— Откуда? Куда? Зачем? — вяло поинтересовался один из них, пока второй демонстративно накинул засов на створки ворот.

— Паломники в храм Первоматери, — ответила Лана.

— Видал я таких паломников, — недоверчиво хмыкнул стражник, — в такой-то броне.

Опытным взглядом он осматривал путников, пытаясь определить не столько, опасны ли они, сколько можно ли содрать с них пару монет. Избалованные постоянным потоком торговцев, стражники Шафтена ожидали, что путники предпочтут откупиться, чем вступать в дискуссию. Но у Ланы денег не было, а Арден слишком устал. Слишком нервным выдался прошлый вечер.

— Отвали, — резко бросил он стражнику, поднимая руку и раскрывая ладонь. Клок тьмы сорвался с пальцев и, обернувшись птицей, растаял в воздухе. Знак Сынов ночи.

— Проходите, проходите, господин, — прошептал стражник и поспешил открыть засов. Редко когда представители гильдии наемников афишируют свое присутствие. Тем более что знак Наиты был доступен лишь верхушке, и теперь к вечеру весь город будет в курсе, что здесь гостит кто-то из руководства гильдии.

Взяв Лану за руку, Арден миновал ворота. Он злился на себя за этот срыв. Что вообще, Трикс побери, с ним творится? Нет, нужно прекращать все эти вздохи под светом Ильки, иначе оглянуться не успеешь, как поймаешь арбалетный болт в лоб или заклятие в спину.

— Храм Первоматери был построен одним из первых, когда город еще не успел забраться в озеро, — сказала Лана, которая еще в Гелионе изучила карту и запомнила дорогу к храму. — Нам нужно идти на северо-восток, почти до самой стены.

— Далековато, — хмыкнул Арден. Он хотел побыстрее разобраться с этой историей, но мысль о том, чтобы провести вечер в уютной таверне, вкусно поесть и отдохнуть, а уж с утра продолжить поиски, показалась такой привлекательной.

— Я за то, чтобы сразу идти в храм, — ответила Лана. — Не стоит затягивать.

— Что ж, закончим с этим скорее, — кивнул Страуд, прибавляя шагу. Если ей так хочется побыстрее с ним распрощаться, он не станет навязываться.

Храм оказался не очень большим и скорее уютным, чем величественным. Вокруг шумело белое облако цветущего яблоневого сада, между деревьев раскинулся фиолетово-желтый ковер весенних первоцветов. Лучи солнца прорывались через молодую зелень, отражались от капель недавнего дождя и слепили глаза. Невозможно было удержаться от улыбки в этом нежном, душистом великолепии. Пусть пора Первоматери наступает в самом начале года, когда заканчивается белое межсезонье Трикса с его заморозками и ветрами, но именно ее дыхание пробуждает природу от зимнего сна, именно ее сила создает жизнь во всем, что только есть в мире, от крохотной былинки до огромного водяного змея, что обитает у северных берегов.

— Хорошо как, — прошептала Лана, запрокидывая голову и глядя на небо в резном узоре зелено-белых крон. На ее лице тепло пестрели пятна солнечного света, а маленькие бело-розовые цветы падали сверху. Она раскинула руки и кружилась, будто еще один, подхваченный теплым ветром лепесток. Арден смотрел на нее, и не было в этот миг вокруг больше никого и ничего.

— Я могу вам помочь? — голос слышался словно бы из ниоткуда. Но, присмотревшись, Арден увидел невысокую пожилую женщину в одеждах жрицы, которая стояла неподалеку за стволом яблони.

— Благословите, матушка, — попросила Лана, склонив голову перед жрицей. — Странные дела привели нас в ваш храм, но надеемся на помощь и совет.

— Благословенна жизнь, — ответила женщина, положив коричневую, в линиях морщин, ладонь на голову девушки, — Первоматерь всегда старается понять своих детей, а мы стараемся помочь каждому. Если это нам по силам. И ты заходи, — сказала она после небольшой паузы Ардену.

Внутри храм был отделан резным деревом и натуральным камнем, везде горшки с цветами, небольшими растениями и просто травами. Тут не делали различий между простеньким сорняком, что заселяет луга Иргуина, и заморским цветком, радующим глаз лишь жителей Златодвора. Всякая былинка, равно как и всякий человек, найдут приют у ног Первоматери. У алтаря стояло несколько женщин и девушек, видимо, горожанок, пришедших с просьбой к богине. Жрица провела их через зал и узким коридорчиком вывела в небольшой кабинет. Вдоль стен стояли заполненные книгами шкафы, у окна — большой письменный стол, уже старый и потертый, но выглядел он тепло и приятно. Жрица села за стол, а гостям предложила стулья.

