Маша, тем более, не кричала бестолково, не визжала понапрасну, а четко на каждом отрезке фиксировала проблемы и сообщала, как их обойти с максимальной эффективностью. На всем этом, я посчитал, можно было получить около минуты. На двадцатке, где счет шел за каждую секунду, это было очень много.
М-да, а тренер-то из нее окажется очень даже хороший! А по мне еще и очень приятный. Чем она мне так не нравилась, интересно раньше? Тем, что девушка является тренером? Позвольте, милостивый государь, вы же из XXI века. Там никого уже этим не удивишь даже в России.
Лапушка Маша!
Я шел максимально эффектно и быстро. Но все-таки при всем при этом моей коронной фишкой была быстрая и четкая стрельба. И бегу я прилично, и тренер меня замечательный, а все таки, подобных в мировом спорте еще весьма мало. Точнее, я еще ни одного не видел. Хотя, наверное, они в мире есть, просто еще не встречались.
Но я как-то вдруг понял, что еще ни разу не промахнулся. Ни на соревнованиях, ни на тренировках. Редкая возможность, как от Бога! Едва балетное антраша от неожиданности не выкинул прямо в лыжне. Вот ведь Нижинский!
Прошли официальный финиш, он же старт — смотря откуда идешь. Опять одни с Машей, хотя лыжники со своими тренерами заметно приблизились, но они сразу ушли в теплое здание. Слабаки!
Маша посмотрела на свой секундомер, как я понимаю, отцовский:
— Если так будешь идти, то, с условием не промахивания, ты без труда победишь. Обвешаешь, не промахиваться?
Я сделал глубокомысленное выражение лицо советского философа на допросе в период «великой чистки»:
— Разумеется, я очень буду стараться. Но и ты должна мне помочь. Хотя бы немножко.
— Да? — фигура Маши показывала ее готовность делать все возможное и даже невозможное. Ай ты моя красавица!
— Ты должна поцеловать меня, — серьезно и как-то таинственно сказал я.
— Ах ты гад такой! — Мария засмеялась, замахнулась на меня. Потом опустила руки — ей было жалко меня. Будущий муж все же. Влюблена еще? Деловито спросила: — куда тебя целовать, чтобы эффектнее оказался результат?
Куда уж дурнее вопрос! Серьезно подумал, как бы не зная. Потом, после долгих колебаний показал указующим перстом в губы:
— Сюда. Только медленно
И она также таинственно и серьезно, словно выполняла некий ритуал, поцеловала. Засмеялась. Я еще подождал и тоже засмеялся.
— Что это вы делаете одни, а где остальные?
Аж вздрогнул. Вот ведь будуший тесть — тихушник! Так незаметно подошел, что я совсем не заметил. Или я сейчас, как тот глухарь на току, никого не слышу, никого не вижу? Любовь, как молот, дала по башке?
Мария, хоть и густо покраснела, но бойко ответила:
— Лыжники с тренерами, папа, пришли с дистанции и ушли в комнату отдыха. Техсотрудники всех встретили и тоже ушли с мороза греться. Мы подытоживаем итоги сегодняшней тренировки.
— Вот и я говорю, почему на базу не пошли? Там много небольших комнаток, где можно легко секретничать, — Александр Петрович незаметно для дочери подмигнул мне. Я понял, что он не сердится, более того, недоволен, но не потому, что вдвоем, а потому что не торопимся уйти с мороза.
Вот неугомонный старик, мне бы твои проблемы!
— Впрочем, все это в прошлом. Не дошли до комнат, так не дошли. Сейчас быстро идите в комнату отдыха, я тоже буду подводить итоги, только на уровне сборной страны и расскажу имеющуюся информацию на сегодняшний момент.
Переглянулись — начальство хоть и предлагает, приказывает, хочешь, не хочешь, надо идти
— Пойдем, — кивнула Мария, — о своем поговорим позже.
Девушка — целый тренер (!) ушла. Меня Александр Петрович придержал:
— Ты мерки снял в ателье? — кивнул на старую форму, в которой я приехал и так и пока ходил.
— Мерки снял! — отрапортовал я, — предложили прийти сегодня к вечеру. Если все в порядке, то и сегодня возьму.
— Вот ведь бюрократы! — беззлобно выругался Пушин, — все же еж — птица гордая, пока не пнешь, не полетит. Я ближе к обеду позвоню им, подтолкну.
