В помещении конкретно, воняло.

А зная Констанцию, с манерами полными благородства, я прекрасно понимала, что тетка голодала с вечера и старалась быть учтивой, хотя внутри себя желала изгнать гостя взашей.

Этого собутыльника матери я прекрасно знала. Краснощекий мужик, с впалыми скулами и фиолетовым носом, любил компанию моей нерадивой родительницы. Нашли они язык, конечно, благодаря спиртным излияниям.

Обычно Андрон, не мог связать и пару слов. Быть может, он притянул женщину к себе, но в моменты недопития, был агрессивен, посему Констанция, старалась не связываться.

Вообще, было странным увидеть его одного. Обычно мать собирала в кухне, размером с кладовку по несколько человек, пока меня не было дома.

Я страшно устала и тратить драгоценные минуты на деликатные беседы, было сверхглупым действом, посему я просто схватила Андрона за шею.

– Ты что творишь? – промычала мать, фокусируя на мне свои поплывшие глаза, – оставь моего друга в покое!

Андрон ей вторил мычанием, но сделать ничего не мог.

Что есть сил, я толкала его по узкому коридору. Он мычал, я молчала, не в силах даже злиться.

Товарищ матери вылетел за дверь. В след ему полетела его истоптанная обувка.

Оказался культурным. Снял ботинки в гостях!

Захлопнув дверь с раскатом, я повернулась, тут же столкнувшись со взглядом Констанции.

– Где твои манеры, Розалинда?

– Остались в Илире, тетушка. Хотела бы добавить, что твоя манерность не шибко помогла выпроводить засидевшегося гостя вовремя.

Пройдя на кухню, я тут же столкнулась с матерью.

Кофта с аляповатыми аппликациями желтого цвета и юбка, создавали странный дуэт. Из-под подола торчал тяжелый протез, собранный из кучи железок и мелких проводов. Ненароком, у меня защемило грудь.

Я бы многое отдала, чтобы купить матери легкий и современный, но пока не видела возможности.

Отмахнувшись от тяжелых мыслей, я залезла в холодильную камеру, чтобы налить себе прохладной воды. Уже в восемь утра было душно.

– Ты не имела никакого права, выгонять Андрона, – просипела мать.

Жадно сделав несколько глотков, я покосилась на нее.

Ее волосы, когда-то пепельные и очень красивые, походили на пыльное спутанное гнездо. Под глазами темнели круги, а нос был в фиолетовых жилках.

Я не была на нее похожа. Только цвет волос и все.

Ростом мы были разные и комплекцией тоже.

– Это мой дом, я плачу за его аренду, посему, имею полное право выбирать, кто будет сюда приходить, – не церемонясь произнесла я.

– Она права, – поддакнула Люси.

– А ты замолчи, – проскрипела Изабелла, уронив лоб на руку. К ней тут же подошла Кони.

– Тебе стоит отдохнуть, дорогая, – мягко произнесла женщина, – скоро тебе будет лучше.

– Да мне и так неплохо, – еле волочащимся языком, выдала мать, дергая пальцами ополовиненную рюмку. – Ты купила мне бранди, дорогая?

Нога болит так, что это единственное, что мне помогает. Протез так тяжел, что нету сил его таскать.

Мать, по привычке, всегда давила на жалость, выискивая мои пробелы.

Ее слова, хоть и сказанные, в нетрезвом состоянии, резанули меня, но я сдержала лицо.

Как раз Констанция, помогла подняться женщине и под нечленораздельное мычание, отвела ее в комнату. Вместе с ними, потащилась и Люси.

Открыв маленькое окно, я впустила сухой воздух внутрь, пытаясь изжить алкогольные пары и мечтая о аппарате свежего, концентрированного воздуха, который мог создавать в помещении приятную прохладу и легкие ароматы.

Зайдя в свою коморку, которую было сложно назвать комнатой, где возле окна стояла узкая кровать, рядом стул, использованный мной в виде тумбы и впихнутый в узкую нишу старый шкаф, где расположились, к слову, аккуратно, мои немногочисленные вещи, я уставилась не на что иное, как на кровать, немного напрягаясь.

Покрывалом служило что-то странно-напоминающее вязаную простынь бордового цвета. Сверху лежала подушка, наряженная в зеленую вязаную наволочку.

