Рафаэль качает головой в сторону и опускается ниже, его глаза буравят меня.

— Я уже принял несколько. Но если это поможет тебе меньше волноваться, я приму их снова.

— Не думаю, что лекарства помогут, — выдавливаю я, завороженная опасным блеском в его глазах.

— И я не ожидал, что ты будешь беспокоиться о моем самочувствии.

— Конечно, беспокоюсь! Мы находимся практически в глуши. До поместья не меньше получаса езды. Как ты собираешься вести машину в таком состоянии?

— В каком состоянии?

— Истекая кровью! — кричу я, пока в уголках моих глаз собираются слезы.

— Я справлюсь, даже истекая кровью, vespetta.

С моих губ срывается разочарованное всхлипывание. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, затем хватаю его за руку и трясу.

— Как ты можешь быть таким спокойным? Ты же ранен! Что, если у тебя будет шок? Или сильная кровопотеря? Я не знаю, как оказывать первую помощь, Рафаэль! А что, если мне нужно будет отвезти тебя в дежурку, а ты потеряешь сознание? Я даже не знаю твою группу крови! Или есть ли у тебя аллергия на лекарства. Что, если…

Рафаэль прижимаются губами к моим. Как обычно, когда он целует меня, я забываю обо всем, кроме него.

— Ты можешь сесть за руль, — бормочет он мне в губы. — Или мы можем сесть в машину, и ты оседлаешь мой член. И ты убедишься в том, что моя кровь перенаправлена в другое место.

Я прикусываю его нижнюю губу. Сильно. Затем заставляю себя разорвать поцелуй.

— Ключи.

Глаза Рафаэля сужаются в ухмыляющиеся щелочки, пока он достает ключи из кармана и кладет их на мою протянутую ладонь. Я забираюсь на водительское сиденье и тянусь к рулю. Но он и педали, похоже, находятся в другом часовом поясе.

— Эмм… Где… — начинаю спрашивать я, но уже скольжу вперед.

— Вот, — говорит Рафаэль, держа переключатель на внешнем крае основания сиденья. — У меня нет дополнительных подушек, — продолжает он, нажимая на другой регулятор, чтобы поднять сиденье, — но впредь я позабочусь о том, чтобы они были в машине.

— Подушки?

— Да. — Он обходит машину и садится с пассажирской стороны. — С дополнительными подушками тебе будет легче видеть из-под руля.

Я качаю головой. Сицилиец только что дразнил меня?

— У тебя есть GPS? — спрашиваю я, заводя двигатель. — Я не могу найти дорогу по этим чертовым извилистым грунтовым дорогам.

— Мне нравятся извивающиеся грунтовые дороги. Одна из основных причин, по которой я обожаю район Таормины в том, что здесь не так много автомагистралей.

— А что плохого в хорошем шоссе?

— Они портят пейзаж.

Я украдкой смотрю на него краем глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Странно.

В моей голове мгновенно срабатывает сигнализация.

— Что не так?

— Я еще никогда никому не давал водить свою машину.

— Почему?

— Как уже говорил, я не люблю, когда трогают мои вещи. Это касается и моих машин. Моей одежды. — Он включает GPS, затем встречает мой взгляд. — Моей кровати.

Прикусив нижнюю губу, я быстро смотрю на дорогу перед нами. Я ношу одежду Рафаэля с тех пор, как приехала сюда. На самом деле, он приложил немало усилий, чтобы заставить меня носить только его одежду в течение нескольких дней после моего приезда. И все это время я спала в его постели.

— Почему? — спрашиваю я.

— Потому что много лет назад я потерял всё, что у меня было, и у меня нет ничего, что можно было бы назвать моим. Всё, что я имею сейчас, я добыл кровью и потом и при этом пожертвовал большей частью души. — Легкий ритм его слов меняется, и тон становится более резким. — Я не готов делиться тем, за что мне пришлось заплатить своей душой, Василиса.

— Но ты делился ими со мной.

— Да. — В уголках его игривых глаз появляются морщинки. — Потому что ты тоже моя.

Это такая шовинистическая фраза. Но вместо того, чтобы потревожить меня, его чувство собственничества посылает приятное тепло в мою грудь. От его слов я таю. Боже, помоги мне. Я нахожусь в нескольких мгновениях от того, чтобы свернуться калачиком у него под боком и мурлыкать, как счастливый котенок.