— Да может не надо вмешиваться! -заскромничал я, хотя так и напрогнозировал будущее со своей одеждой
Главному тренеру было не до того и чувственные всплески его не трогали.
— Надо — не надо, а в ближайшие выходные соревнования. Или ты в этом тряпье побежишь! — кивнул он на мою форму.
Да, тут я, хоть и стар, что-то не продумал. Опыта нет или любовный экстаз?
— Как у тебя с Марией? — улучшив момент, шепнул Пушин, дружески полуобняв за плечи.
— Улучшается, — неопределенно сказал я, но Александру Петровичу того было достаточно.
— Я тоже так думаю. По вашему виду, как не скажешь, светитесь оба, как два солнышка, — прошептал он и продолжил: — хочешь маленький, но очень важный совет — рекомендацию?
От совета я не откажусь, лишь бы он не был в форме приказа. Молча кивнул. Как говорится, одна голова хорошо, а полторы лучше, хи-хи.
Посмотрел на Пушина, взглядом показал, какой я белый и пушистый, нацеленный на советы главтренера.
Пушин эту трансформацию оглядел, я по глазам видел, оценил, как типичное губошлепство современной молодежи. Комментировать не стал, понимал, что тогда затянем сцену на долго. Вместо этого, вздохнув, сказал:
— Я свою Машу хорошо знаю, с детских лет. Она девица умная, но бойкая и последние годы живет исключительно на эмоциях. А там так: или — или. Сейчас она уже дошла до кондиции и ждать тебя не будет. Может при всех предложить тебе жениться. Не обижайся, она тебя оскорбить не хочет. Перетерпи, что как бы тебя женили. Иначе потом будешь долго ждать — пару месяцев, а то и лет.
Совет был… неожиданным. Как мороз в июле в средней полосе России. Но я по старости лет слышал и не такое. Пусть мои читальницы не обижаются. Это была моя жизнь и там случилось ужас какие женщины! Одна ректорша в пединституте чего стоила!
А Пушину я с благодарностью кивнул. Опять же молча. Все чуткие уши могут не напрягяться — я ничего не сказал. Побежал и догнал Марию. Она специально шла медленно, чтобы в помещение мы пошли вместе. Дождавшись, пошла на меня стремительно и мощно, как танк Т-72Б после модернизации. Я аж содрогнулся. Так на жертву смотрит и между делом движется большая ящерица — комодский варан, ничего не говорящими глазами. Хотя ты видишь — она тебя собирается съесть, но как и когда не понятно. И от этого еще более страшно. Я аж головой покрутил.
Картинка появилась и исчезла. Но по пути Мария зубасто сказала:
— Вечером мне надо с тобой поговорить. Срочно и обязательно. Иначе я за себя не ручаюсь. Понял?
И замолчала. Ну, тут я ее особо и не виню. Впереди в паре шагов комната отдыха с кучей любопытных людей. Позади догоняет ее отец, тоже старательно работающий ушами.
Скромно вошли в комнату. О, какие мы оказывается популярные. По-моему, все посмотрели. Меньшинство — саркастически и даже злобно, большинство — доброжелательно и просто с интересом. Скромность только снится.
И вроде бы я их понял. Меньшинство находящихся были старыми (часть относительно). Лыжники — в двадцать — тридцать, тренеры — в тридцать — сорок. Но в любом случае они уже пережили юношеско — девичий этап жизни. Кто-то удачно и теперь оказалась семейными, кто-то неудачно и все еще находились в поиске своей половинки. Но такими, как мы, они уже не будут. Это у нас яркая любовь и шумная свадьба, а у них будничный секс и невнятная формализация в виде ЗАГСа.
Позади вошел Пушин и взгляды сразу же перешли к нему. Мы же — еще не до конца оформившаяся парочка (во всяком случае, на уровне законов) — могли присесть на одну из свободных скамеек и, наконец-то, передохнуть и физически и морально.
И, конечно, выслушать и посмотреть этого прима-актера погорелого театра. Только не думайте, я над ним втихомолку не издеваюсь. Сам будучи деканом несколько лет, я твердо уверовал — хороший начальник это, в первую очередь, талантливый лицедей. Подчиненных всегда надо стимулировать. И если начальство не может объяснить, как и почему люди должны хорошо работать, то никакой стимул уже не поможет — ни сладкий пряник, ни грозный кнут.
