка, если успела забеременеть с первого раза в те краткие, но волшебные минуты соития. Поэтому мне, наверное, придется вести аскетический образ жизни, чтобы моя жена не рожала каждый год по младенцу».

Однако Гортензия-Беатрис, несколько озадаченная, возразила:

– Кстати, мне так не показалось.

– А что же вам показалось? – тотчас поинтересовался Оскар, загадочно улыбнувшись.

– Ничего! – холодно отрезала юная особа, отступая от супруга на шаг назад. – Вы становитесь чересчур нескромным, милорд.

Маркизу Бристолу не понравилось, что она отстранилась от него. И потому он жестко спросил:

– Интересно, для кого вы переодевались крестьянкой. Скажите мне честно!

Застигнутая врасплох, Гортензия-Беатрис смущенно молчала. Судя по тому, как забегали у нее глаза, он был недалек от истины. И его предположения наверняка окажутся верными.

– Неужели вас мог увлечь простолюдин? – пошло усмехнулся Оскар Ландор, дерзко окинув стройную фигуру жены взглядом.

Юная особа не отвечала, теряясь в догадках, как ее супруг мог узнать об этом. Даже ее отец ничего не знал, если предположить, что он рассказал все ему. Нет, скорее всего, маркиз сделал собственный вывод.

Догадавшись, что новоявленная маркиза не хочет говорить правду, Оскар снова бросил:

– Уверен, вы наверняка за кем-то гонялись, если нацепили на себя крестьянский наряд в тот день, когда встретились со мной. Не так ли, милочка? Ну, давайте сознавайтесь! Я хочу все знать.

Гортензию-Беатрис, слушавшую нападки ревнивого супруга, внезапно осенило, как убедить его, что он вовсе не рогоносец. По всей видимости, ей следует пустить в ход свой шарм. И она с обворожительной улыбкой наконец разомкнула свои уста.

– Явно вы дико заблуждаетесь, милорд. Откровенно говоря, вы были моим первым мужчиной и, надеюсь, будете последним.

Прошло несколько долгих томительных минут, прежде чем она дождалась ответа. Вне всякого сомнения, Оскар обдумывал ее слова. Вскинув голову, Гортензия-Беатрис смотрела ему в глаза, умирая от страха.

– Признаться, я приятно удивлен, леди Ландор. – Горящие глаза супруга, похоже, обожгли ее. – Вы действительно говорите правду?

– Ну конечно, дорогой супруг. – Ее глаза были по-ангельски чисты и невинны. – Не хочу, чтобы вы считали меня лгуньей.

В мгновение ока маркиз кинулся к жене и сжал ее в объятиях.

Потом он с радостью воскликнул:

– Весьма рад, что я был у вас единственным мужчиной. Более того, я в восторге, что у меня скоро родится наследник, – и впился в ее яркие губы, не тронутые помадой, жарким поцелуем.

От неожиданности юная особа потеряла дар речи и безвольно позволила супругу целовать себя. Хотя Гортензия-Беатрис помнила его поцелуи, но этот поцелуй был до того обжигающим и сладострастным, что у нее сразу же закружилась голова. И она едва не упала, но Оскар держал ее крепко в объятиях. Казалось, поцелуй мужа на сей раз высекал из ее груди искры желания, а его возбуждающий язык, умело просунутый ей в рот, едва не довел неискушенную особу до умопомрачения. И Гортензия-Беатрис, не ведая того, что делает, быстро откликнулась на его призывный язык. В мгновение ока супругов охватил чувственный пожар.

Когда же поцелуй неожиданно оборвался, Гортензия-Беатрис с трудом переводила дыхание, не понимая, что случилось с ней, когда муж целовал ее. Но как только леди Ландор пришла в норму, она подняла на маркиза серебристо-серые глаза, в которых горел неугасимый огонь. И в следующее мгновение юная особа, сверкнув серебром глаз, насмешливо спросила:

– Вы что, нанесли мне визит, чтобы только узнать, ваш ли это ребенок?

– Вовсе нет, – живо возразил Оскар. – Я пришел пригласить вас на торжественный ужин, накрытый в столовой, в честь вашего приезда. Соблаговолите пройти со мной туда, дражайшая моя.

Сердце Гортензии-Беатрис учащенно забилось. Боже мой, она наконец-то дождалась от супруга желанных слов.

– Благодарю вас, – отозвалась она. – Очень мило с вашей стороны отметить мой приезд.

Маркиз внезапно осознал, что если он будет с женой всегда ласков, то непременно сломает ледяной панцирь, в который она заковала себя. Оскар улыбнулся и повел Гортензию-Беатрис в столовую.