Напряженно замерев, я рассматривала творчество моей тетушки, распустившее свои длинные щупальца в моем личном пространстве.

Я не понимала теткину любовь к вязанию. Констанция же, мечтала обвязать даже стены, что, собственно, она и делала.

От шерстяных ниток хотелось постоянно чихать и освобождать пространство, но женщина настойчиво делала все наоборот. Она заполняла комнаты одеждой, наволочками, покрывалами, салфетками и всякой дребеденью, называя это созданием уюта.

Может быть, все было бы ничего, если бы не факт, что ее рукоделие было, порой, отвратительным, но, чтобы ее не обижать, приходилось молчать.

– Уютно стало, не правда ли? – за спиной раздались тихие шаги Констанции. Я застыла, стараясь не перейти на крик. – Бордовый так идет этой комнате. Стало так по-домашнему.

«И нечем дышать!» – хотелось добавить мне, но я закусила губу.

Тетушка подошла ближе.

– Выглядит мило.

Сняв ботинки, я развернулась к женщине.

– Устала? Может быть кавы или заварю тебе сушеных трав для спокойного сна?

– Не стоит, – выдавив из себя улыбку я уселась на вязаное покрывало, ощутив колючую грубую шерсть. Констанция замерла, немного поджав губы. Я прекрасно знала это лицо. В глазах назревала обида, из-за того, что я восторженно не похвалила ее труд и старание. – То, что ты сделала, очень красиво, Кони.

Усталость не дала мне поморщиться при браваде из лжи.

– Я так и знала, что тебе понравится. У меня зреют новые идеи. Я черпаю их в старых книгах.

Моргнув, я стянула с себя кожаные штаны, показывая, что ложусь спать. Но тетушка стояла на месте, и вся ее поза говорила о том, что она не завершила до конца свой разговор.

– Нужно Изабелле купить порошки, Розалинда. Сама понимаешь, без них она превращается в странное существо, без намека на разум.

– Они очень дорогие, – выдавила я из себя, моментально считая в уме дополнительные растраты.

– Знаю, но вспомни, в прошлый раз она продержалась почти год и хорошо себя чувствовала. Они помогают, и Изабелла не выглядит как дикое животное, после них. С ними она не поглощает бранди как пустынные девы (верблюд) у водопоя!

– Хорошо тетушка, уверена, в скором времени я смогу купить ей новую партию, чтобы вернуть матушке человеческий вид, но, к сожалению, ты сама понимаешь, что их действие временно. Пока она не встретит какого-нибудь давнего друга, такого же любителя алкогольных паров и вливаний и все не начнется вновь.

– Это все это место, Роза, – горячо произнесла тетка, – если бы мы жили в более приятном, а не в этих каменных джунглях, твоя мать боролась с зависимостью куда лучше и проще. Вспомни ее в Илире! Она не была такой!

Пришлось кивнуть.

– Не была настолько такой, ты хотела сказать тетушка, – перебила я женщину, чтобы закончить утреннюю полемику и спокойно лечь спать.

– Болезнь сыграла свою роль.

– Если это все, Кони, то я хотела бы немного отдохнуть до вечерней смены.

– Но, – промямлила женщина, – думала, поделиться с тобой некими размышлениями, прочитанными в одной из книг.

Мы встретились взглядом. Я медленно дышала, считая до десяти. Тетушка боязливо попятилась.

– В свой выходной день, обязательно послушаю, с полным вниманием.

– Тогда, я пойду, – проговорила тетка, продолжая стоять на месте с таким лицом, будто прощалась со мной навсегда. – Надо бы отвадить знакомых Изабеллы.

Я поднялась с кровати, надвигаясь на женщину.

– Мы обязательно займемся этим вопросом.

– Тогда, хорошего отдыха, дорогая. Если будет холодно, укройся покрывалом. Оно, исключительно согревающее.

Дверь я закрыла резво, сдержав желание раскатисто шарахнуть ей по косяку.

Усталость накатила внезапно, но по закону самой высшей подлости, сон не шел и в добавок ко всему, разболелось тело. Мне скручивало конечности, пока я пыталась улечься как-нибудь по-особенному, чтобы ощущать удобство.

В голове закрадывались пугающие мысли о болезни, накрывающей Гелу как бич, косящий всех подряд. Я хотела надеется, что боль тела связана с усталостью, а не с возможностью в скором времени, потерять какую-нибудь конечность.