Директор с иронией рассмеялся:

– У нас шофера меньше четырех сотен не получают. Ну, может, самый молодой, который только пришел и полмесяца машину ремонтировал, тот получит рублей триста шестьдесят. А у тех, кто имеет хотя бы третий класс, зарплата четыреста рублей. Насколько я знаю, ваш муж – водитель первого класса. У него зарплата минимум четыреста пятьдесят, а то и пятьсот – если на ремонте не стоял.

– Странно, а я слышала, что зарплата, – я чуть не сболтнула «в Советском Союзе была», но вовремя спохватилась, – сто двадцать рублей.

– Сто двадцать рублей – это у инженера в каком-нибудь НИИ, – опять рассмеялся Василий Иванович, – они там весь день чаи гоняют да кроссворды разгадывают. Вот у них и может быть сто двадцать рублей. А мы прибыль везем государству! Вы знаете, какие километры эти машины наматывают, какой груз перевозят?

Он вдруг посерьезнел.

– Мне странно другое. Почему вы, законная жена, не знаете, сколько ваш супруг зарабатывает?

У меня внутри возник неприятный холодок. Все, вляпалась! Блин, блин, и как же выкрутиться? Но тут сам директор мне невольно помог.

– Я так понимаю, он ни разу полностью зарплату вам не приносил, – тихо произнес Василий Иванович.

– Да, так и есть. Так вот, я поняла, что пропить так много просто нереально. Ну, и решила приехать сюда на разведку.

Я передала наш разговор с Клавдией Васильевной.

– Только вы не говорите Фролову, кто его сдал. А то она боится, – закончила я.

Надо было видеть, как поменялось лицо Василия Ивановича от услышанного. Он весь побагровел, желваки заходили. Он неловко повел головой, как будто старался избавиться от тесного воротника с завязанным галстуком. Нажав на какую-то кнопку, он решительно выговорил:

– Вера Ивановна! Казарикина ко мне, срочно!

Через минуту в кабинет вошел тщедушный паренек в робе. Наверно, механик или слесарь. Шофера – те работали не в робе, а в обычной одежде.

– Что скажешь о Фролове? – обратился к нему директор.

– Рвачушка, – развел руками Казарикин, – из-за рубля сто метров в говне проплывет. Никому не помогает, не занимает. Наоборот, старается себе лишнюю копейку урвать.

– Было такое, что он у Новосельцева занимал и не отдавал? – директор вперил в паренька грозный взгляд.

– Было, – подтвердил тот, – было, что у пьяного выпрашивал и не отдавал. Новосельцев все равно потом не вспомнит.

Василий Иванович глухо простонал и ударил себя ладонью по лбу.

– Я думал, у нас хорошие ребята работают!

– Так и есть, почти все хорошие, – успокоил его Казарикин, – но ведь в семье не без урода.

Я, кажется, поняла: этот Казарикин – информатор директора!

Василий Иванович жестом отпустил Казарикина и опять нажал на кнопку:

– Вера Ивановна, Фролова ко мне, срочно! Пока он не уехал!

Вскоре в дверь деликатно постучали и на пороге возник молодой парень – низкорослый, со светлыми, торчащими, как у ежика, волосенками.

– Вызывали, Василий Иванович?

– Проходи, Фролов, и дверь за собой закрой! – вид директора не предвещал ничего хорошего для вошедшего паренька. – Итак, Фролов, поступила информация, что ты неоднократно выхаривал деньги у пьяного Новосельцева. Не отпирайся, свидетели есть.

Блеклые маленькие глазенки Фролова при этих словах расширились до состояния пятикопеечных монет, губы задрожали. И он едва не сполз по стенке на пол. Дрожащими руками он нащупал ближайший стул и хотел на нем примоститься.

– Тебе не разрешали садиться! – прорычал директор, вставая из-за стола.

– Да я же, Василий Иванович… я бы отдал… потом…

– А мне дочку сейчас кормить надо, – взвилась я, – потом – суп с котом!

Полумертвый взгляд рвачушки переместился на меня.

– Вы что, жена его? Так ваш муж все равно бы пропил…

– Не твое дело! – грохнул кулаком по столу Василий Иванович. – Он заработал, он и пропил! Значит, так, Фролов, сейчас с моим водителем поедешь к себе домой, возьмешь деньги, которые отнял у Новосельцева. А потом на моих глазах, с извинениями, отдашь их его супруге! Одна нога здесь, другая там!