— Я не твоя, — бормочу я и сворачиваю на главную дорогу. — Из-за потери крови ты бредишь.

— Значит, будешь моей. — Рафаэль открывает бардачок и достает пачку сигарет.

— Да что с тобой не так? — Я таращусь на него.

— Что?

— Курение может увеличить вероятность кровотечения, а также повлиять на заживление раны, вот что. — Я вырываю пачку у него из рук и бросаю ее в открытое окно.

— Ты ведь понимаешь, что если я умру, ты сможешь вернуться домой? — Он кладет теплую ладонь мне на бедро, на голую кожу в разрезе моего платья. — Знаешь, я живо представляю себе твое прекрасное обещание о том, где собаки будут грызть меня и обгладывать мои останки. Это, пожалуй, самая интригующая угроза смерти, которую я когда-либо получал.

Я крепче сжимаю руль и не свожу глаз с дороги. Он прав. Если его не будет, я обрету свободу. Такая возможность даже не приходила мне в голову. На самом деле, одна мысль о том, что с ним может случиться что-то плохое, вызывает ощущение тяжести в желудке.

Я сильнее нажимаю на педаль газа.

Рафаэль скользит рукой по моему бедру, затем поднимает выше.

— Ммм… Я и не знал, что быть пассажиром так приятно.

Кончики его пальцев слегка касаются моего лобка под трусиками.

— Рафаэль. — Я втягиваю дрожащий воздух. — Я веду машину.

— И ты отлично справляешься. — Еще одно нежное поглаживание, и давление его пальцев усиливается. — Как тебе внедорожник?

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, и я едва не съезжаю с дороги, слишком близко подойдя к придорожному барьеру.

— Ощущение, будто управляешь танком. Я предпочитаю машины с более низкой посадкой.

— Хорошо. Я закажу для тебя спортивный кабриолет.

— Я не хочу, чтобы ты покупал мне машину! Пожалуйста, убери руку.

— Нет. Не уберу.

Его прикосновения становятся все более уверенными, а давление усиливается. Несмотря на тонкое кружево, которое мешает прямому контакту кожи, его ловкие пальцы проникают в мои складочки. Шершавая ткань на моей чувствительной коже лишь усиливает мою реакцию. Навигатор сообщает, что до поместья осталось менее пяти минут. Но я не смогу оставаться в сознании так долго, если он продолжит свои нежные ласки.

— Я остановлю машину, — задыхаюсь я.

— И позволишь мне истечь кровью до смерти? У меня внезапно появилось головокружение. — Быстрым движением он отодвигает трусики в сторону и вводит в меня палец. — Ты вся мокрая, Василиса.

Я задыхаюсь, едва не потеряв контроль над проклятым автомобилем. Его большой палец обводит мой клитор, сладкая мука заставляет меня хныкать. Мои ногти впиваются в кожу руля, когда я сжимаю его сильнее. По моим нервным путям пробегают разряды электрического тока, пока Рафаэль продолжает настойчиво дразнить мою нежную плоть. Медленные движения внутрь и наружу, затем еще более энергичные. А потом он меняет угол наклона запястья и проталкивает палец глубже.

— Мы сейчас разобьемся. — Мои внутренние стеночки спазмируют. Я сойду с ума, если он не прекратит.

В конце дороги показалось поместье. Я собираю остатки здравомыслия и самообладания в кулак и сосредотачиваюсь на железных воротах, которые слишком медленно открываются. Мы врежемся в эту дурацкую штуку. Я нажимаю на клаксон, как сумасшедшая, которой, очевидно, являюсь в данный момент.

«Мазератти» проносится сквозь зазор в считанных дюймах от ворот и шокированного охранника. Моя вагина плачет в сладчайшей агонии, а Рафаэль продолжает свои ласки, вытаскивая палец почти полностью, только чтобы ввести его еще глубже.

Когда мы подъезжаем к дому, я уже настолько выбилась из сил, что едва успеваю нажать на тормоза. От толчка мое тело подается вперед, насаживаясь на палец Рафаэля. Перед глазами вспыхивают белые звезды, когда я кончаю на его руку.

Воздух с хрипом выходит из моих легких. Все, что я могу сделать, — это держать руль в смертельной хватке, когда Рафаэль наконец убирает руку и начинает расстегивать брюки.