Вот под эти философские мысли я и начал обходить моих несчастных коллег. Это уже не те торопыги, что меня обогнали в первом и даже втором круге, а потом спеклись на третьем и безропотно позволили их обойти на третьем.

Нет, их безумного, или, точнее, наверное, сказать, бестолкового рывка хватило всего лишь сравнительно быстрого прохода на первом круге, даже без попытки обойти меня. Все-таки, меня обогнали самые способные, хоть и наглые спортсмены. А это середнячки, хоть по способностям, хоть по физическим кондициям.

Если бы наша трасса была прямой линией, то я бы о них и не вспомнил. Но трасса представляла сравнительно небольшой круг — 7,5 километра, как я уже отмечал, — и волей — не волей приходилось их подпинывать, безжалостно требуя «Лыжню!».

И пока они уныло шевелились этакие неудачники своего апломба (я бы тут больше грешил на их тренеров), я, не дожидаясь, шел по параллельной лыжне. Властный, сильный, победоносный. Что делать, я тоже откровенно для себя рисовался. На самом деле и я был усталым, хотя и не таким загнанным, но все же не трактор «Кировец-701», чтобы бешено и бездумно переть по лыжне.

Это ведь они думали, что мимо них, бедных сирых «Запорожцев», проносится красивая жизнь на иностранных «Мерседесах», или, хотя бы, на отечественных «Волгах». Но ведь все равно проносятся…

А я знал, что не фига это не «Мерседесы» или «Волги», а такие же человеческие ноги, только чуть более тренированные и на уровень умнее. И после них ему надо будет тоже мучаться и надрываться, поскольку, хоть график и научный и четко сбалансированный, но все равно базирующейся на пределах возможностей человеческого тела. Со всеми крайностями и надрывами. Но опять же, они едва шли, а я «легко и красиво» проходил мимо.

Это красивая сказка для меня и полпуда соли для них (на крайний случай пару килограмм) на кричащих от боли ссадин и душевных ран, долго еще вспоминались биатлонистам. И ничего самого страшного — ни развал СССР, ни сильно ухудшавшаяся жизнь, ни дажесмерти и лишения — не смывали яркие воспоминания. Ведь одно дело реальная объективность, совершенно или почти совершенно от них не зависящая. И совсем другое дело лыжная гонка, которая, как они потом понимали, надо было бежать по-другому.

И ладно бы огневые рубежи. Тут уж и я, и сами мои товарищи понимали, хотя и по-разному, что гусь свинье не приятель. И кто есть кто, решайте сами. В любом случае, они были должны проиграть. Я знал — у меня дар Инмара и уже поэтому я выше и сильнее, они верили, что я слишком от природы способный. Хотя, по-моему, мы говорили об одном, пусть и разными словами.

Но вот лыжную гонку они проиграли безоговорочно. Подчеркну, в борьбе за золотые медали не я победил, а они проиграли. Это в состязании на мировой рекорд я был первым. Вместе со своей тренерской командой в лице Александра Петровича и ее дочери Марии. Тут вы, дорогие мои, как не пыжьтесь, но не было у вас таких умных и красивых тренеров.

В общем, третий круг шел под красивую и безоговорочную победу меня и моей команды. И еще под зубовный скрежет спортсменов и их тренеров. Честно говоря, я думал, что это, всего лишь, мои впечатления. Но оказалось, что и Маша это зубовный скрежет слышала. И более того, она настаивала, что, хотя бы стоящие рядом с ней тренеры и технические работники других команд точно крошили зубы!

Но это ладно, не мои зубы и не я их крошил, хотя и, гм, из-за меня, в конечном счете. Пройти «сквозь строй» команд, в том числе, к сожалению, и своих спортсменов было легко и быстро. По-моему субъективному времени прошло минут пятнадцать, максимум двадцать и вот я на оперативном просторе.

Молодое и, уж чего греха таить, глупое тело, видя только снежный простор и понимая, что все соперники позади, вознамерилось увеличить разрыв. И ведь старческий разум на это раз ничем не помог!

Все-таки в любой победе была есть своя доля удачи. Если бы не география, то я бы мог запалить свое тело, хотя и не хотел. Но опять оказался спуск. Пока ничего не нашлось работать, кроме как подталкиваться палками и подпружинивать ногами, следя за тем, чтобы нечаянно не кувырнуться в снег.

