Макс, видя это, тоже вылезает из машины.

– Что ты делаешь?!

Сол с жутковатой ухмылкой не обращает внимания ни на него, ни на кого-либо другого, играя с новыми марионетками.

– Ты не можешь поехать вместо нее, парень. Она совершила нечто гораздо более ужасное, чем половина населения того гнилого места, куда мы ее сбросим. Но вот что ты можешь сделать сейчас, так это… – Сол резко поворачивается и бросает на меня испытующий взгляд. – Пристрели ее прямо здесь, в голову, и никому из деревни не придется отправляться с нами на остров еще очень долгое время. Честное слово!

– …Сол! Ты с ума сошла?! – встревоженный голос Макса прорезает тишину.

Сол рявкает в ответ с каким-то напускным удовлетворением: – Что случилось, Макси? Урок должен преподаваться всегда, когда есть подходящий ученик. Я просто учу их жизни. Потому что с этого момента она превратится в ад. – усмехается он, сплевывая на землю.

Давление рук, держащих меня за локти, ослабевает – видимо, другие гончие не настолько привычны к жестокости своего командира, поэтому я в состоянии отойти от них, и они почему-то позволяют мне это сделать. Я неспешно иду на шатких ногах и останавливаюсь прямо перед Зораном. Его голова опущена, пистолет подрагивает в руках.

– Пожалуйста, Зор… Иди домой. – тихо шепчу я, не решаясь подойти к нему ближе. – Позаботься о деревне, своей бабушке, моей маме и Нерилле.

Мои слова что-то разжигают в нем. Зоран внезапно отбрасывает пистолет в сторону, судорожно вдыхает воздух и поднимает на меня обезумевшие от волнения глаза.

– Нет!!! Ты что, не понимаешь?!!! Я не выживу здесь без тебя, ты – моя единственная семья! Без тебя мне конец! – отчаянно взывает он, его по-щенячьи живые глаза наливаются слезами.

Мое сердце сжимается от этого вида. Его слова вызывают у меня горькое оцепенение. Как будто все мое тело подставили под теплый душ и тут же окатили ледяной водой, когда до меня доходит осознание всей ситуации. Я больше никогда не увижу моего милого Зора. Никто не возвращается из изгнания. Я в последний раз вижу его красивое лицо, его добрые и теплые, как солнечные лучи, темные глаза. Я бы отдала сейчас все, лишь бы в последний раз обнять его. Почувствовать привычный аромат лимонной травы, исходящий от его одежды.

– О-о-о! Как сладко, аж блевать хочется! – Сол, сымитировав его интонацию, рявкает на нас. – Картина называется "Две девственницы на распутье"!

В мгновение ока Зоран бросается ко мне и подается вперед, ухватив меня за руку. Он пытается притянуть меня к себе, но Сол пинает его под коленки, заставляя повалиться.

– Ну так что, дурень? Готов пристрелить эту куклу или так и дальше будешь сопли на кулак наматывать и всех здесь раздражать?

Зоран, опираясь на локти, отползает назад, утирая слезы смешанные с пылью на щеках.

– Тогда проваливай с дороги! – Сол закатывает глаза. Упираясь ботинком в грудь Зорана, он беспощадно пинает его в бок, заставляя того перевернуться и скрючиться от боли.

Подобрав с земли пистолет, Сол снова прицеливается в Зорана. Прежде чем я успеваю что-либо осознать, обезумевший гончий посылает пулю в правую ногу Зорана.

– Пес на трех ногах не угонится далеко за машиной. Это бракованный пес, который проведет остаток своих дней в конуре.

Сол поворачивается ко мне лицом с самодовольной усмешкой, от которой во мне все леденеет и закипает в один миг.

– Нет!!! – бессильно закричала я, бросаясь к тому месту, где в образующейся вокруг него луже крови лежит Зоран.

Бросаюсь на колени рядом с едва пришедшим в сознание другом, надавливаю на его кровоточащую рану своей курткой, которую тут же обматываю вокруг его ноги. Другой дрожащей рукой обхватываю его лицо, задыхаюсь и плачу. Мои слезы неудержимо падают на его лицо, бледнеющее с каждым мгновением. Слышу, как Сол матерится за моей спиной, приказывая увести меня, но Макс вмешивается, уговаривая дать мне еще немного времени.

Непослушные холодные пальцы легонько касаются его щеки, бережно вытирая слезы.

– Зор… Ты меня слышишь? – тихо всхлипываю я, лбом прижимаясь к его груди.

– …Дара… Почему не рассказала о письме?… – голос Зорана тихий и болезненный, глаза прикрыты от жестокой реальности. Ослабевшие пальцы дотрагиваются до моей щеки. Я перехватываю их и, не задумываясь, целую кончики его пальцев. Казалось, это самый правильный поступок из всего происходящего.

– …Мы могли бы что-нибудь придумать вместе, – выдыхает он слабым шепотом, застрявшим под тяжестью непролитых слез.

– Я не могла, Зор… Я просто не могла, – с каждым мгновением тяжесть в груди давит все сильнее. Он не должен винить во всем себя. Он должен жить дальше, даже если уже не со мной.

– Я поеду с тобой.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – мягко отвечаю я, исступленно целуя его ладонь. Он надеется вопреки ожиданиям, и это кинжал в мое сердце.

– Они здесь только из-за меня. – я медленно протягиваю руку, поглаживая его воронено-черные волосы. – И не смей специально становиться преступником, чтобы повторить мою судьбу! Я никогда не прощу тебе этого, Зор. Понял?… – я делаю горькую паузу. – Пожалуйста… могу я просить тебя сделать для меня кое-что?

Его глаза трепещут, пытаясь не потерять меня из виду вопреки агонии тела.

– Конечно, – шепчет он. Его ресницы подрагивают, когда он пытается сесть, но поврежденная нога быстро напоминает ему о физических пределах. По его лицу пробегает острая вспышка боли.

Я поспешно помогаю ему опуститься назад, наклоняясь к нему. Наши лбы соприкасаются, и между нами образуется пространство, предназначенное только для нас двоих.

– Береги нашу деревню. Здесь есть и хорошие люди. Ты же знаешь, как устроен наш мир: на десять продажных ублюдков – два порядочных. Так и здесь. Им нужна помощь. Стань тем, кто сможет их защитить. – мои слова едва различимы, но я знаю, что он слушает. – Ты можешь мне это пообещать, Зор?…

Некоторое время он молчит. Его большой палец начинает нежно поглаживать мою щеку – любящий, нежный жест на фоне кошмара наяву. И лишь спустя долгую минуту он наконец нарушает молчание: – …Я обещаю. Но… – он замолкает, сглатывая ком в горле. – Как же я буду без тебя?

Его слова бьют меня по нутру, лишая возможности дышать. Мы достигли того момента, когда откровенность – единственное, что осталось.

– …У нас есть воспоминания, к которым мы можем возвращаться. Никто не сможет отнять их у нас. – переплетаю наши пальцы, борясь с набегающими слезами. – И я всегда… всегда буду рядом, Зор. В твоих мыслях и сердце.

Зоран бросает на меня исчерпывающий взгляд, его глаза переполняются глубиной невысказанных слов.

– Я не хочу жить воспоминаниями о прошлом вместе с тобой, Дар, – хрипит он, слизывая кровь с нижней губы. – …Когда в настоящем… – его голос обрывается, когда он распахивает глаза и фиксирует на мне взгляд с интенсивностью, которая заставляет мое сердце пуститься в дикий галоп, – я не могу дышать без тебя.