— Я настоятельница этого храма, матушка Атинна. И мне хотелось бы знать, что привело сюда путников, отмеченных печатью тьмы? Ты, дитя, — обратилась она к Лане, — пока зерно. Семя, в которое вдохнула жизнь Первоматерь, но пока неизвестно, вырастет из тебя добрый злак или сорная трава. Ты пока не познала своей силы. А ты, — она пристально посмотрела на Ардена, — ты не так прост. Тьма укутала тебя, заморозила мысли и чувства, заставила забыть о том, кто ты и чего хотел. Я не знаю, есть ли для тебя еще иной путь, кроме пути во тьму. И вы оба пришли сюда с какой-то просьбой?

Арден старался не показать, что его задели слова настоятельницы. Лишь крепче сжал пальцами резной деревянный край стула. Ему и самому уже давно казалось, будто он живет за каким-то толстым стеклом, отделившим его от мира. Слишком многое пришлось ему пережить с того момента, как он покинул родной Сидарк. Да и там нельзя было назвать его жизнь простой. Полукровка, сын захватчика и пленницы, он везде был чужим. Когда с детства привыкаешь по капле пить горечь обид, очень скоро перестаешь чувствовать хоть какой-то вкус. Он привык быть со всеми любезным, но отстраненным. Разве что Лана… Арден почувствовал, как на душе становится чуть теплее, но тут же холодными острыми льдинками ударили воспоминания о том, что и ей он не нужен. И бережно укрывающая его от мира тьма стала еще плотнее.

— Мы получили задание от Наиты, — ответил Страуд, понимая, что стоит говорить начистоту, — Бестард похитил ее птиц, а мы должны их вернуть. Единственная ниточка ведет в ваш храм. Мы пришли просить помочь нам попасть в Истинный свет, где мы попытаемся выполнить поручение.

— Вы? Женщина не сможет попасть туда, где властвует свет Бестарда. Она сгорит, не успев сделать и вдоха. Да и тебе, сын Наиты, придется там несладко. Но с чего вы взяли, что сможете вернуть птиц, даже если они там? Или ты планируешь погрозить великому стражу пальчиком и сказать: «ай-ай-ай»? — настоятельница смотрела на Ардена спокойным, усталым взглядом, в котором не было ни враждебности, ни удивления, только усталость.

— Я не знаю, — признался Арден, — не знаю. Но мне кажется, когда я буду там, я пойму. Даже если не смогу вернуть их, но хотя бы разберусь, что делать дальше. Только помогите попасть в Истинный свет.

— Я не спрашиваю, почему вы не пошли в храм Бестарда, и так понятно, вас бы там и слушать никто не стал. Но, боюсь, я тоже не смогу вам ничем помочь. Этот ритуал требует большой силы, которая нужна нам для других, более важных дел. Вы можете остаться тут на ночь, отдохнуть, набраться сил, поесть, но на этом все.

Давая понять, что разговор окончен, настоятельница открыла большую тетрадь и принялась что-то писать, изредка сверяясь с лежавшими на столе книгами. В тишине поскрипывало перо, да за окном ветер шелестел ветвями яблонь. Арден и Лана молча смотрели друг на друга, не находя не только слов, но даже сил, чтобы опять что-то придумывать. Их единственный план рухнул, что делать дальше, они не знали.

От порыва ветра стукнула оконная рама, и все повернулись к открывшейся двери.

— Матушка, вы должны им помочь! — воскликнула Самия, входя в комнату. — Это по моей вине они оказались тут. Это моими руками были похищены птицы Наиты, — жрица упала перед настоятельницей на колени. — Знаю, что прошу о многом, но не случайно пришли они к нашим дверям.

И Самия рассказала все, что произошло с ней за последние дни. Как пришел к храму незнакомец, как вынесла она из Небесной тьмы птиц, как пыталась убить Ардена и Лану, но была ими же и спасена.

Настоятельница молча выслушала рассказ. Взгляд ее выхватывал то встревоженное лицо Ланы, то застывший профиль Ардена, то разгоряченные глаза Самии. Во всей этой истории было что-то неправильное. Что-то, заставлявшее ее снова и снова возвращаться мыслями к словам жрицы. Но не оставалось никаких сомнений в том, что им придется помочь. Что бы ни скрывалось за этими событиями, но ей придется вить эту нить дальше, пока судьбе не будет угодно самой ее оборвать.