А когда спуск кончился, то и разум уже спохватился, и тело передумало трудиться. В конце концов, моя личность, это не только совокупность духовного и телесного начал, разума и тела. Это еще разных людей, хотя и одного существа. Ох, как я сказал, аж самому не понятно!

Но самое главное, если вернутся к началу, мне вдруг стало ясно, что я не туда пошел. Мне не надо соревноваться с коллегами, это я осознал еще в начале соревнования. Я строю график и я должен его построить, а остальное приложится.

К бывшему Старту я пришел именно с это мыслью. Коротко остановился, буквально на секунду, отпил пару глотков еще горячего сладкого чая, отказался от хлеба. И, уже собираясь уходить, то есть, освободив руки, взяв в них лыжные палки, спросив коротко:

— Как график, милая?

Маша, не обидевшись на такое невнимание, деловито ответила:

— Идешь чуть-чуть впереди, можно сказать, идеально.

И улыбнулась.

Я тоже многообещающе улыбнулся. Подожди, дорогая, еще не вечер. А вот вечером, да в постели мы можем вспомнить, что мы муж и жена.

И потом уплыл в снежное далеко. Ведь еще немного больше половины, причем более тяжелой. Силы еще есть, но тело ужо «нежно» подсказывает, что недалеко впереди кризис возможности и не пора бы на отдых?

Конечно, дружище, уж самому себе я никогда не забуду ни отдохнуть, ни поесть, ни самое важное с женщиной. Но пока надо крепиться, впереди три полных круга и один усеченный.

Четвертый круг был самым спокойным и даже условно комфортабельный. Все участники отстали, кто на четверть круга, кто на более чем половину. Солнце зависло на линии горизонта,и нет ни излишнего дневного тепла на солнечной стороне, ни еще вечернего холода. Знай, катись по лыжне. В подъем не спешно поднялся, на спуске даже слегка отдохнул и так дошел до лапушки Машеньки на Старте. Ни пить, не есть на этот раз не стал, молча прокатился мимо, лишь услышав, что положение такое же.

А вот на пятом круге начались кризисные явления, как в советском обществе в полном застое. Долгий подъем (теперь уже полный!) меня изрядно подкосил. Ноги аж начали дрожать, поясница неприятно стрельнула — толи мышцы там, толи позвоночник, а толи почки засбоили. Но самое главное, в глазах потемнело так, что я стал медленно тыкаться, как еще маленький щенок без работающих глаз.

Признаюсь честно, в какой-то момент я остановился, смирившись с поражением. Не я первый, не я последний, в организм не железный. Скажу, такой напряженный график не для меня и все! А в первую десятку я все равно пробьюсь.

Сказал так и вдруг увидел глаза Маши, синие, лазоревые, когда она спокойная добрая и темно-грозовые, если злая. Но все равно я ее люблю. А ведь если спортсмен выступает не важно, девять из десяти, тренера уберут. Может еще не совсем, посмотрят на отца, но задвинут обязательно. Ты обязательно этого хочешь, молодой мерзавец? Давай, шагай!

Представь, что ты в армии и надо, никакие объяснения не канают. Делай шаг, делай два, собирайся с духом, дохлятина!

И так я на себя обозлился, что опять на силе воли выехал на гребень. А там уже спуск. Можно даже не стараться, знай, держись лыжни.

Минуты отдыха на спуске показались мне вечностью. Обычно же вечными минутами кажутся другие, а мне вот отдых. Правда, тело задубело, показались, что ноги, что руки чужими. Но ничего, сейчас чайку дерябнем. Ничего, что он потом выйдет обратно посредством рвоты. Зато согреет!

Подошел к Старту, попросил у Маши термос. Выпью весь чай, силы мне надо много. На последнем, пятом кругу, я шел еле-еле. Чудес на свете не бывает и я прилично отстал отграфика. Теперь, на шестом и усеченном кругах придется идти быстрее.

Выпил чай весь, в доказательство повернул емкость отверстием вниз. Пусто! От хлеба опять отказался, спросил напоследок, сильно ли я отстал от нашего графика?

Каково же было мое изумление, когда Маша с какой-то злой радостью ответил, что нет, я даже чуть увеличил опережение.