Директор открыл дверь и вышел в приемную.

– Вера Ивановна, вызывайте Иванова, пусть на моей «Волге» отвезет Фролова до дома и привезет обратно!

– Слушаю, Василий Иванович, – донесся до меня услужливый голос секретарши.

Запинаясь на ровном ковровом покрытии, Фролов бросил на меня ошарашенный взгляд и вышел.

«А как ты думал? – ответила я ему мысленно. – Это Новосельцев с Альбиной люди простые – уж они бы никогда не додумались пойти с такой проблемой к самому директору. А я среди начальства столько крутилась, что меня голыми руками не возьмешь!».

Василий Иванович вернулся в кабинет и тяжело вздохнул:

– И ведь не пришьешь ему ничего. Воровства вроде нет – Новосельцев сам ему деньги отдал. Грабежа – тоже.

– Мошенничество, – пожала я плечами.

– Опять же, не хочется в милицию звонить, свою автобазу позорить, – задумчиво размышлял Василий Иванович. – Если только на партсобрании его разобрать. Но тогда и вашего мужа по головке не погладят. Он, хоть и в нерабочее время напился, но все же…

– Знаете, – сказала я, – моему мужу это будет очень даже полезно. И, если вы примете такое решение, я вам только спасибо скажу. Пусть понесет заслуженное наказание, может, хоть чему-то научится.

Через полчаса Фролов вошел в кабинет с пачкой денег, аккуратно завернутой в тряпицу.

Пачка, которую он мне протянул, оказалась довольно внушительной. Я пересчитала. Тут были и темно-фиолетовые банкноты по двадцать пять рублей, и красные десятирублевки, и другие купюры.

– Восемьсот тридцать два рубля, – выговорила я, не узнавая собственный голос.

– Так ведь я и в прошлом месяце у него занимал, – пояснил Фролов, -поэтому такая сумма. Вы это… простите меня.

– Ладно, я прощаю, – от радости я решила проявить великодушие, – только ты запомни и никогда больше так не делай.

– Не сделает! – прогремел директор. – Слово даю!

– Спасибо вам огромное, Василий Иванович, – с чувством сказала я, поднимаясь со стула.

– Пожалуйста, – кивнул начальник. Мы обменялись добрыми взглядами, и я вышла из кабинета.

Теперь мне хотелось подпрыгнуть к самому потолку узкого коридора и завизжать от счастья. Такие деньжищи у меня в руках! Я даже к Вадиму почувствовала невольное уважение и благодарность. Надо же, как много он способен заработать – мужик, силища!

Однако, как теперь идти с такой пачкой денег? У меня ни сумки, ни карманов. И вокруг автобазы никакой цивилизации. А ну как отберет кто-нибудь? Я нашла женский туалет, закрылась в кабинке и спрятала деньги в объемистый бюстгальтер. Немного подумала и предусмотрительно оставила в зажатой ладони несколько купюр. Мне ведь нужны будут деньги на проезд, а может, и в магазин какой-нибудь захочется зайти.

Хотя нет, в магазин, пожалуй, не надо. Профессор Терентьева с нашей кафедры всегда говорила, что полученные деньги должны переночевать дома, для лучшей сохранности. Примета такая есть. Я ее неукоснительно соблюдала, и в деньгах у меня недостатка не было.

На улице стоял грохот – грузовики один за другим выезжали за ворота. Неожиданно возле меня остановился один, с зеленовато-коричневой кабиной и прицепом-самосвалом. И, хоть я в марках грузовиков не особо разбираюсь, этот узнала сразу – КАМАЗ. Конечно же, – знаменитый КАМАЗ.

Стекло кабины медленно опустилось, и я увидела лицо незнакомого мужчины.

– Ты жена Новосельцева? – уточнил он. – Садись, подвезу до перекрестка, я на Шамору еду. А от перекрестка пешком до дома дойдешь.

Я залезла в кабину. Да, здесь было поприличнее, чем в кабине у Вадима. Даже лежанка была, завешенная шторками.

– Да мы, бывает, на дальняк по двое ездим, – объяснил мужчина, перехватив мой взгляд, – один спит, другой рулит.

– Понятно.

Но на КАМАЗЕ тоже трясло нещадно. А мужик, похоже, нормальный, непьющий.